, записывала его на турнирном бланке и откидывалась на спинку стула. Мало-помалу у ограждения вокруг их стола собралась толпа зрителей, и Бет время от времени на них посматривала. За ней наблюдало больше людей, чем за самим Белтиком. Основное внимание она сосредоточила на доске, высматривая, не появится ли возможность для нападения; однажды, вскинув взгляд, вдруг заметила Аннетт Пекер в задних рядах. Пекер заулыбалась, и Бет кивнула ей в ответ.
Сайзмор тем временем пошел конем на пятое поле ферзя, заняв самую выгодную позицию для этой фигуры. Бет нахмурилась – скинуть оттуда коня ей не удастся. Фигуры тесно сгрудились в самом центре доски, и она перестала чувствовать силовые линии. Низ живота то и дело обжигало болью; она ощущала между ног толстую скрутку из туалетной бумаги. Устроившись на стуле поудобнее, снова покосилась на доску. Ничего хорошего там не произошло – фигуры Сайзмора подползали все ближе к ее королю. Она посмотрела на соперника – тот убрал расческу и разглядывал свой лагерь с явным удовлетворением. Бет облокотилась на стол, подперев щеки кулаками, и попробовала разобраться в положении на доске. Зрители в толпе перешептывались. Ей пришлось сделать усилие, чтобы сосредоточиться. Пора было отбиваться. Если она пойдет конем влево… Нет. А если открыть длинную диагональ для своего белопольного слона?.. Вот оно. Бет выдвинула вперед пешку, и сила слона утроилась. Общая картина начала проясняться. Бет откинулась на спинку стула и перевела дыхание.
Следующие пять ходов Сайзмор продолжал продвигаться вперед, но Бет, оценив пределы его возможностей, сосредоточилась на дальнем левом углу доски, на ферзевом фланге Сайзмора. Когда настал момент, она поставила своего слона в скопление сгруппированных для обороны фигур, на второе поле его коня. Здесь слона могли сбить две фигуры Сайзмора, но и в том, и в другом случае это грозило ему большими проблемами.
Бет посмотрела на соперника – тот опять достал расческу и начал водить ею по волосам. Его часы тикали.
Сайзмору понадобилось пятнадцать минут, чтобы принять решение, а когда он наконец сделал ход, Бет поразилась: он взял ее слона ладьей. Неужели не понял, что нельзя было выводить ладью с последней горизонтали? Она еще раз окинула взглядом доску, дважды проверив позицию, и сделала ход ферзем.
Сайзмор не замечал угрозы до следующего хода, а потом его стратегия начала разваливаться. Спустя еще шесть ходов он по-прежнему вертел в руках расческу, когда Бет переносила свою ферзевую пешку – проходную – на шестую горизонталь. Он поставил под пешкой ладью. Бет атаковала ее слоном. Сайзмор встал, сунул расческу в карман, наклонился к доске и положил своего короля набок.
– Ты выиграла, – мрачно сказал он.
Публика оглушительно зааплодировала.
Бет отнесла бланк с записью партии администратору и стояла у его стола, пока он проверял нотацию и делал отметку у себя в списке. Затем он встал и подошел к доске с турнирной таблицей. Выдернул кнопки, державшие карточку с фамилией САЙЗМОР, и бросил ее в зеленую корзину для мусора. Потом снял карточку, висевшую ниже, и прикнопил ее на место карточки Сайзмора. Теперь список под заголовком БЕЗ ПОРАЖЕНИЙ стал таким: БЕЛТИК, ХАРМОН.
Когда Бет направилась в туалет, из комнаты с табличкой «Сильнейшие» вышел Белтик – он шагал широким шагом и вид имел весьма самодовольный. В руках у него был бланк с записью партии, и направлялся он к лотку с бланками победителей. Проходя мимо Бет, он ее будто и не заметил.
Бет заглянула в комнату с двумя топовыми досками – там стоял Таунс с утомленным, осунувшимся лицом. Сейчас он был похож на Рока Хадсона[23], только на очень усталого.
– Молодец, Хармон, – сказал Таунс.
– Мне жаль, что ты проиграл, – призналась Бет.
– Да уж, теперь мне все опять начинать заново. – Кивнув в сторону группы шахматистов, которые столпились у стола администратов вокруг Белтика, он покачал головой: – Это зверюга, Хармон. Убийца. Гениальный убийца.
Она посмотрела Таунсу в лицо:
– Тебе нужно отдохнуть.
Он улыбнулся:
– Нужно мне, Хармон, только одно: капелька твоего таланта.
Когда Бет проходила мимо стола администраторов, Белтик шагнул к ней и сказал:
– До завтра.
Домой Бет вернулась незадолго до ужина. Миссис Уитли показалась ей необычно бледной и странной – она с опухшим лицом сидела в любимом кресле в гостиной; на коленях у нее лежала аляповатая почтовая открытка.
– У меня месячные начались, – сказала Бет.
Миссис Уитли растерянно моргнула и пробормотала:
– Как хорошо, – словно находилась в этот момент где-то очень далеко.
– Мне нужны прокладки или что-то вроде того, – добавила Бет.
Миссис Уитли опять пришла в некоторое замешательство, потом просияла:
– Для тебя это важное событие, начало нового этапа жизни! Возьми то, что тебе нужно, в верхнем ящике шифоньера в моей спальне.
– Спасибо, – сказала Бет и направилась к лестнице.
– И еще, дорогая, – остановила ее миссис Уитли, – принеси мой пузырек с зелеными таблетками, он у меня на тумбочке у кровати.
Вернувшись, Бет отдала ей пузырек. Миссис Уитли взяла две пилюли и запила их пивом из полупостого бокала, стоявшего перед ней.
– Спокойствие просто так не приходит, его нужно приманивать, – пояснила она.
– Что-то случилось? – спросила Бет.
– Я, конечно, не Аристотель, но да, случилось, и, сдается мне, нечто ужасное. Пришло письмо от мистера Уитли.
– Что он пишет?
– Мистер Уитли остается на неопределенный срок на юго-западе. На американском Юго-Западе.
– А, – сказала Бет.
– Где-то между Денвером и Баттом.
Бет присела на диван.
– Аристотель был философом и много чего понимал в вопросах нравственности, а я всего лишь мужняя жена и домохозяйка. То есть домохозяйка, но уже не жена.
– Меня отправят обратно в приют, если у вас не будет мужа? – спросила Бет.
– А ты, однако, прямолинейна. – Миссис Уитли отпила еще пива. – Не отправят, если мы их обманем.
– Это будет просто.
– Ты хорошая девочка, Бет. – Миссис Уитли прикончила пиво. – Может, разогреешь нам двух цыплят на ужин? Они в морозилке. Поставь духовку на четыреста.
Бет посмотрела на две гигиенические прокладки, которые все это время держала в правой руке:
– Я не знаю, как этим пользоваться.
Миссис Уитли, сидевшая, сгорбившись в продавленном кресле, вдруг распрямила плечи.
– Я больше не жена, – сказала она, – вернее, жена только по паспорту. Что ж, надеюсь, у меня получится стать матерью. Я покажу тебе, как этим пользоваться, если пообещаешь никогда не приближаться к Денверу.
Ночью Бет проснулась от шума дождя – он колотил по крыше и без устали постукивал в окна спальни. Ей снилась вода – как она легко плавает в целом океане воды, тихом и безмятежном. Бет свернулась на боку и накрыла голову подушкой, чтобы снова вернуться в этот сон. Но не вышло. Дождь шумел все громче, и чудесные видения в полудреме постепенно вытесняла шахматная доска с фигурами, которые требовали от нее внимания и ясности ума.
Было два часа ночи; заснуть ей так и не удалось до самого утра. Когда в семь часов Бет спустилась на первый этаж, дождь еще не перестал. Сад за кухонным окном превратился в болото с кочками из полумертвой травы, торчавшими кое-где, словно островки. Она не умела жарить яичницу, но подумала, что яйца можно просто сварить. Взяла две штуки из холодильника, побрызгала водой на сковородку и поставила ее на плиту. В партии с Белтиком она пойдет пешкой на четвертое поле короля и будет надеяться на сицилианскую защиту. Через пять минут Бет решила, что яйца сварились и положила их в холодную воду. Перед глазами стояло лицо Белтика – молодое, надменное и очень умное. Глаза у него были маленькие, черные. Когда вчера вечером он подошел к ней у выхода из спортзала, у Бет на окраине сознания мелькнула мысль, что он ее разгромит.
Завтрак получился хоть куда: Бет разбила скорлупу ножом, положила яйца в миску и съела их с солью и с маслом. Глаза щипало под веками, будто туда попал песок. Финал турнира начнется в одиннадцать; было всего половина восьмого. Очень хотелось заглянуть в «Современные шахматные дебюты», которых у нее теперь не было, освежить в голове варианты сицилианской защиты. Некоторые участники турнира приходили в спортзал с потрепанными книгами под мышкой.
В десять, когда она спускалась с крыльца, уже едва моросило. Миссис Уитли еще спала. Перед выходом Бет зашла в ванную и проверила на себе гигиенический пояс, который дала ей миссис Уитли, – он удерживал на месте толстую белую прокладку. Все было в порядке. Бет надела галоши и голубое пальто, взяла из шкафа зонтик миссис Уитли и вышла из дома.
Она еще раньше заметила, что фигуры на доске номер один отличаются от других. Это были солидные деревянные фигуры, как у мистера Ганца, а не полые пластмассовые поделки, стоявшие на остальных турнирных досках. Бет пришла первой, в половине одиннадцатого, – комната с табличкой «Сильнейшие» была пуста. Она взяла в руку белого короля – тот оказался приятно тяжелым, будто свинцовым, с кружочком зеленого фетра под основанием. Бет вернула фигуру на ее начальное поле, переступила через бархатный канат ограждения и направилась в туалет. В третий раз за день ополоснула лицо, поправила гигиенический пояс, расчесала челку и вернулась в спортзал. Участники турнира начали потихоньку собираться. Бет засунула руки в карманы юбки, чтобы не было видно, как они дрожат.
В одиннадцать она была готова и сидела на стороне белых фигур у доски номер один. За второй и третьей уже началась игра. Сайзмор сидел за второй, остальных шахматистов Бет не знала.
Прошло десять минут – Белтика не было. Администратор турнира в белой рубашке минутку постоял рядом.
– Ну что, так и не появился? – тихо спросил он.
Бет покачала головой.