Распустившийся амарант. Внезапно в ушах зазвучал голос Джексона:
«Как знать, вдруг наша игра только начинается».
С затухающим взором я инстинктивно выставила вперед левую руку в надежде оттолкнуть полтергейст. Почувствовала давление, но ладонь не убрала. Шрамы, полученные на маковом поле, горели огнем.
Давление вдруг ослабло. Полтергейст сдавал позиции.
Внезапно в ладонь словно бы вонзили иглу. Боль стремительно нарастала, тело сотрясалось в беззвучном крике – на мгновение полтергейст отступил. Жадно хватая ртом воздух, я прошептала: «Прочь!»
Дальше все было как в тумане. Стеклянная пирамида задрожала и в долю секунды, показавшуюся мне вечностью, рассыпалась на части. Нас с Вэнс раскидало в разные стороны.
Темноту озарила ослепительная вспышка, и все погрузилось во мрак.
24Переправа
И снова пробуждение как в загробном мире.
Эфир манил меня в свои объятия, нашептывал на ухо, призывая забыть прежние горести, отречься от бренного тела. Сквозь приоткрывшиеся веки различалась бледная ладонь, усыпанная осколками. Выше рука переливалась бриллиантами и расплавленными рубинами. Даже ресницы вспыхивали самоцветами. Я распростерлась, точно ожившая шкатулка с драгоценностями, упавшая звезда. Некогда живая плоть обратилась в хрусталь. Из дыры в потолке, куда вылетел полтергейст, немилосердно сквозило. Стоило мне шелохнуться, как с волос градом посыпалось битое стекло. Белый огонек погас. В эфире зияла огромная брешь – все, что осталось от «Экстрасенса». Со временем она затянется.
Перед смертью необходимо решить последнюю задачу. Я поднесла дрожащую ладонь к глазам. Вырезанные полтергейстом буквы соединялись с хитросплетением шрамов, образуя единственное слово – «семья».
Я вновь откинулась на мягкое травянистое ложе. Друг говорил: знания таят в себе опасность. После смерти я постигну все тайны эфира. Разыщу остальных и буду незримо оберегать их, помогу на новом этапе игры, в войне, начавшейся сегодня.
Шаги по траве. Кто-то приподнял меня за плечи, во мраке засветились изумрудные глаза – рефаит.
– Странница, очнись.
Сквозь пелену проступили знакомые черты.
– Оставь меня, Альсафи, – пробормотала я. – Уходи.
Он разжал мой левый кулак и уставился на отметины.
– Я того не стою. – Язык едва ворочался от усталости. – Со мной покончено. Не ввязывайся.
– Кое-кто не согласится с такой оценкой. – Альсафи подхватил меня на руки. С губ сорвался стон. Осколки, унизывавшие мое тело, жалобно зазвенели. – Твой час еще не пробил.
Сунув мне пистолет, Альсафи направился к выходу. Сражение продолжается. Обернувшись, я различила в углу скрюченную фигуру Вэнс. Ей тоже изрядно досталось. Всемогущий командор истекала кровью, как простые смертные. Надо попросить Альсафи вернуться, убедиться, что она мертва. Однако в последний момент сознание меня покинуло.
Очнулась я у подножия лестницы, щека прижата к камзолу Альсафи. Едва мы свернули в коридор, застеленный черным ковром, моя рука легла на плечо спутника.
– Лабиринт, – прошелестела я. Вопреки слабости, фантом уловил чужое присутствие. Рефаит. – Нашира.
Альсафи застыл как вкопанный. Спрятаться было негде.
– Сиди тихо, – торопливо заговорил он. – Если со мной случится беда, отправляйся в кабинет верховного инквизитора. Там есть потайной ход наружу. Мой агент тебя встретит.
– Альсафи…
– Передай Арктуру… – Он осекся. – Передай, я надеюсь, что это искупит мою вину.
Мне о стольком хотелось его спросить, но время поджимало. За спиной поблескивала рукоять меча: Нашира преградила нам путь.
При виде меня ее глаза превратились в раскаленные угли. Наследная правительница словно бы сошла прямиком из преисподней, прихватив с собой частичку адского пламени.
– Альсафи!
– Сюзерен, у меня дурные вести из башни. Верховный командор тяжело ранена. «Экстрасенс» уничтожен. – Он специально говорил по-английски, чтобы я могла понять.
– Разумеется, мне известно про «Экстрасенс». – Спокойный, размеренный тон Наширы вселял в меня панический страх. – Вэнс сейчас окажут медицинскую помощь. Отнеси Сороковую в подвал, немедленно.
Меня стала бить крупная дрожь. Альсафи не двинулся с места; я не столько услышала, сколько почувствовала, как он перевел дух. Когда Нашира в нетерпении обернулась, он посмотрел на нее в упор.
– В чем дело, Альсафи?
Тот напрягся всем телом. Нашира шагнула вперед.
– Должна признать, меня удивляет, как простая смертная, а в особенности узница, сумела натворить столько дел за такой короткий промежуток времени. Без посторонней помощи Сороковая не осилила бы и половины своих подвигов. Сбежать из Лондона при действующем военном положении. Кочевать из цитадели в цитадель. Добраться до ядра. – Еще один шаг. – Без сообщника тут явно не обошлось.
Не мешкая, Альсафи сгреб меня в охапку и побежал.
Алый ковер. Облицованные деревом стены. Боль, проникающая в каждую клеточку тела. Рука в перчатке отдернула гобелен, повернула ключ, толкнула панель; через мгновение я приземлилась в кромешном мраке туннеля, больно ударившись левым боком о стену, осколок еще глубже вошел в плоть. Из саднящего горла вырвался крик. Рыдая, я бросилась к двери.
– Альсафи, нет!
Следом в туннель полетел магнитный ключ.
– Беги! – рявкнул рефаит. Пошатываясь, я встала и припала к «шпионскому глазу». Альсафи выхватил из-под полы меч, но Нашира отразила удар. – Беги, странница!
– Рантан, – процедила Нашира.
Лязгнула сталь. Клинки вспыхнули всеми цветами радуги. Я привалилась к стене, не в силах оторваться от зрелища. Многочисленные фантомы спешили примкнуть к воинственному танцу рефаима. Обездвиженная агонией, я наблюдала, как Альсафи Суалокин борется с Наширой Саргас.
Преимущество наследной правительницы сразу бросалось в глаза. Будучи на порядок быстрее и проворнее, она вихрем кружила вокруг противника, не уступая в изяществе Брашовяну. Неподвижный Альсафи рубил с плеча, однако ему недоставало грациозности. Мечи звенели. Альсафи с каменным лицом отражал удар за ударом. Мне доводилось наблюдать за схваткой рефаитов в колонии – правда, дрались они не на мечах. Помню, как содрогался эфир от их поступи; помню, каким холодом веяло от столкновения враждебных аур. Эфир точно улавливал их ненависть, распалял ее, подпитывал.
Соперники кружили, словно в танце. Альсафи издал гортанный рык, Нашира, напротив, будто онемела. Она размахивала мечом все быстрее и быстрее, в вихре различались лишь блеск ее волос и мерцание клинка. Лезвие рассекло Альсафи щеку, из раны хлынула эктоплазма.
Нашира играла с ним, как кот с мышью.
Альсафи сорвался с места, сталь со свистом разрезала воздух.
Его клинок метался вверх-вниз, не причиняя Нашире ни малейшего вреда.
Внезапно наследная правительница воздела руку, призывая падших ангелов.
Альсафи выругался на глоссе. Затем оба на долгое время замерли, даже не шелохнулись.
От первой атаки полтергейста из глаз Альсафи выкатилась слеза. На лице проступили багровые полосы – след от незримого ножа. Рефаит отчаянно отбивался, разил мечом направо и налево, вынуждая тварь отступить, но тут орава падших ангелов стервятниками набросилась на него сверху, раздирая ауру. Альсафи испустил леденящий кровь вопль, меч звякнул о каменные плиты. Нашира занесла клинок. Взгляд Альсафи полыхнул ненавистью, а в следующий миг лезвие опустилось ему на шею.
Я отпрянула от двери, зажав ладонью рот. Финал противостояния знаменовал характерный стук, с каким голова Альсафи покатилась по полу.
Мгновение Нашира смотрела на труп – мгновение, показавшееся мне вечностью, – а потом круто развернулась, и меня вновь опалило адским огнем. Если я не умру сегодня, она будет преследовать меня до конца дней и не остановится, минуй хоть десять лет, хоть миллион. Нашира не успокоится, пока не добьется своего. Я подобрала с пола магнитный ключ и бросилась наутек.
По углам обзора вспыхивали черные точки. Ступни горели от соприкосновения с каменным полом, легким отчаянно не хватало кислорода. На губах появился солено-металлический привкус. От невыносимой боли к горлу подкатывала тошнота. Ноги подкосились, я свернулась калачиком в темноте, слушая лихорадочный стук сердца.
– Восстань из пепла, темная владычица. Ты справишься, – умоляла я себя шепотом.
Кое-как мне удалось подняться. На стенах багровели отпечатки моих ладоней. Не могу больше. Так и умру, не добравшись до кабинета инквизитора.
В глаза вдруг бросилось изречение Фрэнка Уивера, выгравированное над дверью: «Обязуюсь расширить наши владения от края до края земли. Да не ослабеет наша обитель во веки веков».
Внутри угадывался лабиринт. На лбу у меня выступил пот. Роба пропиталась кровью. Голова кружилась. Сознание норовило померкнуть. Долго мне не протянуть. Я сунула ключ в скважину и плечом навалилась на створку.
Кабинет поражал богатым убранством, с портретов взирали верховные инквизиторы минувших эпох. Возле огромного, во всю стену, окна высился дубовый стол, увенчанный деревянным глобусом. И ни следа Уивера. Мои ноги бесшумно ступали по ковру.
У книжного шкафа маячила фигура. Рыжие волосы, цвета запекшейся крови на моем теле, спускались до пояса. Женщина обернулась. Я вскинула пистолет. В бледном свете, пробивавшемся снаружи, ее кожа приобрела восковой оттенок.
– Махоуни.
Я не шелохнулась.
Скарлет Берниш шагнула ко мне и подняла руку:
– Махоуни. – Холодные голубые глаза пытались поймать мой взгляд. – Опусти пистолет. У нас мало времени.
Губы, привыкшие лгать.
Мне уже доводилось держать на мушке верховного инквизитора. Теперь настал черед верховной вещательницы. Впрочем, тогда мы просто мерялись силами, сейчас же на кону стояла жизнь.
Берниш подняла вторую руку, словно капитулируя, и сказала:
– Зимняя вишня.