Им придется за это заплатить – всем, кто там был и насмехался надо мной.
В особенности она. Она должна страдать.
В голове у нее уже зреет план.
Vulnerant omnes ultima necat? – твердит она про себя с вопросительной интонацией.
Она достает из сумки розового плюшевого кролика, которого подобрала после того, как заставила своего верного пса и овечье стадо спрыгнуть со скалы в море.
Составив план, она решительно спускается вниз, выходит на улицу и находит уродливую телефонную будку – красную, с гербом в виде короны.
Моника сидит за шахматной доской. Следующая ее соперница – русская с невозмутимым выражением лица. Все происходит быстро, даже слишком. Моника проигрывает, не успев даже взволновать молодую шахматистку, значительно превосходящую ее мастерством.
Что ж, финала мне не видать.
Мать и дочь вместе следят за финальной партией, в которой побеждает та же самая русская.
Соревнование завершилось, теперь состоится церемония вручения призов.
В зале отеля «Саутгемптон» приподнятая атмосфера. Президент английской шахматной федерации поднимается на сцену и объявляет, что вручать призы будет сама Маргарет Джей Каллаган.
Дочь премьер-министра говорит со сцены в микрофон:
– Если позволите, я бы хотела выступить с короткой речью. Дело в том, что после долгих лет в журналистике я подумываю пойти в политику. Знаю, вы думаете: «Она хочет подражать отцу». Что ж… вы правы.
Некоторые вежливо улыбаются.
– Но все равно я с удовольствием следила за этими партиями, доказывающими, что шахматы – не сугубо мужская игра. Я с гордостью наблюдала за этими женщинами, проявившими, невзирая на свою молодость, столько упорства. И я спрашиваю себя, что будет дальше. Думаю, они зададут жару… своим будущим мужьям.
Слушатели добродушно смеются.
– Шахматы! Что сказать об этой необыкновенной игре? Лично я люблю ее потому, что вижу в ней сходство с политикой. Между прочим, прежде чем стать премьером, мой отец служил канцлером казначейства, а это, как вы знаете, глава главнейшего английского министерства – финансов. Вряд ли это случайность.
Опять раздается смех.
– Политическая жизнь – как шахматная партия. Полагаю, из хорошего шахматиста получится хороший политик; обратное еще не доказано.
Публика одобряет юмор дочери премьер-министра. Та выдерживает паузу, чтобы закрепить произведенный эффект.
– Мой отец принадлежит к партии лейбористов, но я всегда считала это этикеткой без реального смысла. Противопоставления «консерваторы – лейбористы» не существует, просто одни играют белыми, другие черными. Часто они меняются местами. Не надо быть наивными. Все политики кончали одни и те же престижные факультеты, все они – выходцы из семей крупной буржуазии, никогда ни в чем не испытывали недостатка, просто в какой-то момент сказали себе: «Я скорее взойду на вершину по северному – или по южному – склону». Кто-то принадлежит к партии консерваторов, кто-то – к партии лейбористов. Но это одни и те же альпинисты, стремящиеся к власти, и одна и та же вершина. Еще одна аналогия с шахматами: всегда есть два политических направления. Одни ставят на рабочих, то есть на пешки, другие – на хозяев, то есть на ладьи[6].
Снова смех в зале.
– Даже в партии моего отца есть разделение между теми, кто считает, что надо вкладывать больше денег в народ, и теми, кто склонен отдавать предпочтение промышленникам, создающим рабочие места.
В зале оживление.
– И все же я считаю, что самая сильная фигура – ферзь. И последнее, что я бы хотела здесь сказать, это… – И она выкрикивает: – GOD SAVE THE QUEEN. Боже, храни королеву!
Некоторые затягивают британский гимн, но таких немного. В зале разброд, поэтому приходится вмешаться президенту британской федерации.
– Благодарю за речь, дорогая Маргарет, – пискляво говорит он. – Не сомневайтесь, когда вы решите заняться политикой, мы вас поддержим. А теперь – вручение призов трем победительницам.
Принимая из рук организатора турнира бронзовый кубок, Моника уже думает о том, где водрузит его в своей квартирке.
Джессика не скрывает гордости за дочь, не вырвавшую победу, но все равно добравшуюся до пьедестала победителей.
– Ты гений! – говорит она ей. – Ни секунды не жалею, что приехала и нахожусь здесь.
– Спасибо, мама. Я бы предпочла, конечно, золотой кубок, но эта русская слишком сильна.
– Мне понравилась твоя победа над австралийкой, ты играла очень оригинально.
– Часто решение состоит в том, чтобы пожертвовать фигуры, это открывает дорогу.
– Я была уверена, что она у тебя выиграет, как тогда в Рейкьявике, – сознается Джессика.
– Сила ума в том, чтобы не совершать дважды одну и ту же ошибку. Или найти решение, не найденное в первый раз.
– Очень надеюсь, что эта победа побудит тебя вернуться за шахматную доску. Вижу, у тебя настоящий талант.
Еще не стихли аплодисменты, когда к организатору подходит человек в форме полицейского и что-то шепчет ему на ухо. Тот с недоуменным видом направляется к дочери премьера и что-то ей говорит. Выражение лица Маргарет Джей Каллаган резко меняется. Бросив последний раз взгляд в зал, она хватает сумочку и торопится к двери.
– В чем дело? – удивляется Моника.
– Какие-то семейные проблемы, – предполагает ее мать.
У организатора чрезвычайно встревоженный вид. Посовещавшись со своим окружением он, сбиваясь, говорит в микрофон:
– Леди и джентльмены, прошу вас сохранять спокойствие.
Этим он внушает всем беспокойство. Нет лучше способа породить тревогу, чем попросить спокойствия.
– Мы думаем… – лепечет он. – Наверное, это розыгрыш, но лучше поберечься, рисковать ни к чему…
Волнение в зале возрастает в разы.
Президенту шахматной федерации становится все труднее говорить связно.
– Мы получили предупреждение о подложенной бомбе.
Поднимается оглушительный крик.
– Сообщение якобы исходит от ИРА. Поскольку среди нас находится – вернее, находилась – дочь премьер-министра, мы вынуждены принять эту угрозу всерьез. Прошу всех организованно покинуть зал.
Появляются полицейские, чтобы помочь эвакуации, но это не предотвращает всеобщей паники. Люди толкаются, чтобы побыстрее добраться до единственного выхода из зала.
Монику и ее мать увлекает за собой толпа. Все одновременно бросаются в одном направлении, что вскоре приводит к образованию затора, когда никто уже не может сдвинуться с места. Сзади напирают, но впереди пробка. Люди стиснуты, как сельди в бочке.
В голове у Моники против ее воли включается счетчик плотности.
Нас уже пятеро на один квадратный метр.
Молодая жительница Нью-Йорка и ее мать не могут сделать ни шагу, они полностью зависят от людей вокруг.
Президент шахматной федерации, оставшийся на сцене, продолжает говорить в микрофон:
– Прошу вас, леди и джентльмены, не бегите все сразу к выходу, он здесь один…
Но никто его не слушает, каждый озабочен только спасением собственной шкуры.
Моника и ее мать чувствуют, что напор нарастает. Общее напряжение усугубляется из-за испуганных криков:
– ПРОПУСТИТЕ!
– ПОДВИНЬТЕСЬ!
Шестеро на квадратный метр, фиксирует счетчик в голове у Моники.
Ее стискивают все сильнее. Вскоре она перестает чувствовать под собой пол. Ее куда-то относит.
Направление мне больше не подвластно.
Рядом уже нет матери: Монику несет в одну сторону, Джессику в другую.
– Мама!
Монике уже трудно дышать, напор все усиливается. Вокруг все громче кричат, общая паника нарастает.
Семеро на квадратный метр.
Напор уже невозможно вытерпеть.
Настоящий кошмар!
Моника ничего не слышит, почти ничего не видит. Ее тело зажато над полом и болтается, как марионетка.
Мама…
Серебристые глаза девушки заволакивает пелена, она лишается последних сил и теряет сознание.
В номере гостиницы звонит телефон. Николь О’Коннор аккуратно снимает трубку.
– Наконец-то! Я услышал по радио сообщение и испугался, что ты могла оказаться среди жертв давки, – говорит с облегчением Руперт О’Коннор. – Похоже, там произошло что-то страшное! Как тебе удалось вырваться?
– Не волнуйся, папа, все хорошо. Я сумела выйти и вернулась в отель.
Отец радостно переводит дух.
– Я не знал, что подумать. Говорят, там был один-единственный выход, причем слишком узкий, потому что это зал для приемов, а не для спортивных соревнований, привлекающих много публики. Организаторы не предусмотрели такого наплыва. А тут еще дочь премьер-министра, вручающая кубки! Для террористов она – лакомая мишень. Ответственность за бомбу взяла на себя ИРА, отсюда приступ паники. Представь, что было бы, если бы в давке опрокинули и затоптали дочь главы правительства!
Николь ждет несколько секунд и спрашивает отца:
– Не знаешь, кто-нибудь погиб?
– Я слышал о множестве раненых. Некоторые сильно пострадали.
– Полагаю, это, в основном, англичане. Ты сам говорил мне, папа, что все эти люди – потомки тех свиней, которые преследовали наших предков. Они получили по заслугам, разве нет?
Руперт О’Коннор удивлен ее замечанием и легкомысленным тоном.
– Если бы дочь премьер-министра оказалась среди пострадавших, то это было бы справедливым возмездием, ты так не считаешь? – не успокаивается Николь, рассеянно теребящая свою плюшевую игрушку.
Отец молчит, не зная, что ответить.
– В общем, я рад, что ты цела и невредима, Никки, – произносит он наконец. – Подробности узнаю из выпуска новостей.
ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: драма в Отфай
Это произошло в 1870 году.
Франция воевала с Пруссией.
Вдали от района боев, в деревне Отфай в Дордони, Камиль де Майар, сын мэра, зачитывал вслух новости односельчанам, интересовавшимся последними событиями.