Ударник принимается постукивать по натянутой коже барабанов. На трибунах вздымается и начинает ритмично двигаться лес рук. Люди уже прыгают на месте.
– Всегда одно и то же: при появлении музыкантов плавные горизонтальные движения сменяются ритмичным подпрыгиванием.
Бас-гитара издает долгий низкий звук, электрогитара повторяет тот же аккорд. Боно отбрасывает свою шляпу, обнажая длинную гриву обесцвеченных волос. Схватив обеими руками микрофон, он исполняет первый номер программы, композицию I Will Follow. Расторопный звукоинженер так настраивает гигантские колонки, чтобы их рев перекрывал все крики. Стадиону приходится угомониться и просто вздымать руки синхронно с работой ударной установки. Боно беснуется на сцене, доставляя наслаждение фанатам в первых рядах.
Николь продолжает снимать.
– Невероятно! Даже на концерте своей любимой группы ты сохраняешь рефлексы социолога! – смеется Райан.
Едва начинается следующая песня, при первых же нотах, когда Боно еще даже не открыл рот, публика узнает ее и начинает подпевать. Обрадованный певец не мешает ей, а просто слушает. Публика не ошибается ни в одном слове.
– Слышишь, как дружно поют? – говорит Николь.
– Просто все знают слова.
– Не только в этом дело. Прислушайся! У всех прорезался идеальный слух, никто не фальшивит.
Райан слушает.
– Да, совсем как то, что ты продемонстрировала на той своей лекции в университете. Как ты это объясняешь?
– Слишком высокие голоса уравновешиваются слишком низкими. Тех, кто торопится, уравновешивают те, кто отстает. В результате получается полная гармония по тональности и по ритму.
– А как насчет слов?
– Все то же самое: те, кто хочет присоединиться к большинству, следует за ним, и все получается. Это как течение, естественно влекущее всех по правильному пути.
– Впечатляет!
– Удивительнее всего то, что если слушать каждого по отдельности в этом хоре, то становится ясно, что он отчаянно фальшивит!
Райан впервые понимает, как сильно он недооценивал познания своей подруги.
Композиции группы следуют одна за другой, воодушевление стадиона растет, его реакции становятся все более слаженными.
– А теперь – самая главная наша вещь! – очень серьезно объявляет Боно. – Она о нашей борьбе за Ирландию.
Толпа волнуется.
– «Кровавое воскресенье»!
Толпа издает дружный вопль.
Под первые звуки ударных, похожие на пулеметные очереди, Николь закрывает глаза. Звучат арпеджио электрогитары Эджа, потом – голос Боно, полный тоски и отчаяния. Весь стадион подхватывает припев:
Sunday, Bloody Sunday
Sunday, Bloody Sunday
Все до одного знают, что песня посвящена недоброй памяти «кровавому воскресенью» 30 января 1972 года, когда в североирландском городе Дерри проходила мирная демонстрация за гражданские права. Для «контроля» за ситуацией был развернут 1-й парашютный полк британской армии. Он стал стрелять в толпу боевыми зарядами и застрелил 28 безоружных демонстрантов, в том числе семерых подростков. Пять человек получили пули в спину, двоих раздавили машины военных.
В конце песни толпа вздымает кулаки и скандирует «Смерть свиньям» – так ирландцы прозвали англичан.
– Чувствуешь? – обращается Николь к Райану.
– Что?
– Эгрегор. Это как облако – духовное единство ирландцев, не прощающих англичанам вековое унижение. Плотное облако, рождающееся на стадионе Кроук Парк.
– Облако? Ты права, я тоже это чувствую, и очень сильно, почти осязаю.
– У Боно талант пастушьей собаки, умение собирать стадо. Полюбуйся, они уже в трансе.
Те же таланты у колдунов и шаманов – думает она.
Концерт завершается, музыканты под аплодисменты покидают сцену.
После секунды-другой растерянности все восемьдесят две тысячи зрителей начинают медленно двигаться к главному выходу. Николь и ее друзья выходят в числе первых и направляются на парковку. Вдруг из громкоговорителей раздается голос:
– Леди и джентльмены, мы искренне огорчены. Произошло неожиданное событие. По телефону сообщили о заложенной где-то на стадионе бомбе. Сюда уже едет полицейская команда по разминированию, она все осмотрит, но мы предпочитаем как можно быстрее вывести всех со стадиона. Просим вас спокойно следовать к выходу.
– Вот болваны! – злится Николь. – Быстро дай мне ключи от нашей машины.
Райан не успевает прореагировать, а она уже прыгает в машину, заводит двигатель и мчится к воротам.
– Прошу сохранять спокойствие! Следуйте без толкотни к выходу! – призывает тот же голос, что сообщал о бомбе.
Этот призыв приводит к всплеску паники среди зрителей, еще не покинувших стадион. Море голов, мерно колебавшееся во время концерта, теперь чудовищной волной, как при цунами, приливает к единственному выходу.
Люди кричат и отчаянно толкаются.
– Прошу сохранять спокойствие! – умоляет голос из громкоговорителей.
Толкучка усиливается.
И тут происходит нечто неожиданное. Снаружи к выходу медленно подъезжает, гудя и мигая фарами, машина. Она движется в противоток толпе, въезжает внутрь стадиона и даже там не останавливается. Заставляя людей шарахаться, она тормозит в десяти метрах от выхода, подает назад и перегораживает его.
Людям приходится огибать новое препятствие, что дополнительно замедляет поток. Давка могла бы стать смертельной, но нет, обходится отдавленными ногами, никто не падает, нет ни тяжелораненых, ни, тем более, убитых.
– Неудача…
Софи Веллингтон и Моника Макинтайр сидят в кабине строительного крана неподалеку от стадиона Кроук Парк и следят за развитием событий в бинокль.
– За рулем этой машины сидит Николь? – спрашивает Моника.
– Она самая.
– Тогда я вынуждена признать, что она разбирается в массовом поведении лучше меня. Она умеет доводить людей до самоубийства, умеет и спасать.
Со своего наблюдательного пункта две женщины видят прибытие полиции и команды разминирования.
– Я ошиблась, – признается Моника. – Я думала, что мы сможем одним ударом обезглавить их террористическую ячейку. Я попыталась сыграть пешками, но в этом я не очень сильна. Лучше укреплять свои сильные места, а не отвлекаться на слабые. Нужен другой подход.
– Как вы хотите действовать теперь? – спрашивает ее Софи.
– Покажите мне досье на Николь. Я должна понимать врага, знать, что она делает сейчас, в мельчайших подробностях. Я хочу все знать о ее семье, здоровье, личной и профессиональной жизни, ее знаке Зодиака. Что она ест, что любит, чего боится – все! Так я найду ее слабое место. Буду действовать, как вы просите, – по-своему. Пойду не пешками, а ферзем.
Во все стороны, насколько хватает взгляда, простирается изумрудная равнина. Воздух пропитан запахами травы и торфа.
Райан Мерфи и Николь О’Коннор отдыхают в доме двоюродного брата Райана недалеко от Дублина. На следующий день после концерта U2 с его вихрем эмоций два члена ИРА решили перевести дух. Они перекусывают на кухне, сидя на высоких табуретах. Николь видит в окно пасущихся овец и конюшню с лошадьми.
– Объясни мне, Николь, я хочу понять. Как ты узнала, что в этой ситуации надо поступить именно так?
– Я видела, как действовал в похожей ситуации мой отец. Он спасал овец, ломанувшихся в узкий проход: тоже поставил машину поперек прохода. Потом он объяснил, что нужен «замедлитель», он обеспечивает спокойную эвакуацию.
Видя, что Райан не вполне ее понимает, Николь говорит:
– Лучше один раз показать, чем десять раз объяснять.
С этими словами она берет воронку, кладет ее на стакан, идет за рисом, сыплет рис в воронку.
Вскоре рис слипается, отверстие засоряется, рис перестает сыпаться в стакан.
– Вот что происходит, когда все кидаются к маленькому выходу.
Новый стакан, воронка, рис. Только в этот раз она подносит к отверстию воронки палец. Потоку зернышек приходится огибать палец, он замедляется, и воронка не забивается. Рис начинает течь равномерно и в конце концов заполняет стакан.
– Удивительно! – соглашается Райан. – Поставленная поперек выхода машина подействовала, как твой палец: благодаря ей в единственном выходе не образовалась пробка, и люди, даже паникуя, не затоптали друг друга…
Он делает паузу и заканчивает:
– …не то, что на стадионе «Эйзель».
Николь высыпает рис в пакет.
– Пользуешься оружием – изволь разбираться, как от него защищаются. Между прочим, в некоторых театрах и концертных залах перед дверями специально ставят колонны, чтобы создавался тот же самый эффект замедления на случай эвакуации при пожаре.
Она убирает пакет с рисом на полку.
– Остается узнать, кто хотел подстроить нам ловушку…
– Мне удалось выяснить, что ответственность взяла на себя UDA, Ассоциация обороны Ольстера[11]. Это ячейка радикальных протестантских террористов. Они худшие наши враги.
– Мне в это как-то не верится. Это похоже на прикрытие. По-моему, у нас другой противник.
– Английские секретные службы? МИ-5?
Николь достает из сумки маленькую складную шахматную доску, кладет ее на кухонный стол, расставляет фигуры.
– Думаю, у нас с ними шахматная партия…
– Поразительно, что ты так любишь шахматы, обычно эту игру считают мужской.
– Это отрыжка старомодного мачизма. Сейчас развелось много шахматисток. Для меня шахматы – способ понять мир. Мой отец говорил, что все на свете – стратегия. Шахматы позволяют проверить это правило на практике. Когда я играю, у меня чувство, что на доске с шестьюдесятью четырьмя клетками можно воспроизводить любые события.
– Вариантов-то не счесть…
– Так и есть, причем по мере развития игры все усложняется.
– Игра… Я всегда считал, что игры – детское баловство. Если честно, сам я не люблю играть.
– Ни в одну игру? – удивляется Николь.