– Какая неожиданная встреча, – протянула я, не вынеся гнетущего молчания.
– Не смей развевать рот без позволения сюзерена, ничтожество! – рявкнул Альсафи.
Голос, прозвучавший прямо над ухом, заставил меня содрогнуться.
– Должна признать, Сороковая, с нашей последней встречи ты проделала немалый путь, – заговорила Нашира. – Налет на тщательно охраняемый завод, убийство высокопоставленного чиновника, проникновение на засекреченный склад. Думаешь, ты решила загадку «Экстрасенса»?
Я постаралась сохранить невозмутимое выражение лица. Один неверный взгляд, малейшее движение, и Нашира поймет, что игра продолжается.
Я осторожно покосилась на бывшую невесту Стража, основательницу Сайена. В черном наряде с расшитыми золотом манжетами и топазами, светившимися в полумраке, она словно бы облачилась в звездную пелерину. Длинные волосы переброшены через плечо, каждый локон точно завиток начищенной медной проволоки.
– Немудрено, что ты нацелилась на ядро… Да вот только напрасная затея, откровенно говоря. «Экстрасенс» неуязвим.
Лгунья! Мне вспомнился лабиринт Вэнс, зачатки страха.
Второй наследный правитель – убийца Лисс – не проронил ни слова.
Гомейса, страж Саргасов, пугал меня больше всего. Рефаиты, эти бессмертные создания, казались существами без возраста, однако в облике Гомейсы угадывались высокомерие прожитых столетий и невероятная жестокость. Под выступающими скулами зияли впадины, глубоко посаженные глаза горели злым огнем.
Он наслаждался бойней в Дублине. Учинив ее, Вэнс исполняла его пожелание.
– Ты поступила правильно, решив сдаться, – вещала Нашира. – Лишившись главаря, Каста мимов воздержится от войны и кровопролития.
Моя ладонь коснулась бедра Альсафи. Тот сидел, положив руки на стол, но, ощутив мое прикосновение, слегка откинулся в кресле.
– Двадцать Второй, сыграй что-нибудь, – приказала Нашира.
Я обернулась. В углу, облаченный в фирменные цвета Сайена, застыл один из верных приспешников Саргасов, «алая туника». Он мало изменился, если не считать зашитого рта.
– Уверена, ты помнишь Двадцать Второго, – безучастно заметила Нашира. – После бегства твоей шпаны ему вменялось в обязанность охранять резиденцию «Сюзерен». К несчастью, он позволил убийце-Рантану скрыться.
Я действительно узнала Двадцать Второго. Он присутствовал на банкете, затеянном в честь «алых туник».
Тем временем юноша поклонился и сел за рояль.
Рука в перчатке тронула мое запястье. Записка перекочевала из моих пальцев в огромную ладонь.
– Думаю, пора рассказать Пейдж про Второй Шиол, – произнес Джексон, закуривая сигару.
Сердце лихорадочно забилось. Нашира милостиво кивнула Джексу, и тот расплылся в благодарной улыбке.
– Да будет тебе известно, – зажурчал бывший главарь мимов, попыхивая сигарой, – что, несмотря на твой бунт, рефаим верен своему обещанию, данному еще в одна тысяча восемьсот пятьдесят девятом году, а посему намерен и впредь защищать человечество от эмитов. Для этих целей во Франции возведут следующий Шиол. Как видишь, наследная правительница возместила урон, причиненный тобою в сентябре, и обезвредила Касту мимов.
Двадцать второй исполнял салонную песенку, однако постепенно мелодия менялась, менялась едва уловимо.
Всего два переиначенных куплета – и песню практически не узнать, если не помнишь ее наизусть.
В зале звучала «Молли Мэллоун», но не в привычной, классической аранжировке. В таком замедленном, мрачном виде повстанцы пели ее на похоронах Финна и Кайли. На долю секунды я перенеслась на родину, уничтоженную Сайеном. И мысли о прошлом придали мне сил.
– Хватит валять дурака! – рявкнул Гомейса, и музыка оборвалась. – Пора раскрыть Сороковой ее дальнейшую участь.
Внутри у меня все помертвело.
– Да, час пробил. – Глаза Наширы неограненными изумрудами сияли во мраке. – Время… увещеваний истекло.
Кровь отхлынула у меня от лица. А она продолжала:
– Сороковая, мы неоднократно давали тебе шанс реабилитироваться. Однако ты пренебрегла этой возможностью и продолжаешь в своем упорстве отстаивать идеологию Рантанов, целенаправленно игнорируя угрозу эмима. Сохранить тебе жизнь означает презреть законы Сайена. – Нашира сделала легионеру знак, и тот развернул передо мной рукописный свиток. – Ровно через десять дней, первого января, тебя казнят здесь, в архонте.
Документ оказался смертным приговором за подписью верховного судьи. Мой взгляд забегал по строчкам, различая отдельные слова вроде «признать виновной» и «отродье». Пальцы Джексона крепче стиснули набалдашник трости.
– Твой фантом останется со мной в качестве падшего ангела. Может, это научит тебя повиноваться, – заключила Нашира.
В ушах у меня звенело. Какая наивность: столько месяцев противостоять Сайену и надеяться избежать смерти. Наверное, отцу тоже предъявили такой документ.
– Наследная правительница, прикажешь отвести заключенную в камеру? – подал голос Альсафи.
– Позже. Хочу побеседовать с ней наедине.
После короткой паузы трое рефаитов поднялись из-за стола и удалились. Следом легионеры вывели Двадцать Второго, чью выходку не заметил никто, кроме меня. Джексон слегка задержался, одарив меня напоследок выразительным взглядом: мол, одумайся, пока не поздно.
Двери закрылись, и мы остались вдвоем в гробовой тишине.
– Считаешь, люди того стоят?
Вопрос эхом прокатился по пустынной зале. Осторожно, ловушка. Нашира никогда не интересовалась человеческим мнением без веской причины.
– Отвечай!
– А рефаиты?
За окном висела убывающая луна. Нашира с безмятежным видом сплела пальцы.
– С восьми лет ты росла в созданной мною империи, – вещала наследная правительница, пропустив мои слова мимо ушей. – Тебе она чудилась неволей, пленом, однако из двух зол принято выбирать меньшее. Поверь, мы уберегли человечество от куда более страшной участи.
От хорошо поставленного голоса и ядовитой ауры собеседницы моя кожа покрылась мурашками.
– Едва ли ты слышала о процессах над ведьмами – весьма будничных по старинному английскому законодательству. В колдовстве тогда могли обвинить абсолютно любого, без малейших тому доказательств. Виновных сжигали на кострах, топили, а обвинители не только не испытывали угрызений совести, а, наоборот, гордились собой, своей сознательностью и тем, что они способствуют торжеству справедливости.
В ту далекую эпоху казни отличались… зрелищностью. За измену родине, как в твоем случае, преступника вешали, потом полумертвого снимали, вспарывали ему живот, вытаскивали внутренности, отрезали внешние половые органы. Труп четвертовали, а голову насаживали на кол – для устрашения. Публике нравилось.
А ведь совсем недавно я мнила себя бесстрашной.
– Рефаиты никогда не совершали подобных зверств по отношению к собратьям. И не совершат, даже при нынешних обстоятельствах, – резюмировала Нашира.
Я нервно сглотнула. И поинтересовалась:
– Не ты ли грозилась освежевать своего сородича?
– Только на словах, – отмахнулась моя собеседница. – Арктур понес справедливое наказание. Никакого садизма.
– Да на нем живого места нет. По-твоему, это не садизм?
Нашира не удостоила меня ответом. Шрамы и мучения Арктура Мезартима не волновали ее совершенно.
– До того как стать наследной правительницей, я обитала в исполинской обсерватории Саргасов, где столетиями изучала человеческую природу. Как выяснилось, внутри каждого из вас есть механизм, именуемый ненавистью, и заводится он очень легко, буквально с пол-оборота. Мне доводилось наблюдать войны и насилие. Убийства и рабство. Присущую людям жажду власти.
Очутившись на вашей земле, я воспользовалась знаниями, накопленными в обсерватории: в частности, о том, как сокрушительна бывает ненависть. Нам не составило особого труда обратить народный гнев против «паранормалов» и пообещать контролировать ситуацию. Так возник Сайен. – Нашира устремила взгляд в окно, на цитадель. – Империя, воздвигнутая на человеческой ненависти.
Последние остатки тепла покинули мое тело.
– Я не совершила ничего такого, чем бы вы, люди, не занимались тысячелетиями. Просто сразила вас вашим же собственным оружием. И не собираюсь останавливаться на достигнутом. – Она грациозно встала и направилась в противоположный конец залы. – Рантаны выставляют меня твоим заклятым врагом, но они слепы.
Я завороженно следила, как изящный силуэт скользит по полу.
– Очередная попытка помочь людям закончилась для Арктура плачевно – его предал Джексон, твой будущий наставник. В наказание я натравила на него некий фантом, чтобы не забывал, какова истинная природа человека.
Упоминание об Арктуре придало мне сил.
– Похоже, он не усвоил урок.
– Тирабелл Шератан основательно запудрила ему мозги, исказила представление о тех, кого он намеревается спасти.
Имя Тирабелл она произнесла таким зловещим тоном, что мне сделалось не по себе.
– Мы долго не вмешивались, однако, как показывает практика, люди не способны контролировать самих себя. Если останемся в стороне, вас уже не спасти – никогда.
– С чего вдруг такая забота, Нашира? Ты ведь неоднократно демонстрировала, что люди для тебя грязь.
– Истребив род человеческий, мы рискуем разрушить эфирный порог. И потом, кто-то ведь должен служить империи. Поддерживать естественный порядок, где вы самонадеянно мните себя на вершине иерархии. Досадное заблуждение. Настала эпоха рефаима.
С глаз точно пелена спала. До сих пор Нашира чудилась мне воплощением зла и бессмысленной жестокости, однако каждый ее шаг был просчитан до мелочей; она знала людей лучше нас самих. Мы добровольно вручили ей ключи от темницы.
Однако если у нас отнимут свободу, обратно ее уже не вернут.
– Здание, в котором мы находимся, – произнесла я в ответ, – спроектировано человеческим умом и возведено человеческими руками. Неограниченные в мечтах и талантах, мы воплощаем замыслы в реальность. Реализуем самые смелые фантазии.