– Подкова, – кивнул он.
– На первый взгляд, ничего странного, – отозвалась Мина. – В конце концов, это лошадиная ферма. Даже если сейчас в новом здании нет лошадей, они, конечно, были у Юна в прошлом. Поэтому неудивительно, что тут и там валяются вышедшие из употребления подковы. Но знаешь что? Они ведь должны быть ржавыми и грязными. А это абсолютно чистая и блестит, как новенькая монета. Зачем она здесь?
Мина попыталась поднять подкову, чтобы рассмотреть поближе, но не смогла оторвать ее от земли.
– Ее втоптали, – озадаченно заметила она.
Винсент наклонился вперед. Так близко, что Мина могла чувствовать его дыхание у самого уха.
– Видишь перемычку? – спросил он. – Это не подкова. Это ручка люка.
Мина удивленно посмотрела на него. Вдалеке снова закричала птица.
Мина еще раз попыталась вытащить подкову, но та не поддавалась.
– Погоди, там пружинная защелка, – сказал Винсент.
Он очистил небольшой участок земли от гравия и указал на меленькую пружину возле подковы. Отодвинул ее и просунул в защелку небольшой камень, чтобы удержать ее на месте.
– Так. Теперь попробуем еще раз.
Он встал сзади и схватился за подкову, сразу за руками Мины. И замер в испуге, ожидая ее реакции.
Подкова была настолько маленькой, что соприкосновение их рук стало неизбежным. Тепло, исходящее от ее спины, растекалось от его груди по всему телу. Винсент едва осмеливался дышать.
– Винсент? – окликнула она.
– Да?
– Тяни подкову на себя.
Они потянули вместе, и земля медленно открылась. Кто-то тщательно присыпал люк гравием, сделав его невидимым. Теперь же под ним обнаружилась глубокая нора с лестницей, уходящей в темноту. Пружинная защелка располагалась с краю люка и автоматически запирала его, как только он опускался.
– Ну что, спускаемся в кроличью нору? – мрачно спросила Мина.
Кроличья нора… Когда все закончится, Винсент обязательно спросит Мину, не подслушала ли она его разговор с Беньямином.
– Выдержишь? – Он показал вниз.
– Честно говоря, меня тошнит при одной мысли о том, что может быть там, – ответила она. – Но одного тебя я туда не пущу.
– Хорошо, – сказал он. – Думаю, мы нашли убежище Юна Веннхагена.
Он опустился коленями на гравий, чтобы попытаться заглянуть в яму, глубина которой, однако, не позволяла ничего разглядеть.
– Убежище?
– Да, это наиболее вероятное объяснение. Для сект характерно ожидание Конца Света. Ничто так не объединяет, как общая угроза. Заодно люди становятся более внушаемыми. Строительство убежища – прекрасный способ усилить ощущение надвигающейся катастрофы. Конечно, это не только в сектах. Эсхатология – элемент большинства мировых религий. Другое объяснение – Юн обыкновенный параноик и держит убежище для собственного использования.
– Эсхато… думаешь, мы найдем там сокровища? – Мина повернула к нему полное ужаса лицо.
– Эсхатология, – повторил Винсент, присев на корточки у края норы. – Это от греческого «эсхатолос», что значит «последний», и «логос», то есть «слово» или «учение». То есть учение о Конце Света и Конце Времен. В христианстве, помимо прочего, связывается с Вторым Пришествием Христа и последней битвой Добра со Злом.
Стоило заглянуть в нору, и сердце заколотилось сильнее. Не факт, что там кто-то был, но там определенно было что-то. Что-то поджидало их в непроглядной темноте. С тем же успехом Винсент мог спуститься в собственную могилу.
– Но в религии бахаи суть «эсхатона» в том, что люди создают новый мировой порядок под сенью божественной благодати, – быстро произнес Винсент, как будто пытаясь отвлечься тем самым от мрачных предчувствий, и поставил ногу на верхнюю ступеньку. – В части нагнетания страха христианство всегда шло впереди всех.
Менталист услышал, как напряженно звучал его голос. Наверное, так и должно быть в такие минуты. Он сосредоточился на дыхании и начал медленный спуск.
Вдох – выдох.
Вдох – выдох.
Винсент чувствовал, что близок к панике. Она грозила настичь в любой момент, обернуться приступом ужаса, насколько бездонным, что он навсегда накрыл бы его с головой.
Мина наблюдала, как светлые волосы менталиста постепенно меркнут в глубине черной норы.
– Ого, да здесь глубоко, – услышала она его голос.
Мина не ответила. Она знала, что там грязно. Один вид ржавых ступенек заставлил ее желудок спазматически сжаться.
– Хочешь спуститься?
Теперь его голос звучал более приглушенно. Похоже, Винсент продвинулся далеко вглубь.
– Здесь чисто, насколько такое возможно. Главное – не прислоняйся к стенам.
Мина тихо выругалась и шагнула в яму. Ступенька за ступенькой. Собственно, ими служили металлические штыри. Мина старалась не думать о том, сколько пар обуви побывали на этих штырях, прежде чем она взялась за них руками. И была благодарна темноте, скрывшей от глаз грязь. Бактерий тоже не видно, но это совсем не означает, что их нет.
Они достигли дна. Винсент оказался прав: там было чисто, насколько такое возможно. С учетом того, что они оказались в бетонном подземном бункере. Наверное, так выглядит спуск в ад. Если б сюда перенесли солнце, света все равно не хватало бы.
– Похоже, здесь они прятали детей, – сказала она.
– Да. Мне с самого начала не верилось, что детей держали на конюшне, наверху. Там тоже уединенное место, но уж больно ненадежно.
– Нам повезло, что мы успели перехватить Вильму. – Мина оглядела небольшое помещение. – Похоже, что-то заставило их вытащить ее из этого бункера как раз накануне нашего приезда.
Вещей было не так много. Куча матрасов, несколько одеял. Упаковки из-под разной еды, конфетные фантики. Ведро.
– Вот черт…
Винсент опустил глаза. Они стояли в центре светового круга, как раз под отверстием на поверхности земли. Он указал на матрасы:
– Конские попоны, видишь? Похоже, мы нашли источник волокон. Хотя я до сих пор не могу понять, как они могли оказаться в горле. И как появились следы на легких, на которые указывала Мильда. Мы всё еще ничего не знаем. Почему именно эти дети? Из каких соображений вообще действовал Юн? Похоже, он и его последователи вели чрезвычайно незаметную, тихую жизнь все эти годы. С какой стати они оживились именно теперь?
Винсент замолчал, глядя на матрасы и одеяла. Похоже, на этот раз он не видел ни шаблонов, ни закономерностей. Мина не могла представить себе, каково это – видеть закономерности даже тогда, когда этого не хочешь. Но здесь ничего не было, кроме темноты, которая все наступала. Круг света, в котором стоял Винсент, сократился до полумесяца, но волосы менталиста все еще блестели.
Мина проследила за его взглядом.
Матрасы.
Одеяла.
Следы на маленьких телах, как будто легкие подвергались давлению.
Волокна в горле.
Постепенно в памяти проступало давнее событие. Мина читала об этом, прежде чем подать документы в полицейскую школу. Именно это заставило ее принять окончательное решение встать на путь борьбы со злом.
– Когда-то в Америке погибла одна девочка, – медленно произнесла она. – Думаю, это произошло в начале двухтысячных. Ее звали… Кэндис, да… Кэндис Ньюмейкер. Приемная мать отвела ее к психиатру, так как ей казалось, что девочка ведет себя ненормально…
У Мины по коже побежали мурашки. Ей вдруг захотелось уйти отсюда. Наружу, на солнце. Позвонить Юлии, вызвать команду криминалистов, которые обследуют здесь всё, миллиметр за миллиметром.
Между тем от светового круга оставалось все меньше.
– Когда лекарства не помогли, – продолжала Мина, – мать отвела ее к терапевту. И тот решил назначить Кэндис терапию привязанности. Одна из техник, которую он использовал, называлась «ребёфинг». Кэндис умерла на второй неделе терапии.
– Что? Ребёфинг?
Мина кивнула на матрасы и одеяла.
– Кэндис завернули в одеяло. Сверху положили матрасы, чтобы создать имитацию родовых путей. И велели пробираться к свету. Видимо, чтобы сблизилась с приемной матерью, я не знаю… Так или иначе, пока она, напрягая последние силы, «пробиралась к свету», взрослые, сидя на матрасах, сдерживали ее весом своих тел. Кэндис кричала, ее рвало. Несколько раз она со слезами в глазах уговаривала мучителей прекратить пытку, иначе она точно умрет. Но ее не слушали. Пока однажды утром не констатировали смерть мозга от нехватки кислорода. Все это осталось на пленке.
– Боже мой, – сказал Винсент. – Все это слишком напоминает отчеты Мильды. Нужно срочно звонить Юлии.
В бункере становилось прохладнее, по мере того как истончался льющийся через отверстие сверху поток солнечного света. Теперь от полумесяца осталась жалкая четверть.
Свет.
Он угасал.
Мина перевела взгляд от сжимающегося белого пятна на полу к отверстию.
– Винсент, – сказала она. – Люк. Мы неправильно его закрепили. Он опускается.
Винсент посмотрел на люк, а потом на Мину и бросился к лестнице. Но стоило ему поставить ногу на самую нижнюю ступеньку, как последняя полоска света померкла, и люк опустился с тяжелым глухим стуком. Мина не слышала щелчка, но всем телом почувствовала, как сработала защелка.
– Нас мог кто-нибудь запереть?
Она почувствовала, как вокруг них все плотнее смыкаются стены. Дыхание стало напряженным, потом легким и поверхностным. Внезапно Мина ощутила его руку на своей. Это никак не могло подействовать на нее успокаивающе, если б только… это не была рука Винсента.
– К сожалению, нам некого винить, кроме самих себя и нашей глупости, – ответил Винсент. – Нам следовало понадежнее закрепить люк. Как мы могли этого не сделать?
– Ты ведь откроешь его? – выдавила Мина сквозь стиснутые зубы.
Тишина. Его молчание слишком затянулось. Мина достала телефон и включила фонарик, чтобы как следует рассмотреть Винсента. Выражение его лица было более напряженным, чем она того хотела бы.
– Конструкция замка не позволяет открыть его изнутри, – ответил он.