– И что, по-вашему, мешает мне забрать ее отсюда прямо сейчас, а вас передать полиции? – спросил Винсент, доставая телефон. – Я действительно не понимаю, кто меня остановит.
– Может, и не я, – отвечает Нова. – Но кто вам сказал, что я здесь одна? Готова спорить на что угодно, вы и до своей машины не доберетесь, если выйдете из отеля с Натали и без меня.
Звучит вполне разумно. У Новы должны быть какие-то дополнительные гарантии безопасности. Но от внимания Винсента не ускользает, что она постоянно трогает себя за шею во время разговора. Тактильный контакт замедляет выброс в кровь гормонов стресса. Поэтому потребность в нем в данной ситуации не может не настораживать. Может, Нова все-таки лжет? В конце концов, не слишком ли много она запланировала на один день? Отъезд в этот отель вместе с Натали, скорее всего, импровизация. У Новы просто не оставалось времени организовать охрану.
Винсент выглядывает в окно. Трое мужчин в белых куртках бесцельно слоняются по парковке. В такую жару, в куртках? Это могут быть туристы, но что если Нова все-таки сказала правду?.. Наверное, впервые в жизни Винсент теряется.
При этом он ни на секунду не поверил, что она отпустит Натали. На совести Новы слишком много жизней, чтобы еще одна имела значение. В глазах Новы Натали была обречена, уже когда прибыла в «Эпикуру». И он еще убеждал полицейских, что Нова не опасна… Если б не Винсент, отец Натали давно забрал бы ее домой. Это его вина. Ему и исправлять. Винсент снова выглядывает в окно. Мужчины все еще там.
С учетом цейтнота и того, как Нова потирает шею, подавляя бессознательные и довольно сильные сигналы стресса, вероятность того, что это ее люди, невелика. И все-таки Винсент не может совершенно игнорировать возможность, что Нова говорит правду. Вероятность того, что мужчины в куртках охранники Новы, он оценивает в 30 процентов. Против 70, что это случайные люди. Но, если все-таки это охранники, насколько вероятно, что они смогут одолеть его и Натали?
Из отеля можно выйти несколькими способами, и у них неплохие шансы скрыться незамеченными. Когда мужчины поймут, в чем дело, будет поздно. Шансы справиться в такой ситуации около 20 процентов. 20 процентов из 30–6. Таким образом, у них шеститипроцентный шанс покинуть отель живыми, если эти люди – охранники Новы. В противном случае эта вероятность составляет 70 процентов. То есть у них с Натали 76-ти процентный шанс выжить, если только они одолеют Нову, с охраной или без. Против 24-х процентного быть пойманными. В этом случае вероятность того, что хотя бы один из них будет убит, близка к 100 процентам.
Винсент не может идти на такой риск.
– Ну хорошо, вы выиграли, – говорит он, убирая телефон. – Но все равно я все еще не понимаю, зачем мы здесь. Если вы хотите использовать Натали в целях шантажа, безопаснее для вас было бы сделать это по телефону, не открывая своего местонахождения. Вы очень рискуете, оставаясь одна в этом отеле.
– Нет. – Нова высокомерно хмурит лоб. – Мой путь Гамильтона. Он заканчивается здесь. Потому что именно сюда конь делает последний ход. Вы это знаете. Я должна пройти этот путь до конца. Следующее место, куда я отправлюсь, станет началом нового пути, и я пока не знаю, куда он меня приведет. Но сначала нужно закончить этот.
Винсент вглядывается в Нову. Он предполагал, что убийца сделал себя рабом математики, но Нова зашла дальше. Она охвачена безумием. Блистательным безумием гения, от которого перехватывает дух.
Так или иначе, у него остается несколько секунд, прежде чем она исчезнет вместе с Натали. Несколько секунд, за которые он навсегда потеряет дочь Мины. Нужно как-то задержать Нову, пока не созрел подходящий план.
Винсент чувствует жар внутри головы. Что такое она сказала? Что должна пройти путь до конца… Вот оно! Последний ход – это его шанс. Он должен показать Нове, что она умнее его. Нова – нарцисс, она не сможет этому противостоять.
– То есть здесь ваша последняя клетка на шахматной доске, – произносит он. – Ваш финал. Но шантаж не может быть вашим последним ходом. Это… недостойно вас, Нова.
Улыбка, все еще игравшая на губах, больше не доходит до ее глаз.
– И еще, что касается игр, – продолжает Винсент. – Я так и не смог разобраться с теми головоломками, которые вы мне прислали. Или весь их смысл в том, чтобы отвлечь меня от расследования? Аплодирую отправке Рубену газетной статьи – два года назад, почти за год до того, как вы похитили Лилли. Но, боюсь, головоломки не возымели должного эффекта. Потому что я все-таки здесь.
Блеф чистой воды. Нова слишком гордилась тем, как тщательно продумывала каждый ход. Винсент надеется, что упреки в небрежности заставят ее сказать «да» в ответ на его следующее предложение. Ради восстановления попранного достоинства.
– Я не посылала вам ни головоломок, ни статей, – ответила Нова. Теперь улыбка совершенно исчезла с ее лица.
Этого Винсент не ожидал. Нова, конечно, может лгать, но, по правде говоря, он так не думает. Для этого она слишком гордится своей работой. Но если не Нова, то кто? Он хмурится. Сейчас не время об этом думать. Важная проблема, но ее лучше отложить на потом.
Винсент улыбается Нове и берет бутылку со стола. Мина сказала, что в «Эстра Реал» наливали яд. Похоже, это доза Натали.
Так или иначе, момент настал. Винсент мысленно отгораживается от Новы, отодвинув ее настолько далеко, насколько может. Теперь все зависит от того, как она отреагирует на его предложение. Примет ли вызов.
– Вы играли в шахматы сами с собой, – говорит он. – И дошли до конца, во всех смыслах. Кстати, ваш узор на городской карте невероятно красив. Я восхищался его симметрией. Так или иначе, поскольку теперь мы в последней клетке, давайте сыграем по-настоящему. Ведь что значит игра, если на кону ничего нет? И какой смысл начинать новую партию, не завершив как следует старую? Ваш импровизированный шантаж – что угодно, только не достойный финал. Не тот, которого вы достойны, Нова. Это мы с вами оба понимаем. Предлагаю сыграть на мат. У вас найдется еще один стакан?
Нова пристально смотрит на него, затем улыбается и достает из сумки от «Луи Виттон» еще два стакана и бутылку.
– Надеюсь, без яда? – спрашивает Винсент.
– Грушевый сок, – кивает Нова.
Она ставит вторую бутылку рядом с первой. Неотличимые одна от другой, обе наполнены жидкостью цвета некрепкого чая. Но содержимое одной из них – смертельный яд, а другой – приятный на вкус фруктовый напиток.
Нова заглядывает в глаза менталисту.
– Если вы выпьете яд, я заберу Натали и буду считать себя победителем, – произносит менталист. – Последним, что вы сделаете в жизни, будет приказ охранникам не трогать нас. И вы наконец избавитесь от хронической боли. Если же умру я, а вы выиграете, то вы получите Натали и сможете осуществить свой план. Насколько мне известно, вы должны сделать еще четыре хода. Убить четверых детей. Так что в любом случае вы остаетесь в выигрыше.
Глаза Натали широко раскрываются.
– Какие дети? – спрашивает она Нову с отчаянием в голосе. – Что он такое говорит?
Нова, избегая встречаться с ней взглядом, продолжает смотреть на Винсента. Если глаза Густава блестели, то Новы – пылают, как извергающийся вулкан.
– Я не понимаю… – Теперь за словами Натали слышится панический ужас. – Что за игра? Вы собираетесь играть мной, как шахматной фигурой? Нова, скажите что-нибудь. Объясните ему, что он все понял неправильно. Вы ведь не желаете мне зла?
Нова не отвечает.
– Думаю, если б не я, ты сыграла бы сама с собой, – сказал за нее Винсент. – И не с двумя бутылками, а с одной… Она собиралась отравить тебя, Натали. Ни при каких обстоятельствах Нова не собиралась передавать тебя полиции. Только убить, а самой исчезнуть. То, что предлагаю я, дает тебе по крайней мере пятидесятипроцентный шанс выжить.
Все это время он не отрываясь смотрит на Нову, боясь, что один брошенный в сторону Натали взгляд лишит его возможности совершить задуманное. Винсент не заметил вовремя предупреждающие знаки, это его вина. Теперь он должен сделать это ради Натали, которая так напоминает Мину.
– Мне жаль, Натали, – продолжает он. – Пятьдесят на пятьдесят – это все, что я могу предложить.
Он откручивает пробку бутылки с ядом и переливает содержимое в стакан, стукнув горлышком о край, чтобы ни единой капли не попало на наружную сторону бутылки. После чего закручивает пробку и ставит бутылку на стол. Нова внимательно следит за каждым его движением. Винсент наполняет второй стакан грушевым соком.
– Уверены, что взяли ту бутылку? – улыбается Нова.
– Очень на это надеюсь, – улыбается в ответ Винсент. – Было бы глупо налить яд в оба стакана.
Улыбка слетает с лица Новы.
– Натали, – говорит Винсент, – сейчас мы с Новой отвернемся и сосчитаем до десяти. За это время ты несколько раз поменяешь стаканы местами, так, чтобы мы не знали, где какой.
– Я не хочу, – шепчет Натали.
– Я тоже, – отвечает Винсент, – но иначе, к сожалению, не получится. Итак, один…
Он жестом велит Нове отвернуться и сам делает то же самое. Считает до десяти, слыша, как Натали двигает по столу стаканы.
– …десять.
Винсент поворачивается одновременно с Новой. Стаканы стоят, как и до того, совершенно неотличимые друг от друга.
– Выпьем одновременно, – говорит Винсент и берет свой.
Нова выпивает жидкость с грушевым привкусом – сок или яд, с равным успехом.
Она чувствует, как жидкость наполняет желудок. Прислушивается к себе, ища признаки тошноты, жжения или спазм. Ничего такого. Время остановилось.
Нова нюхает стакан – ничего, кроме груши.
Внимательно вглядывается в лицо Винсента.
Он замер на месте, подняв руку. Его зрачки медленно расширяются. Рука, опустившись, с грохотом ударяется о стол. Пустой стакан падает из рук и катится по столу, оставляя бурый след.
Винсент все еще смотрит на нее, но его взгляд утратил фокус. Он как будто видит что-то за пределами этой комнаты. Потом клонится на сторону верхней частью корпуса, пока не падает со стула на пол. Голова с грохотом ударяется о плитку пола.