– Верно.
Ник прикрыл глаза:
– Может, расскажешь все от начала до конца? Хотя мне уже заранее страшно.
Я поведала все без утайки: о том, как мы рыскали по Манчестеру, о неудавшихся переговорах с Робертой, о поездке в Энкоутс, сделке с Катрин и майором Арканой, о проникновении на завод и убийстве Эмлина Прайса. От переизбытка слов у меня пересохло в горле.
– Только начинаешь думать, что ничего более сумасбродного ты не выкинешь, как вдруг… – Ник рассеянно потер переносицу. – Непонятно, как вы вообще выбрались с завода живыми…
– Теперь Вэнс сосредоточится на Манчестере, – сменил тему Страж.
– Нет. Она, разумеется, отомстит за смерть Прайса, но сюда явится лично. Вэнс знает, куда мы направились. – Я вытянула руки поближе к огню. – План таков. Нужно связаться с местным ясновидческим сообществом, если его еще не разгромили, и выяснить у них, где находится пресловутый склад. Даже если они не в курсе, дополнительная помощь нам не помешает. Надеюсь, в Эдинбурге уловили наш сеанс? – Ник утвердительно кивнул. – Как только…
– Ник. – На пороге возникла Мария: бледная, в лице ни кровинки. – Можно тебя на минутку?
Нахмурившись, он двинулся в коридор. Когда шаги на лестнице стихли, я обратилась к рефаитам:
– Давайте начистоту. Адара согласится примкнуть к Касте мимов?
– Если сочтет нужным, – ответил Страж.
Судя по тону, все складывалось не лучшим образом. Адара явно не намеревалась сотрудничать со мной. Впрочем, неудивительно. Помимо восстания в колонии, я не сделала ничего путного, только возглавила Синдикат и превратила его в сомнительную армию закоренелых преступников. Мои плечи поникли. Ссутулившись, я побрела устраиваться на ночлег.
Поднявшись наверх, я сгрузила винтовки на кровать. К потолку взметнулось облачко пыли. На подоконнике лежали два криптофона и зарядка – очевидно, подарок от хозяина берлоги.
– Пейдж. – Ник стоял в дверях и вытирал руки о полотенце.
При взгляде на него у меня защемило сердце.
– Том? Что с ним?
– Он умирает.
На махровой ткани виднелись алые пятна.
– Нет, – пробормотала я. – Почему?
– Не кори себя. Том специально никому не обмолвился. Его ранили на платформе. Открылось внутреннее кровотечение… Странно, как он вообще протянул столько времени.
– Он держал нам дверь. Наверное, тогда… – Голос у меня сорвался. – Можно к нему?
– Да, он тебя зовет.
Ник проводил меня в комнатушку, кишащую эфиром.
Мария сидела в кресле, обхватив голову руками. Том вытянулся на слишком тесной для него кровати, рядом на тумбочке – шляпа, рубашка расстегнута до пояса. Раненый лежал с мертвенно-бледным лицом. Широкая грудь напоминала сплошной синяк; слева, на уровне сердца, запеклась кровь. Веки Рифмача приоткрылись.
– Темная владычица.
Я опустилась на краешек постели.
– Том! Почему ты молчал?
– Потому что он упрямый старый осел, – хрипло откликнулась Мария.
– Ага, да еще и гордый в придачу. – Рифмач дышал с присвистом. Мария рванула за водой и едва не опрокинула кувшин. – Не сказал, потому что не хотел превратиться в обузу… и мечтал напоследок увидеть Шотландию.
Я нежно коснулась его руки. Представься мне шанс перед смертью увидеть Ирландию, я бы тоже промолчала.
– До отъезда на юг я работал уборщиком на текстильной фабрике в Глазго и своими глазами наблюдал, на что способен Сайен ради захвата ресурсов нашей страны. – Его грудь судорожно вздымалась и опускалась. – Но наблюдать ту же картину спустя десятилетия просто… невыносимо. Этому пора положить конец. Пора.
Мария поднесла ему чашку с водой. Том смочил губы и снова откинулся на подушки.
– Пейдж, прости, что заставил лицезреть такое, но у меня к тебе просьба. – Губы Тома изогнулись в подобии улыбки. – Сделай мне маленькое одолжение. Свергни Сайен.
– Обещаю, – шепнула я. – Клянусь, настанет день и Шотландия восстановит свое славное имя.
Нечеловеческим усилием Рифмач поднял могучую руку и погладил меня по щеке.
– Твои речи полны отваги, но в глазах сквозит сомнение. Пейдж, недаром мы выбрали тебя темной владычицей, а архонт так страстно желает тебя уничтожить. В твоем сердце горит неугасимое пламя. Не позволяй никому его затушить. Не позволишь?
Я стиснула ладонь Тома:
– Никогда.
Со смертью Рифмача я лишилась одного из самых преданных командующих. Одного из немногих честнейших людей в Синдикате.
У нас не было времени скорбеть и оплакивать потерю. Во дворе берлоги Мария закурила первую за долгие годы самокрутку из астры. Десятиминутный перекур – это все, что мы могли себе позволить, прежде чем снова взяться за дело.
– Том был замечательным человеком. Добрая душа. – По щекам Марии струились капли дождя. – Все повторяется. Скольких друзей я потеряла во время Балканских восстаний. По крайней мере, Том знал, с кем борется. Со злом в образе рефаима.
О вторжении на Балканы я знала только понаслышке. Мария подставила лицо под упругие струи.
– В две тысячи тридцать девятом они захватили Грецию, а год спустя добрались и до нас.
– Сколько тебе тогда было?
– Пятнадцать. Мы с Христо, моим другом детства, сбежали из дома в Бухово и примкнули к партизанскому отряду в Софии. Там я и познакомилась с Розалией Юдиной, женщиной из воспоминаний. Она обладала… невероятной харизмой и неуемной жаждой справедливости – прямо как ты. Роза убедила взяться за оружие всех, не только паранормалов. Она не сомневалась: сначала врагами объявили нас, потом заклеймят других неугодных и так до бесконечности. Ставить одних выше других – значит обесценивать суть человечности. – Мария посуровела. – Мы тренировались как проклятые, особо не рассчитывая на победу, но впервые в жизни я обрела свободу – свободу от отца, свободу быть собой, Йоаной, а не Стояном Хазуровым, паршивой овцой в семье. К приходу СайенМОПа мы соорудили пушку. Крали оружие у мертвых полицейских. Обороняли Софию. – Мария перевела дух. – А десять дней спустя наши власти капитулировали. Христо бежал к турецкой границе… но вряд ли дотуда добрался.
– Тогда, в воспоминаниях, ты подобрала пистолет. – Холодная капля упала мне на нос. – Но не затем, чтобы отстреливаться от солдат.
– Молодец, заметила. К несчастью, ствол дал осечку. Солдаты избили меня до полусмерти и бросили за решетку. – Лицо Марии исказилось от боли. – Через пару лет по приказу нового верховного командора Болгарии заключенных отправили на принудительные работы. Адский, изнурительный труд. Я сбежала, добралась на корабле до Севастополя, потом были долгие месяцы скитаний в надежде отыскать крупное сообщество ясновидцев. Криминальный мир Лондона принял меня с распростертыми объятиями. – Над самокруткой вился сиреневый дымок. – Нас разгромили в считаные дни. Но чем больше товарищей гибло, чем больше домов сгорало дотла, тем отчаяннее мы сражались.
– Откуда вы черпали силы?
– Из ненависти. Она мощный катализатор. Люди должны видеть страдания, наблюдать, как проливается кровь невинных. И видеть стойких духом, Пейдж.
– От судьбы не уйдешь: одним предназначено страдать, а другим – сражаться, да?
– Ты обязана выстоять. Выстоять и избавиться от «Экстрасенса» любой ценой. Если вернешься в столицу без Тома и без доказательств, что мы уничтожили ядро…
– Можешь не продолжать, – перебила я. – Сама знаю.
Тогда меня уже ничто не спасет. Вчерашние подданные превратятся в палачей. От меня отвернутся даже союзники из Потустороннего совета. СайенМОП раздавит нас как тараканов.
Сейчас, как никогда, все упиралось во время.
– Прежде чем… до… хм… В общем, Том не говорил, где искать местных ясновидцев?
– Говорил. В Эдинбургских сводах.
– Где это?
– В районе улицы Каугейт, которая пролегает под Южным мостом. Вход надежно замаскирован, а точное место Том успел позабыть.
– Ладно, мне пора. А ты… докуривай.
– Некогда. Захвачу Элизу – и по коням. Буду носом рыть землю и не успокоюсь, пока не найду треклятый склад. – Мария раздавила окурок. – Вэнс нас обскакала, но нельзя позволить ей зайти слишком далеко.
Вернувшись в дом, я расстелила на столе карту Эдинбурга. Рефаиты исчезли: наверное, решили подкрепиться ничего не подозревающими ясновидцами. Усталость постепенно сменялась страхом. Минуло восемь часов с тех пор, как за нами захлопнулись заводские ворота. Вэнс наверняка уже здесь.
В комнату шагнул Ник; вид у него был усталый: бедняга вымотался не меньше меня.
– Куда собралась, sötnos?
– На поиски Эдинбургских сводов. Том считает… считал, что именно там обитают ясновидцы, десятилетиями населявшие эту цитадель. – Мой палец скользил по карте, по узору из тупиков и проулков, лучами расходившихся от Королевской Мили[6], и вскоре наткнулся на Каугейт. К югу от нашей берлоги, совсем близко. – Надеюсь, они еще там. Ты со мной?
– Разумеется. – Ник потянулся за пальто. – Вэнс вот-вот явится по нашу душу. Рискну спросить: а может, склад значится на карте и нам вовсе не обязательно гоняться за местными ясновидцами?
– Размечтался.
Я застегнула пуховик, натянула сапоги. В недрах берлоги тикали часы. Конечно, сейчас не время… но я не удержалась.
– Ник, мы так и не поговорили о сеансе. Что случилось с твоей сестрой?
Он отвернулся от горящего камина и повыше поднял воротник пальто.
– Рассказывать особо нечего, – буркнул Ник, но, наткнувшись на мой выразительный взгляд, с горьким вздохом продолжил: – Солдаты патрулировали лес в Смоланде, неподалеку от нашего дома. Лине взбрело в голову отпраздновать свой день рождения на природе. Они с друзьями взяли палатки, купили на черном рынке датского вина. Когда мы с отцом спохватились, было уже слишком поздно. – Ник перевел дух. – Дело получило огласку, однако Тьядер оправдалась: мол, с помощью алкоголя подростки планировали развить в себе паранормальные способности. Хакан, приятель Лины, был самым старшим в компании. Ему только стукнуло пятнадцать.