Джекс задумчиво созерцал блестящие воды Темзы.
– Сайен поддерживает шаткий мир со свободными странами. Несмотря на периодические вторжения, в целом мы не лезем на их территорию, а они на нашу. – Он немного помолчал. – Как ты, наверное, слышала, сейчас в архонте присутствуют послы двух европейских держав. Уивер пригласил их для демонстрации преимуществ «Экстрасенса», способного с предельной точностью определять паранормалов. Если послы вдохновятся, правительства обоих государств добровольно перейдут под эгиду Якоря. В противном случае… мои миротворческие надежды вот-вот рухнут.
Едва до меня дошел смысл послания, живот скрутило от страха.
В дверь постучали. Джексон отвернулся к окну.
– Наша аудиенция окончена. Нашира сделает тебе последнее предложение. Прими его, если хочешь жить. Подумай о себе.
Стук повторился.
– Господин верховный надсмотрщик, – донеслось из-за створки.
Внезапно меня захлестнули обида, жалость, сострадание к человеку, так бездарно растратившему свой талант. Я приблизилась и коснулась его щеки, гадая, как Джексон выглядел, прежде чем хирургический скальпель навсегда изменил его внешность.
– Досадно, что Белый Сборщик уподобился своим подопечным, стал пешкой на чужой доске… Не представляешь, как глубоко я разочарована.
– Можешь считать меня пешкой, однако я играю на разных досках. И помяни мое слово, до развязки еще очень далеко. – В бледно-голубых глазах отражалось солнце. – Но даже в недолгом статусе пешки я сумел преподать тебе ценный урок, лапушка. Люди всегда разочаровывают.
22Ультиматум
Мои опасения подтвердились. Как мы и предполагали, Сайен вознамерился расширить границы своих владений.
Легионер в коридоре упомянул испанцев. Выходит, их следующая цель – Испания. И Португалия, если в архонте гостят представители обеих стран.
Я мало смыслила в свободном мире, знала только, что Сайен активно пропагандирует свои ценности в надежде сподвигнуть остальные государства примкнуть к Якорю по доброй воле. Подобная тактика сработала со Швецией, купившейся на заманчивые лозунги: «Примкни к нам и избавь страну от паранормальной чумы!», «Присоединись к нам и обезопась свой народ!». Тех, кто не поддавался на увещевания, захватывали силой, как Ирландию. Однако вторжения обходились недешево – куда проще и практичнее расширять империю мирным путем.
Разумеется, не все шло гладко, на пути к мировому господству Сайену предстояло преодолеть множество препятствий. Правительства свободных держав опасались связываться с растущей милитаристской державой. Многих настораживали отнюдь не гуманные методы Сайена, хотя его правители всячески пытались скрывать массовые обезглавливания и повешения. Кое-кто сомневался в существовании ясновидения, а те, кто верил, боялись путаницы: не ровен час, ошибешься и примешь обычного человека за паранормала. Надин и Зик как-то обмолвились, что именно этот страх во многом путал Сайену все карты.
Однако теперь у сторонников Якоря появился веский аргумент – «Экстрасенс», который вычислял преступников с минимальной погрешностью. Почему бы и не подчиниться Сайену, если там разработали безошибочную методику, позволявшую отличать паранормалов от простых граждан? Методику, с помощью которой можно раз и навсегда очистить общество от криминальных элементов.
«Экстрасенс».
Снова все упиралось в него.
Дипломаты послужат лакмусовой бумажкой для финальной стадии эксперимента. Об огнестрельных сканерах власти, разумеется, умолчат, ограничившись демонстрацией классического «Экстрасенса» – если и это не убедит посланников принять сторону Сайена… тогда, и только тогда, грядет вторжение.
Меня швырнули обратно в камеру и снова ввели мне наркотик. В драгоценные секунды, предшествовавшие забытью, я успела сунуть полоску бумаги под матрас.
Джекс недвусмысленно намекнул, что аудиенция с Наширой состоится сегодня. Отличная возможность увидеться с Альсафи – помнится, в колонии он ходил за наследной правительницей хвостом. Надо не упустить шанс и передать ему добытую информацию.
Едва действие препарата выветрилось, об пол звякнул металлический поднос. Время кормежки. Вытащив листок, я скрючилась под дверью, вдали от вездесущего ока легионеров. А затем зубами разорвала нить, стягивавшую рану от ножа Стикса, и кровью нацарапала три слова:
К появлению легионера записка была надежно спрятана. За отказ от еды меня вновь подвергли пытке водой.
Альсафи большой дока в языке цветов.
Безвременник – «мои дни сочтены».
Ревень – «совет».
Мокричник – «свидание».
Вечером меня опять выволокли из подвала. С наступлением сумерек в архонте кипела жизнь. По коридорам сновали чиновники, нередко выступавшие по «Оку Сайена». Священники в черных сутанах с белоснежными воротничками. Легионеры в сопровождении командующих. Солдаты. Подопечные Скарлет Берниш в алых мантиях сосредоточенно вносили информацию в датапэды, готовясь угостить публику очередной порцией вранья. Позвякивая стальными пряжками сапог, по мраморному полу скользили присяжные инквизиторских судов в мантиях, отороченных белым мехом. При виде меня многие останавливались, откровенно глазели и перешептывались.
В противоположном конце вестибюля с пачкой бумаг под мышкой стояла Скарлет Берниш. Безупречный макияж, элегантное бархатное платье с замысловатым кружевным воротником, волосы струятся до талии, наверху сетка из множества косичек.
Ее спутница тоже неоднократно мелькала по «Оку Сайена». Невысокая, с темно-синими глазами, аккуратным курносым носиком и бледной, почти прозрачной кожей. Иссиня-черные волосы были уложены в высокую прическу и унизаны рубинами. Платье из бордового шелка с воротничком цвета слоновой кости складками ниспадало до земли. В вырезе на груди поблескивало колье из розового золота, украшенное грушевидной формы бриллиантами. Наряд не скрывал интересного положения его владелицы.
– Люси, выглядишь просто великолепно, – восторгалась Берниш. – И какой у тебя срок?
– Почти четыре месяца.
Акцент беременной освежил мою память. Компанию вещательнице составляла Люси Менар Фрер, супруга и советница верховного инквизитора Франции.
– Какая прелесть! – Берниш улыбалась во все тридцать два зуба. – Детишки рады?
– Младшие в полном восторге, – засмеялась Люси. – А вот Онезим переживает. Ревнует к малышу свою maman. Хотя, когда родилась Милен, он ее всячески холил и лелеял…
При виде меня обе женщины замолчали. Фрер машинально положила руку на живот и обратилась к своим телохранителям по-французски; те моментально выстроились перед ней живым щитом. Берниш смерила меня взглядом и, попрощавшись с приятельницей, двинулась прочь.
Миновав очередной поворот, мы очутились перед двойными дверями с табличкой «Инквизиторская галерея». Прежде чем шагнуть внутрь, я тихонько достала из робы записку и спрятала ее в кулаке.
Еще с порога меня поразили масштабы помещения. Полы из алого мрамора (излюбленный цвет архонта); с высокого, украшенного лепниной потолка свисают три массивные люстры в обрамлении множества свечей.
Две противоположные стены были увешаны официальными портретами верховных инквизиторов, боковые стены украшали фрески. Слева висело огромное полотно в стиле ренессанс, изображавшее становление Сайена: на берегу реки Джеймс Рэмси Макдоналд с флагом наперевес обращался к экзальтированной толпе. Справа художник запечатлел на холсте начало Мэллоуновских восстаний: ошарашенные ирландцы стискивали окровавленные знамена, а солдаты с добродушными физиономиями дружелюбно протягивали им руки. Называлась картина «Ирландия отворачивается от Якоря».
Посреди живописного великолепия высился банкетный стол из палисандрового дерева, в углу поблескивал глянцем рояль. Во главе стола сидела Нашира Саргас; по правую руку от нее, облаченный в черную мантию с высоким воротником, устроился другой наследный правитель, Гомейса Саргас, чьи запавшие глаза смотрели на меня в упор. Кресло слева от Наширы пустовало, а место рядом с ним занимал Альсафи Суалокин.
Напротив него лучезарно улыбался Джексон, ну прямо точь-в-точь как за завтраком. Упорно не желает оставить меня в покое.
По обе стороны залы выстроились легионеры с винтовками, заряженными «флюидом». Моя сопровождающая подняла дубинку и постучала ею об пол:
– Госпожа наследная правительница, по распоряжению командира отряда заключенная номер двадцать пятьдесят девять сорок доставлена.
– Усадите ее, – распорядилась Нашира.
Меня провели мимо гостей и впихнули в кресло с высокой спинкой между Наширой и Альсафи, аккурат напротив Гомейсы.
Второй охранник потянулся за наручниками.
– Приковать ее, сюзерен?
– Не нужно. Сороковая прекрасно осведомлена, что плохое поведение карается водной доской.
– Как пожелаете, сюзерен.
У меня едва не вырвался вздох облегчения: дойди дело до наручников, легионеры заметили бы записку.
Я спрятала ладони под стол, чинно положив их на колени. Сопровождающие с поклоном удалились, и Нашира соизволила обратить на меня взор. Всматривалась так пристально, точно успела позабыть мое лицо. Ее черная аура чадила, сдавливала мне горло. Неподалеку вились пятеро фантомов, включая пресловутого полтергейста с Битвы за власть – того самого, кто терзал Стража.
Впрочем, владела она не только пятью. Шестой – самый могущественный – притаился где-то в здании.
Мой взгляд сосредоточился на тарелке с золотой окантовкой. От напряжения мышцы сводило судорогой. Я боялась поднять глаза на Альсафи, сидевшего совсем рядом.
Стоит мне выйти отсюда, и Нашира навсегда окажется вне зоны досягаемости. Может, прибегнуть к первоначальному плану и попытаться вытеснить ее фантом? Нет, безумная затея. Конечно, со времени нашей последней стычки мой дар существенно окреп, однако лабиринт противницы защищала многовековая броня, пробить ее в моем нынешнем состоянии невозможно.