Зал испытывает смешанные чувства и хлопает без воодушевления.
На сцену поднимается Тимоти Макинтайр, чтобы спросить, есть ли вопросы, но Моника безапелляционна:
– Прошу меня извинить, у меня нет желания отвечать на вопросы публики.
Сначала книготорговец удивлен, но потом решает, что этот отказ вытекает из снобизма писательницы.
– Предлагаю еще раз похлопать и тепло поблагодарить нашу гостью, ведь до сих пор она еще ни разу не давала интервью и не подписывала своих книг. Я не ошибаюсь?
– Нисколько. Это исключительный случай, только вам, Тимоти, удалось уговорить меня пренебречь принципами и встретиться с моими читателями. Я сказала себе, что сделаю это один-единственный раз и именно здесь, в Шотландии, на земле моих предков.
При помощи двух ассистентов Тимоти устанавливает на сцене стол и кресло, приносит стопку книг и говорит в микрофон:
– Прошу встать в очередь, Моника Макинтайр подпишет ваши экземпляры своей книги «Одна против всех». Только не пытайтесь к ней приблизиться, тем более прикоснуться. И никаких фотографий! Благодарю за понимание.
Моника принимается за непростое дело – подписывание книг – и занимается этим до последнего желающего.
Последней оказывается женщина в тонких очках, со светло-каштановыми волосами, собранными на затылке в пучок. На ней костюм цвета морской волны, делающий ее похожей на стюардессу, но то, как горделиво она держит голову и вообще держится, выдает властную особу.
– Чем вы занимаетесь? – спрашивает ее Моника, чтобы подписать книгу с учетом ее ответа.
– Мне подчинена секретная служба.
Моника застывает с ручкой в руке и смотрит на женщину.
– Это шутка?
– Конкретно, я руковожу отделом борьбы с терроризмом секретной службы МИ-5.
Она в очереди последняя, их разговор никто не слышит. Писательница кашляет в кулак, чтобы прийти в себя и придумать ответ.
– Я думала… Разве при такой работе не полагается держать язык за зубами?
– Я догадалась, что вы одобрите мое нежелание ходить вокруг да около, и решила с ходу все выложить.
– Ну-ну… Может, так и надписать: «Начальнице МИ-5»?
– «Для Софи», этого достаточно. Мое полное имя – Софи Веллингтон.
– Это псевдоним, или вас действительно так зовут?
– Это мое настоящее имя.
Моника удивленно ее рассматривает.
– Вы настолько мне доверяете? С чего вы взяли, что я способна хранить тайну?
– В общем-то, я человек известный. Ничего конфиденциального вы обо мне не разгласите, даже если пожелаете. Меня знают, как знают начальников американских или французских секретных служб. Не представляя, правда, чем именно они занимаются.
– Веллингтон, Веллингтон… Вы что же, происходите от герцога Веллингтона, победившего Наполеона при Ватерлоо?
– Верно, это мой предок. Если хотите узнать больше, то сам герцог Веллингтон умер в 1852 году. У него был сын Чарльз, у Чарльза был сын Артур, у Артура – дочь Эвелин, у Эвелин сын, тоже Артур, а вот его сын Ричард – это мой отец.
Она помешана на точности.
– В порядке анекдота: я из семьи долгожителей. Мой дед Артур дожил до 118 лет.
От меня-то ей что надо?
Кажется, Софи Веллингтон каким-то образом угадала ее вопрос и спешит на него ответить:
– Вы правы, я здесь не только ради удовольствия вас послушать и получить вашу подпись на экземпляре вашей книги. Мы можем побеседовать в более укромном месте?
Моника Макинтайр справляется об этом у организатора, и тот предлагает им уединиться у него в кабинете, благо что его магазин соседствует с театром.
Находятся опоздавшие, чьи книги остались не подписанными, но Тимоти показывает жестом, что писательница устала.
Две женщины запираются в большом кабинете владельца книжного магазина, заваленном книгами.
– Постараюсь, чтобы вас не побеспокоили, – обещает хозяин кабинета, выходя.
Софи находит взглядом чайник на плитке и, не спрашивая, наливает две чашки, Монике и себе.
– Итак, дорогая мисс Веллингтон, зачем, собственно, я вам понадобилась?
– Вы говорили об уникальных людях, способных проворачивать кое-какие дела, и о том, что нечего учить белку плавать, а рыбу – лазить по деревьям, каждому свое, у каждого своя специфика, я правильно вас поняла? Так вот, ваша уникальная специализация интересует нас, работающих в тени ради безопасности сограждан.
Говоря, Софи предлагает Монике печенье, та вежливо отказывается: столь высокое содержание сахара и глютена не для нее.
– Служба, которую я возглавляю, специализируется на борьбе с террористами ИРА. Мы внедрили в ИРА своего агента и благодаря ему арестовали многих членов этой организации. Это была длительная, опасная, методичная, но в конечном счете эффективная работа. ИРА сильно пострадала и теперь задалась целью отомстить. Оказалось, что наш агент установил микрофон в помещении, где они совещаются, благодаря этому мы узнали о появлении у них новенькой, иностранки.
– Не пойму, какое это имеет отношение ко мне…
– Эта женщина предложила оригинальный способ устранения человека. По ее утверждению, такого никто не ждет, поэтому подозрения, что готовится нападение, не должно возникнуть.
– Благодаря микрофону вы теперь в курсе дела. Что ж, рада за вас.
– Пока что радоваться рано. Из-за технической неполадки с микрофоном звук записался не полностью. Короче, мы не знаем, что за особенный, не похожий на обычную тактику ИРА способ предложила эта женщина.
– Арестуйте ее и допросите.
– Я бы с радостью, но вы же знаете недостатки демократии: людей нельзя арестовывать, пока они не совершили преступления. При этом нам совершенно необходимо узнать, что это за новая техника террора.
– Я по-прежнему не понимаю, при чем тут я.
Софи Веллингтон достает из сумки фотографию безобидной с виду блондинки.
– Полагаю, вы с ней знакомы. Она австралийка.
Моника бросает взгляд на фотографию и не узнает женщину на ней. Впрочем, приглядевшись, она понимает, что пересекалась с ней.
– Это Николь О’Коннор, дочь Руперта О’Коннора, прозванного «красным миллиардером». Он мнит себя новым Робин Гудом мирового масштаба. Одни считают его опорой всех угнетенных, другие – спонсором всех террористов.
Моника не отрывает взгляд от молодой блондинки на фото.
– Впервые вы встретились в Рейкьявике в 1972 году, когда Фишер и Спасский боролись за титул чемпиона мира по шахматам, на турнире юниоров. Вам обеим было тогда двенадцать лет. Николь О’Коннор обыграла вас, и вы ее чуть не задушили. В следующий раз вы столкнулись в 1978 году, на чемпионате англоговорящих стран в Лондоне. В этот раз верх взяли уже вы. Это нас и интересует. Вы смогли превзойти ее умом. Помогите нам снова ее обезвредить.
Для лучшего понимания Софи Веллингтон уточняет:
– Представьте, что это новая шахматная партия. Хотя теперь это далеко не игра, на кону человеческие жизни.
Моника продолжает изучать фотографию.
– Мне очень жаль. Тогда мы были еще девчонками, это было соперничество сильных характеров. Она меня одолела, я не сдержалась и пожалела об этом. При следующей встрече я нашла способ обыграть ее по всем правилам. Так я показала, что не нуждаюсь в физической силе, чтобы ее разгромить.
Моника видит, что снимок сделан при помощи телеобъектива в момент беседы блондинки с маленьким рыжим бородачом.
– А это кто такой?
– Райан Мерфи, нынешний главарь ИРА. Итак, каково ваше решение?
– Прошу меня извинить, я вне политики. Не хочу встревать в вашу войну. Даже если бы хотела, не имею времени на чуждое мне занятие. Я не Джеймс Бонд в юбке.
Софи Веллингтон достает из своей сумки лист бумаги с печатью МИ-5.
– Возможно, это заставит вас передумать. Это свежий рапорт нашей службы обработки звукозаписей. Изучая информацию о вас, я кое-что обнаружила. Это – анализ записи, сделанной перед той давкой в 1978 году, которая стоила жизни вашей матери. Полагаю, тогда вам сказали в Скотленд-Ярде, что ничего не могут сделать с этой записью. Они не солгали, в то время они были бессильны. Но времена изменились, теперь, в 1985 году, у нас есть новые технологии, более совершенные компьютеры, которым эта задача по силам. Наши специалисты проанализировали запись и точно опознали говорившую. Ее зовут… Николь О’Коннор.
Моника Макинтайр широко распахивает глаза и чуть заметно вздрагивает.
– Где она? Где мне ее найти?
– Хотите с ней расправиться? Понимаю. Но у меня есть предложение гораздо лучше…
Моника учащенно дышит.
– Вы выясняете, как собирается действовать Николь. Мы спасаем своего агента. Эту женщину арестовывают и сажают в одну из наших новых тюрем с усиленной охраной.
Софи говорит это, спокойно попивая чай.
– Где она? – снова спрашивает Моника.
– Поверьте, быть заключенной такой тюрьмы – это хуже, чем умереть. Заключенные гниют там заживо в белых камерах. Это называется «сенсорное голодание». Между прочим, у Николь, как мы выяснили, психологическое нарушение, обнаруженное еще в ее ученические годы, – аутофобия. Для нее невыносимо оставаться одной. Если мы ее схватим, то сбудется самый ужасный ее страх.
Монике все больше не хватает воздуха. Каждое слово Софи Веллингтон отдается у нее в голове, как эхо в пещере.
– Где она?!
– Другой наш внедренный агент получил доступ к ряду сведений, касающихся в том числе места и времени запланированного ими покушения на нашего сотрудника.
Софи достает другое фото – футбольного стадиона.
– Все произойдет в Бельгии, на стадионе «Эйзель» под Брюсселем, на финале футбольного чемпионата Европы. Тот, кому грозит опасность, уже предупрежден, но он чувствует себя достаточно уверенно и готов сам за себя постоять. Он, кстати, футбольный болельщик.
Моника никак не может оторвать взгляд от фотографии Николь О’Коннор.
ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: зрачки хищников и их добычи
У овец горизонтальные зрачки. Такое расположение зрачков позволяет озирать как можно более широкую панораму на случай приближения хищников.