Николь разработала еще одно правило, пользовавшееся успехом в ее учреждении: «Лучший способ победить врага – внушить ему желание самоуничтожения».
Параллельно всему этому полковник О’Коннор пыталась ликвидировать Монику Макинтайр. Но, невзирая на все ее усилия и на участие многих российских специальных служб, найти американку никак не удавалось. По данным некоторых источников, она заделалась мореплавательницей-одиночкой. По другим донесениям, она поселилась в замке в горах; сообщалось также о пластической операции и о новом имени.
Все это было слишком неопределенно, чтобы развернуть на этом основании крупную операцию. Сама Николь временно отказалась от своей главной цели. Она не сомневалась, что рано или поздно ее соперница сама даст о себе знать.
Помимо профессиональных успехов, австралийка прославилась своими занятиями под покровом темноты, в особенности увеселениями. Всюду – в Москве, Санкт-Петербурге, на Кубе, в Никарагуа, даже в Северной Корее – она проявляла невероятный организационный талант по части устройства ярких вечеринок.
Днем она производила впечатление усердной трудяги, всегда носила военную форму со всеми наградами, а по вечерам превращалась в совершенно другого человека – в королеву своих праздников, которые называла «эгрегорами».
На них она появлялась исключительно во всем белом, считая и нижнее белье. Она придумывала великолепное убранство и находила для праздников самые неожиданные места, в том числе посольства, музеи, дворцы и даже казармы.
Она проявляла неисчерпаемую выдумку и лично заражала всех желанием танцевать. У нее прорезался редкий талант – смешивать русский рок с музыкой австралийских аборигенов. Эта смесь с умело подстроенным ритмом заставляла биться в унисон множество сердец.
Добившись, пока все начнут синхронно дергаться под музыку, Николь сама пускалась в пляс в гуще толпы и здесь уже не знала удержу. Она бешено трясла головой с распущенными волосами, оголяла грудь. Начиная с полуночи становилось уже по-настоящему жарко.
По ее словам, «эгрегор тел» способствовал «эгрегору духа». Эти увеселения помогали ей сплачивать коллег, военных и разведчиков. Она отдавала себе отчет, что превращает простой отдых под музыку «техно» в настоящие шаманские церемонии.
Эгрегор достигался разными способами – от импульса, идущего от оглушительной музыки, до моря водки и разноцветных таблеток с психоделическим эффектом.
В конечном счете участники теряли всякий стыд.
Так Николь воспроизводила экстаз, который испытала в юности на Янда, церемонии австралийских аборигенов.
Я владычица грез. Я иду по стопам отца Тжампитжинпы – думала она.
Каждый раз воспоминания об аборте, о двух зародышах-близнецах и о самоубийстве Тжампитжинпы вызывали у нее дрожь. Она пила и танцевала, чтобы забыться. Когда экстаз достигал предела, она думала: Я белая королева, я пастушка, собирающая и погоняющая стадо баранов. Мне решать, закончит ли оно на бойне или бросится вниз со скалы.
От этой мысли, подпитываемой жизненными энергиями Эроса и Танатоса, она еще больше ценила свою власть над людьми. Не считая себя по-настоящему красивой, она ощущала в такие моменты ни с чем не сравнимое могущество.
Присутствовавшие при этом мужчины, даже самые высокопоставленные, были полностью в ее власти, они были ее пешками.
Она сама придумывала задания и добивалась успеха многих операций. Это неизменно были несчастные случаи в толпе или террористические атаки, приводившие к вспышкам массовой паники.
За череду удач ее произвели в генералы. Теперь на ее погонах сияло по одной большой звезде. А главное, она получила право принимать решения, влиявшие на соотношение сил на уровне государств.
Наконец-то я могу играть в шахматы на правительственном уровне.
На ее взгляд, Иран и Северная Корея были надежными партнерами. Пускай это диктатуры, зато их преимущество в том, что они не спотыкаются о политическую оппозицию, свободные выборы, прессу, независимую судебную систему. Коммунизм по-корейски и исламизм по-ирански – две тоталитарные системы, действующие на манер хороших пастушьих собак: те умеют обращаться с баранами, эти – со своим собственным населением.
Благодаря армии, полиции, секретным службам, прессе (выполняющей пропагандистские функции) и лагерям для политзаключенных эти страны добились внутренней стабильности.
Принцип Макиавелли – цель оправдывает средства. Цель Николь состояла в том, чтобы помочь эксплуатируемым восторжествовать над эксплуататорами.
Но для безопасного продвижения своих проектов ей требовался более «презентабельный» фасад. Так она стала дипломатом при ВТО, Всемирной организации торговли, со штаб-квартирой в Женеве, и в этом качестве много разъезжала, участвуя в переговорах. Имея официальный статус первого секретаря российской делегации, она участвовала в переговорах в Вене.
В этом своем качестве она входит 24 сентября 2015 г. в консульство России в саудовском городе Джедде, расположенное в районе Аль-Хамра, на улице Андалус, чтобы нанести свой новый геополитический удар.
Николь О’Коннор выбрала местом встречи консульство в Джедде, а не посольство в Эр-Рияде, считая, что американские спецслужбы следят за консульствами гораздо менее тщательно, чем за посольствами. К тому же тот, с кем она встречается, назавтра начинает паломничество в Мекку, а до нее отсюда каких-то 70 км, или час на машине, не то что расстояние более чем в 960 километров между Меккой и Эр-Риядом.
Встреча пройдет в главной гостиной консульства. Там она и сидит сейчас, глядя на приближающегося к ней представительного мужчину с аккуратной седоватой бородой, одетого по-западному, не считая черного френча с воротником а-ля Мао, выбивающегося из принятых стандартов.
Она встает и протягивает ему руку.
– Рада знакомству, – говорит она.
Он смотрит на ее ладонь так, словно это кусок протухшего мяса.
Я недооценила проблему. Он истово верующий, любой контакт с женщиной для таких отвратителен.
Он делано улыбается, его глаза бегают.
Николь – профессионал и не придает своему первому впечатлению никакого значения. Для нее он – фигура на шахматной доске, не более того, и тем, что она думает о нем как о человеке, можно легко пренебречь.
И все же она внимательно его изучает. Это знаменитый Мохсен Фахризаде, бывший офицер корпуса Стражей исламской революции и бывший профессор физики в тегеранском университете имени имама Хуссейна, а ныне – сердце проекта «Амад», предназначенного для обзаведения Ираном ядерным оружием. Сейчас он трудится над фазой 111 – разработкой баллистического наконечника для боеголовок ракет большой дальности.
Она понимает, что встреча с Мохсеном Фахризаде – большая удача. Он чрезвычайно засекреченный специалист.
Он даже не был в Вене. МАГАТЭ раз за разом пыталось привлечь его к переговорам, но он неизменно отказывался.
Николь роняет руку и предлагает его место у стола.
Она пришла на переговоры не одна. Здесь же российский консул в Джедде, инженер, старший офицер российских секретных служб. У иранца тоже двое сопровождающих, бородачей с неизвестными ей функциями.
– Нам нужны детали из этого списка, – начинает Фахризаде, глядя в глаза русскому консулу, еще не сказавшему ему ни слова. Он подает консулу листок, стараясь не смотреть на Николь.
– Мы здесь для того, чтобы их предоставить, – вежливо говорит она.
– Нам нужно также, чтобы вы избавили нас от этих людей. – Он подает консулу список фамилий, консул отдает список Николь. – Не хотите сами их ликвидировать – выдайте их нам.
Николь узнает в списке фамилии офицеров ЦРУ и Моссад.
Переговоры идут уже час, хотя согласие по основным моментам достигнуто, остается отполировать некоторые частности. Когда все детали обговорены, Николь приглашает присоединиться к разговору троих северокорейских офицеров.
По прошествии еще часа переговоров иранец встает и напоминает, что отправляется в Мекку для участия в празднике жертвоприношения Курбан-байрам.
– Я думала, что начало праздника завтра, – замечает Николь.
– Для меня начало уже сейчас, – отвечает он, по-прежнему обращаясь только к консулу. – Полагаю, вы распорядились, чтобы мне подготовили комнату. Можете проводить меня туда?
Консул тоже встает, показывает жестом, что надо проследовать на подземный этаж, и провожает троих иранцев в специально отведенное помещение. Николь следует за ними и на пороге спрашивает:
– Я могу остаться?
Ответа нет, поэтому консул повторяет ее вопрос по-персидски и добивается, чтобы один из сопровождающих Фахризаде, видимо, более уступчивый, кивнул в знак согласия.
Войдя в комнату с пластиковыми ширмами, иранцы опускаются на колени. Фахризаде монотонно молится, потом встает, достает из-под куртки огромный изогнутый кинжал и хватает барана со связанными ногами, покорно лежавшего на полу.
Мгновение – и у барана перерезано горло.
Вот что имел в виду папа, говоря о скоте, отправляемом живьем в Саудовскую Аравию. Эта сцена должна сейчас воспроизводиться во множестве мест по миру.
Троица опять опускается на колени и продолжает молиться.
Это церемония самоочищения? Лично я предпочитаю традиции австралийских аборигенов…
Но Николь слишком поглощена геополитикой мирового масштаба, чтобы поддаваться настроениям. Если нашим союзникам нравится приносить в жертву баранов, пусть себе приносят; я помогу им принести в жертву… людей.
Она наблюдает за церемонией, пока не появляются уборщики, чтобы вымыть все, не жалея воды.
А ведь они наверняка правы. Все 1,5 миллиарда людей, совершающих этот ритуал, не могут ошибаться.
24 сентября 2015 г. 8 часов утра.
В первый день хаджа в священный город Мекку там сошлось более двух миллионов людей со всего света.
Моника Макинтайр стоит вместе с Гэри Салливаном на балконе своего номера на верхнем этаже роскошного отеля, выходящего фасадом на Каабу, черный каменный куб высотой 18 метров. Вдали видна черная стена, воплощающая дьявола.