– Хочу есть.
– Как я и подозревал.
Руперт открывает чемоданчик и достает бутерброды с черной икрой, блины с копченым лососем, маслом и лимоном.
Она жадно ест, блаженно жмурясь при каждом глотке.
Умяв все до последней крошки, она хрипит:
– Пить!
Он достает бокал и наполняет его розовым шампанским. Она нюхает пузырящуюся влагу, чувствует, как на языке лопаются пузырьки, шампанское щекочет ей горло.
Она улыбается хмельной улыбкой, ей хочется смеяться, обнимать и целовать толстяка-отца. Она так и делает. Осыпая его поцелуями, она твердит волшебное слово:
– Папа, папа, папа… Как тебе это удалось?
– Я подкупил надзирателя. Это влетело мне в копеечку. – Он подмигивает. – Что ж, победа стоит недешево. Теперь сиди и не рыпайся. Обещай, что послушаешься, Николь.
Звонит телефон.
Два потных тела медленно разлепляются. Рука шарит по столику и нащупывает телефонную трубку.
– Кто это? – спрашивает Софи Веллингтон, еле ворочая языком.
На том конце звучит торопливая тирада. Высокий чин МИ-5 высвобождается из объятий Моники Макинтайр и рывком садится.
– Вы уверены?!
Выслушав скороговорку, ошарашенная Софи роняет трубку.
– В чем дело, что за поздний звонок? – недоумевает Моника Макинтайр.
– Николь.
– Умерла?
– Сбежала.
Две женщины застывают, шокированные этим известием. Наконец Софи смотрит на часы и говорит:
– Еще не все потеряно. Едем.
Обе торопливо одеваются и садятся в черный «Остин Мини» Софи. Та настраивает радио на полицейскую частоту, чтобы узнать подробности невероятного побега. Она мчится, нарушая правила, чтобы выиграть время.
– Куда мы едем? – спрашивает Моника.
– В аэропорт Белфаста. Перехвачены переговоры О’Коннора с пилотом частного самолета. Он сказал, что скоро приедет, и велел готовиться к немедленному взлету.
– Это далеко?
– Двадцать шесть километров. Поблизости нет наших людей, готовых к решительным действиям, придется нам с тобой самим попытаться задержать Николь и ее папашу, пока они не погрузились в этот самолет. Двадцать минут – и мы там.
Софи проскакивает на красный свет, чудом не сталкивается с другими машинами и не сбивает пешеходов, к счастью, немногочисленных в этот поздний час. Вылетев из города, Софи прибавляет газу на дороге, ведущей из деревушки Мейз в аэропорт. Обе молчат, сосредоточенные на ситуации.
Полнолуние, дорогу освещает яркий белый диск.
Странно, но меня порадовала эта новость. Игра возобновляется.
Впереди уже вырисовывается диспетчерская башня маленького аэропорта.
Софи не теряет времени, вместо того, чтобы предъявить на контрольном пункте удостоверение, она сбивает бампером шлагбаум и выезжает прямо на летное поле.
На взлетной полосе стоит самолетик с включенными прожекторами, частный «Фалкон-50». К нему уже приближается красный «Роллс-Ройс». Машина Софи и Моники мчится ему наперерез. «Роллс-Ройс» замедляет ход и останавливается в нескольких метрах от хвоста самолета.
Дверца «Фалкона» открывается, из нее выкидывают посадочный трап. Но ни из машины, ни из самолета никто не выходит.
Софи тоже тормозит и достает из бардачка автоматический пистолет.
– Полиция! – кричит она. – Сдавайтесь, не то буду стрелять!
Никакой реакции. Три двигателя «Фалкона» мерно гудят.
Софи, колеблясь, держит палец на спусковом крючке.
Что-то здесь не так, – говорит себе Моника.
Словно подтверждая ее догадку, из машины вылезает толстяк с зажатой в зубах сигарой. В руках у него автомат большого калибра, он выпускает из него очередь в «Остин Мини» и дырявит его кузов.
В салон сыплются осколки стекла. Софи получает несколько пуль в грудь и заваливается на бок. Моника не успевает открыть дверцу и сползает на пол.
Обстрел продолжается, свистят пули, с мерзким звуком пробивающие металл. Ветровое стекло разбито вдребезги.
Расстреляв весь магазин, мужчина с сигарой торопливо подсоединяет новый.
Моника пользуется секундной передышкой, чтобы прильнуть к продырявленному пулями телу Софи, вынуть из ее неподвижных скрюченных пальцев пистолет, вывалиться на бетон и закатиться под машину. Лежачее положение позволяет тщательно прицелиться. Она выпускает всего одну пулю, метя толстяку в сердце.
Он разевает рот, сигара вываливается изо рта, и он, пошатнувшись, падает ничком.
Из другой двери «Роллс-Ройса» выскакивает светловолосая женщина и тоже выпускает пулю, пролетающую в миллиметре от щеки Моники. Та остается лежать под машиной, так безопаснее.
Три двигателя «Фалкона-50» продолжают работать, как и мотор «Роллс-Ройса».
Нельзя забывать о пилоте самолета. Или их там двое? Вооружены ли они? Рискнут ли вмешаться?
Приглядевшись, Моника различает в кабине самолета профиль пилота.
Новый выстрел, пуля свистит у ее уха.
Николь целится в меня, прячась за дверцей лимузина.
Моника готова выскочить и выстрелить в нее, но знает, что ей не хватит меткости, поэтому она предпочитает ждать, что будет дальше.
Дверцы у «Роллс-Ройса» толще, чем у «Остина». При таком угле стрельбы меня защищает сам корпус маленького автомобиля.
Мимо ее уха свистит новая пуля.
Следующие две пули пробивают ее пустой рукав, который она нарочно выставила наружу.
После месяцев тюрьмы и головокружительного побега у Николь еще остались силы. Нельзя ее недооценивать.
Моника ищет в разбитом зеркале заднего вида отражение противницы.
Мимо нее пролетает пуля, выпущенная откуда-то из другого места. Это пилот принял решение вмешаться, он покинул самолет и палит в нее из пистолета.
Моника находит новый угол стрельбы и нажимает на курок. Первая пуля уходит в «молоко», но вторая попадает пилоту в шею, и он падает. Тут же появляется второй, тоже стреляет в Монику, она отвечает своим выстрелом – и поражает цель.
Недаром Софи тренировала ее перед операцией на стадионе «Эйзель».
Теперь Николь, по крайней мере, не сбежит.
Молодая блондинка отвечает на ее мысль сразу четырьмя выстрелами, но ее пули летят мимо.
Ярость лишает ее меткости.
Глядя на тело Софи, Моника запрещает себе что-либо чувствовать.
Сейчас не до сантиментов. Николь убила Софи, я убила ее отца. Мы лишили друг друга ключевых фигур.
Игра начинается с нуля.
Моника смотрит на магазин своего автоматического пистолета и видит, что в нем осталась одна-единственная пуля.
Если я хорошо считала и если Николь не перезаряжала свою «пушку», то у нее должно оставаться два патрона. Это как в шахматной партии, когда у одного из соперников осталась одна пешка, у другого – две. Разница в пешку может полностью изменить ход игры. Я не должна выпустить свою единственную пулю на авось.
И тут происходит нечто неожиданное. Моника видит в зеркале заднего вида, что Николь выходит из укрытия. На ней все еще белая униформа заключенной тюрьмы Лонг Кеш.
Она не прячется, но ее пистолет направлен в сторону Моники.
Надумала устроить дуэль, как в ковбойском фильме?
Как мне поступить? Высунуться и выпустить мою единственную пулю, рискуя тем, что она ответит двумя?
Бегут секунды, Монике кажется, что она слышит тиканье шахматных часов.
Я должна одолеть ее психологически. Дестабилизировать ее. Надо, чтобы она меня испугалась.
Она выкрикивает, как проклятие:
– Vulnerant omnes ultima necat.
Она должна помнить, как это переводится: все ранят, последняя убивает.
Тик-так.
Секунды продолжают утекать. Моника знает, что обязана молниеносно проанализировать ситуацию, иначе проигрыш и смерть.
Приемлем ли риск?
Все решится за долю секунды.
Моника все глубже дышит, чтобы успокоиться, набраться уверенности, что ее рука не дрогнет, если придется выстрелить.
Тик-так, тик-так.
Одна пуля против двух – роковая разница.
У врага вдвое больше шансов на выигрыш.
В голове жительницы Нью-Йорка хаос взаимоисключающих мыслей. Желание отомстить за мать и за Софи, победить страшного врага, и здесь же страх смерти.
И это последнее чувство сильнее всех остальных.
Моника слишком долго колеблется, а когда она наконец решается высунуться, чтобы выпустить последнюю пулю, оказывается, что время вышло: Николь успела воспользоваться ее промедлением, чтобы нырнуть в самолет, убрать трап и запереть дверцу…
Наверняка она не умеет управлять самолетом…
Моника выпускает свою последнюю пулю в направлении самолета и слышит, как она без пользы отскакивает от фюзеляжа.
Двигатели ревут с утроенной силой, самолет начинает разбег.
В этот момент прибывает с ревом сирен запоздавшее полицейское подкрепление. Самолет набирает скорость на взлетной полосе, отрывается от бетона и птицей взмывает в небо.
Вокруг Моники суетятся полицейские, а она бессильно смотрит на белую точку – «Фалкон-50», – скользнувшую по диску Луны и уже теряющуюся среди бесчисленных звезд.
Она не сможет вечно от меня уворачиваться. Рано или поздно я ее сцапаю. Мне торопиться некуда.
Пока я ее не прикончу, мое жизненное задание останется невыполненным.
ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: Брунгильда и Фредегонда
Редко когда встречалась на свете такая лютая взаимная ненависть двух женщин.
Ее история началась в 561 г. Тогда Франция была разделена между двумя внуками короля Кловиса (первого франкского короля, принявшего христианство). Один, Хильперик, был королем Нейстрии со столицей в Суассоне. Второй, Зигеберт, был королем Австразии со столицей в Реймсе.
Оба молодых франкских короля женились на дочерях короля вестготов, правившего на территории, где ныне раскинулась Испания. Зигеберт взял в жены Брунгильду, его брат Хильперик – ее сестру Галосвинту.
Все бы ничего, но Хильперик вступил в связь с красоткой-служанкой, бывшей блудницей по имени Фредегонда, полной решимости взобраться по социальной лестнице. Она задушила королеву Галосвинту во сне и с ходу сменила свое положение наложницы на статус официальной супруги короля Хильперика.