Повсюду разгуливают мяукающие пушистые создания, кошки. После смерти своего первого кота, Масуда, Моника заделалась заядлой кошатницей. Сейчас стая ее четвероногих соседок достигла 21 особи.
Она часто задавалась вопросом, чем ее так привлекают эти животные, и наконец нашла ответ: даже живя стаей, кошки сохраняют независимость, индивидуальность, остаются эгоистками, заняты только собственным комфортом, своими удовольствиями, личной гигиеной. В результате они красивы, чисты, имеют совершенно счастливый вид. А главное, не встревают в чужие дела. Можно подумать, что они впитали мудрость своих предков, которую так трудно перенять людям, хотя она зафиксирована в некоторых буддистских текстах и исчерпывается тремя словами: «Каждому свое дерьмо».
Монике нравится, когда вокруг нее звучит мяуканье и когда в камине потрескивают дрова.
Она все больше привержена своему одиночеству и лелеет свою удаленность от соплеменников.
Распрощавшись с Пентагоном, она продолжает сочинять романы своего шпионского цикла «Черная королева». Сейчас она пишет уже тридцать третий роман цикла. Читательская аудитория каждого из романов составляет примерно 30 тысяч человек, и все это – ее преданные поклонники.
Их преданность укрепляет ее в мысли, что писательское ремесло – не спринт, а марафон. Важно поймать ритм и не задыхаться. Быть модной совершенно не интересно, куда интереснее сохранять тесную связь со своими читателями, гарантируя им оригинальную и качественную продукцию.
Автором бестселлеров так не станешь, зато обеспечишь себе источник постоянного дохода.
К тому же тратит она мало.
В ее шотландском замке все построено на самообеспечении. В теплое время года она выращивает на небольшом участке зерновые, обрабатывает огород, возделывает садик и ни от кого не зависит по части пропитания.
Она сама выпекает себе хлеб в дровяной печи.
Молоко ей дают четыре коровки, имеется курятник с двадцатью несушками, снабжающими ее яйцами. Мяса она не ест, поэтому когда скотина и птица стареет, она оставляет ее мирно стареть рядом с замком.
Да и ест она совсем мало.
Электричеством ее снабжает мини-гидроэлектростанция – турбина в бурном ручье поблизости. Есть и большой резервный генератор, подзаряжаемый энергией протекающей через ее владения речки. Благодаря всему этому ей тепло зимой и светло круглый год, можно слушать музыку и пользоваться компьютером.
Интернет ей нужен только для отправки файлов со своими текстами и для управления средствами, которые ей переводит Фиона Голдблум.
Когда у нее возникает какая-либо потребность, например становится нужен новый электроприбор, она заказывает его под чужим именем, под которым зарегистрирована на почте в Инверари, куда она наведывается верхом.
Никто из 568 жителей деревушки не знает, что эта старушка в толстых очках, опирающаяся при ходьбе на трость, – на самом деле писательница Кейт Феникс.
Страсть Моники к геополитике никуда не делась, она продолжает следить за судьбой человечества, приверженная стратегическому анализу. Особенно ее занимают конфликты на исторической оси Восток – Запад. Для нее холодная война никогда не прекращалась, просто приобрела другие формы.
В своих романах она объясняет, что большая часть исторических событий, кажущихся непонятными или нелогичными, – это попросту видимые глазу завихрения, создаваемые тайной борьбой, которую исподтишка ведут две ее героини, руководительницы двух соперничающих секретных служб.
Сейчас Моника Макинтайр сидит, как у нее заведено, у камина, в котором пылают дрова, согревая воздух и отбрасывая пляшущие отблески на стены гостиной. Из колонок древней стереосистемы, откопанной в лавке старьевщика, звучит музыка Баха в исполнении канадского пианиста Гленна Гульда. Моника стучит по клавиатуре ноутбука, сочиняя приключения Беатрис Куэйл. На коленях у нее разлеглась одна из ее многочисленных кошек.
Она описывает сцену преследования. Она любит, когда ее персонажи не сидят на месте, а движутся: бегают, прыгают, стреляют. Чем больше она пишет, тем больше видит сходства между своим сочинительством и работой режиссера. Тот тоже решает, где ставить камеры, как чередовать крупные, средние и панорамные планы, чтобы придать действию ритмичность. Оба они приправляют происходящее разными удивительными эпизодами: она тоже считает, что вредно скупиться на экшен.
Моника никогда не забывает формулу, ставшую девизом ее героини: «без вражды нет героев».
Она умеет изнурять читателя быстро меняющимися бодрыми сценами. Ее пальцы все быстрее мечутся по клавиатуре – признак того, что она переживает вместе со своими персонажами головокружительные события. Писать для нее – все равно что заниматься спортом. Однажды она встала на весы после того, как посвятила писательству несколько часов кряду, и обнаружила, что сбросила целый килограмм. По ее мнению, причина в том, что она переживает те же эмоции, что ее герои, попросту с ними живет.
Она чувствует тесную связь с двумя главными героинями, со своими «маленькими злюками», ставшими «жестокими королевами».
Парадоксальным образом ее слияние с Войной Петровой, отрицательной героиней, куда сильнее, чем с положительной Беатрис Куэйл.
Наверное, стремясь к бесстрастному изображению вражды своих героинь, она, в конце концов, одинаково полюбила обеих, совсем как мать – своих дочерей. Но из-за того, что изначально у нее было меньше общего с Войной, ей было приятнее влезать в ее шкуру.
Да, сейчас я чаще принимаю сторону Войны…
Это до того парадоксально, что она громко смеется.
Казалось бы, смех – элемент общения с другими людьми, но она освоила его как индивидуальное упражнение и практикует его, когда вокруг только ее кошки, манекены в латах и воображаемые персонажи.
За погоней следует драка. Фразы становятся короче. Она представляет себе каждое движение героинь, не забывает про освещение каждого пятачка: что-то оказывается на свету, что-то тонет в тени.
Она все больше увлекается. Как обычно, лежащая у нее на коленях кошка улавливает ее состояние и по-своему участвует в творческом процессе – поощрительно урчит.
От этого урчания пальцы Моники на клавиатуре дополнительно ускоряются. Она вся там, со своими персонажами, улавливает все запахи – пороха, пота, горелой древесины, скошенной травы, бензинового выхлопа, духов обеих своих любимиц, чувствует вкус крови во рту, слышит их дыхание, синхронное с ее собственным, биение их сердец – бешеное, как у нее самой.
Пальцы мечутся как угорелые, она сама поражена, откуда берутся все эти невероятные зигзаги сюжета. Единственное ее опасение – выскочить из рамок правдоподобия. Она знает, что, войдя в раж, рискует заступить на территорию фантастики, а это уже не ее жанр.
Правда, реальность и правдоподобие – разные вещи. Но реальность, слишком отрывающуюся от земли, приходится придерживать, минимизировать, даже подслащать.
Разве кто-то мог ожидать нападения на Всемирный торговый центр?
Дописав главу, Моника перечитывает написанное, присваивает главе номер и делает разрыв страницы, чтобы приступить к новой главе.
В этом месте она прерывается, закрывает глаза, гладит кошку. Можно творить дальше. Но ее отвлекает звонок в дверь.
Кошка тут же перестает урчать, замирает, топорщит шерсть, напрягает свои подвижные уши, их кончики указывают на дверь.
Моника смотрит на большие часы на стене напротив. Стрелки показывают 21.21.
Бродяга? Заплутавший турист?
Она медлит, на всякий случай еще раз сохраняет свой текст, потом встает и, опираясь на трость, подходит к двери. Ее сопровождают кошки.
Из-за двери доносится шум дождя.
Она смотрит в глазок, видит чей-то силуэт, недоумевает, кто это может быть. Лица не разглядеть из-за капюшона, поливаемого дождем.
– Кто там? – спрашивает она через дверь.
Ответа нет.
– Кто там? – повторяет она – так же безрезультатно.
Тогда Моника вытягивает из своей трости клинок, осторожно отодвигает два засова и медленно приоткрывает дверь. Свет из холла падает на силуэт незнакомца, но его лицо по-прежнему скрыто капюшоном.
Монике кажется, что к ней явился карикатурный ангел смерти, хотя, скорее, это грубая подделка.
Черное небо пересекает зигзаг молнии, в холл проникают ее стробоскопические отблески. Моника зябко ежится и выдавливает три слова:
– Добрый вечер, Николь.
ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: Исаак Ньютон, прославленный антропофоб
Начало жизни Ньютона, родившегося в 1642 г., было удручающим. Его отец умер за три месяца до его рождения, мать снова вышла замуж, когда ему было 3 года. Отчим и родная мать давали понять, что он им не ко двору. Его отдали на воспитание бабушке, которая дурно с ним обращалась. Он рос тощим и тщедушным, плохо учился, был невнимательным, всегда погруженным в себя, не имел друзей, ни с кем не общался. При этом его сильно интересовала химия. Юношей он чуть не стал по воле матери управляющим семейным поместьем, но проявил так мало способностей к практическому делу, что она позволила ему продолжить учебу. Он поступил в Тринити-колледж в Кембридже, где изучал математику, а также – в индивидуальном порядке – астрономию, астрологию и богословие. В 1665 г. в Лондоне вспыхнула чума, и ему пришлось вернуться в родные места, где он два года проводил эксперименты по физике и по оптике. Он загорелся желанием понять, что такое свет, и высказал идею, что белый цвет – сочетание всех цветов радуги.
Он проводил болезненные опыты на самом себе: пил ртуть, втыкал себе в глаз щепки, чтобы понять, как это влияет на восприятие света.
В 1672 г., всего в 29 лет, он был принят в престижное Королевское общество и сконструировал телескоп с вогнутой линзой, гораздо более мощный, чем применявшиеся до того подзорные трубы.
В 1687 г. он опубликовал свой первый труд «Математические принципы естественной философии», в котором изложил свои концепции законов инерции, действия/противодействия, тяготения. Эти законы объясняли, как планеты, вращаясь вокруг Солнца, не всасываются и не отталкиваются им.