– Мощная партия, – сказал Бенни, протягивая ей ладонь.
Бет заставила себя ответить рукопожатием. Люди вокруг аплодировали, только эта овация предназначалась не ей, а Бенни Уоттсу.
К вечеру переживания слегка утихли. Миссис Уитли пыталась ее утешить – мол, премиальные деньги разделят между финалистами, они с Бенни оба получат титулы со-чемпионов и призы.
– Так часто бывает, – говорила миссис Уитли. – Я навела справки – на Открытом турнире уже награждали двух победителей.
– Я не догадалась, что он собирается сделать, – пробормотала Бет, в очередной раз мысленно рисуя тот ход, когда ферзь Бенни Уоттса забрал ее пешку. Это было как расшатывать языком больной зуб.
– Нельзя же всегда оставаться на высоте, – сказала миссис Уитли. – Никто на это не способен.
Бет взглянула на нее:
– Ты ничего не знаешь о шахматах.
– Зато я много знаю о поражениях.
– Это уж точно, – со злостью процедила Бет. – Ты в этом деле мастер.
Миссис Уитли задумчиво смотрела на нее пару секунд.
– Теперь и ты тоже, – спокойно произнесла она.
Той зимой на улицах Лексингтона люди порой оборачивались и провожали Бет взглядом через плечо. Ее показали в «Утреннем шоу» на местном телеканале WLEX. Ведущая, дама с щедро набрызганной лаком прической и в клоунских очках, поинтересовалась у Бет, играет ли та в бридж. Бет сказала – нет. А как ей Открытый шахматный турнир Соединенных Штатов? Бет сказала, что она получила титул со-чемпиона. Она сидела на раскладном режиссерском кресле, и в лицо бил яркий свет прожекторов. Ей хотелось говорить о шахматах, но лицемерный интерес ведущей и ее манера держаться слишком сильно мешали. Под конец ведущая спросила, как она относится к расхожему мнению о том, что шахматы – это пустая трата времени. Бет посмотрела ей в глаза и ответила: «Не в большей степени, чем баскетбол», – однако развить мысль она не успела, шоу закончилось. В передаче ее показывали всего шесть минут.
Статья на целую полосу, которую написал о ней Таунс, была опубликована в воскресном приложении к «Геральд-лидер» вместе с фотографией – одной из тех, что он сделал в своем гостиничном номере в Лас-Вегасе, когда Бет сидела у окна. Ей снимок понравился: лицо получилось серьезное, умное и просветленное, правая рука была протянута к белому ферзю на доске. Миссис Уитли купила пять экземпляров для своего альбома с вырезками.
Бет теперь ходила в старшую школу, и там был шахматный клуб, но она не стала в него записываться. Ребята из клуба пришли в замешательство, узнав, что по школьным коридорам ходит шахматистка со званием мастера, и таращились на нее с робостью и благоговейным трепетом. Однажды ее остановил парень из двенадцатого класса и нервно спросил, не хочет ли она давать сеансы одновременной игры в их шахматном клубе. На такие сеансы, мол, будут собираться по три десятка игроков. Она подумала о своем показательном выступлении в старшей школе недалеко от приюта «Метуэн», куда ее возил мистер Ганц, вспомнила, как на нее там смотрели, и ответила: «Извини, у меня нет на это времени». Парень был страшненький, неопрятный, и Бет сама себе казалась такой уже оттого, что с ним разговаривает.
По вечерам она тратила около часа на домашние задания и училась на «отлично». Но школьные успехи для нее ничего не значили – главное место в жизни занимали шахматы, изучению которых Бет посвящала по пять-шесть часов ежедневно. Еще она записалась на курсы русского языка при университете и ходила на занятия раз в неделю. Это был единственный учебный предмет, которому она уделяла серьезное внимание.
Глава 7
Бет, затянувшись, задержала дым в легких. Ничего особенного она не почувствовала и передала косяк молодому человеку, сидевшему справа. Тот сказал: «Спасибо». Он спорил с Эйлин про Дональда Дака. Компания собралась в квартире Эйлин и Барбары, в квартале от Мейн-стрит. На эту вечеринку после занятий по русскому языку Бет пригласила Эйлин.
– Да это же Мел Бланк[33], – говорила она сейчас. – Мел Бланк там всех озвучивает.
Бет все еще держала дым в себе, надеясь, что он поможет ей расслабиться. Она сидела на полу среди студентов колледжа уже полчаса и за это время не произнесла ни слова.
– Бланк озвучивает Кота Сильвестра, а Дональда Дака – нет, – твердо сказал молодой человек, поставив точку в разговоре, и повернулся к Бет: – Я Тим. А ты шахматистка.
Бет выдохнула дым:
– Ага.
– Ты победительница Женского чемпионата США по шахматам.
– Я со-чемпион Открытого шахматного турнира.
– Извиняюсь. Ошибочка. – У молодого человека были рыжие волосы и стройная фигура. На курсах он сидел в центре класса – Бет помнила его тихий голос, когда они хором повторяли русские фразы.
– А ты играешь в шахматы? – Ей не понравился собственный натянутый тон. Она чувствовала себя здесь не своей тарелке. Нужно было возвращаться домой или позвонить миссис Уитли.
Парень помотал головой:
– Для меня эта игра слишком рациональна. Хочешь пива?
Пива она не пила с того вечера в Лас-Вегасе год назад.
– Давай, – кивнула Бет и начала подниматься с ковра.
– Я принесу, – остановил ее рыжий.
Он вернулся с двумя банками пива и одну протянул ей. Бет сделала долгий глоток. В первое время в комнате так оглушительно гремела музыка, что невозможно было разговаривать, но когда последний трек закончился, никто не сменил пластинку – она крутилась вхолостую на стереосистеме у дальней стены, и Бет видела, как на усилителе мигают красные лампочки, но надеялась, что все про это забудут и не поставят новую запись.
Тим со вздохом плюхнулся обратно на ковер рядом с ней.
– Я всё больше «Монополией» развлекаюсь.
– Никогда в нее не играла.
– Она превращает человека в раба капитализма. Мне баксы уже по ночам снятся. Огромные.
Бет засмеялась. Косяк обошел народ по кругу и вернулся к ней. Бет ухватила пальцами короткий окурок, кое-как затянулась и передала его Тиму.
– Зачем же ты, раб капитализма, стал учить русский язык? – поинтересовалась она, сделав еще один глоток пива.
– У тебя клевые сиськи, – сказал Тим. Он попробовал вкурить и крикнул всей компании: – Эй, нам нужен еще косяк! – Затем снова повернулся к Бет и ответил на вопрос: – Хочу читать Достоевского в оригинале.
Она допила пиво. Кто-то свернул новый косяк и пустил его по кругу. В комнате собралось человек десять – они в тот день сдавали свой первый экзамен на вечернем отделении и позвали Бет с собой отпраздновать. Теперь благодаря пиву, марихуане и болтовне с Тимом, с которым оказалось на удивление легко общаться, она чувствовала себя гораздо лучше. Когда косяк снова добрался до нее, Бет сделала длинную затяжку и сразу вторую. Кто-то все-таки поставил другую пластинку, но теперь громкая музыка ей уже не мешала.
Внезапно Бет вскочила:
– Мне надо позвонить домой.
– Телефон в спальне, иди через кухню.
На кухне Бет задержалась, чтобы открыть еще одну банку пива. Отхлебнула из банки, толкнула дверь спальни, зашарила в потемках по стене – искала выключатель, но не нашла. Рядом с газовой плитой, на которой стояла сковородка с поджаренным хлебом, нашелся коробок спичек. Бет отнесла его в спальню, зажгла спичку, но выключателя так и не увидела. Зато на комоде с зеркалом была целая коллекция свечей разных форм и размеров. Она зажгла одну и задула спичку, а потом ошарашенно уставилась на свечу: это был восковой эрегированный пенис нежно-сиреневого цвета с лоснящейся мошонкой у основания. Фитиль торчал из головки, часть которой уже оплавилась и стекла.
Телефонный аппарат стоял на столике за разобранной постелью. Бет взяла свечу с собой, присела на краешек кровати и крутанула диск, набирая номер.
Миссис Уитли не сразу поняла, о чем речь, – видимо, отвлеклась то ли от телевизора, то ли от пива.
– Ложись спать, у меня есть ключ, – вздохнула Бет.
– Говоришь, ты на вечеринке у студентов колледжа? – пришла в себя миссис Уитли. – Это ребята с курсов в университете?
– Да.
– Хорошо. Только не кури там всякую гадость, солнышко.
Бет вдруг охватило сказочное чувство – тепло разлилось по плечам и затылку. На миг захотелось броситься домой, обнять миссис Уитли и от души ее расцеловать. Но она просто ответила:
– Ладно.
– Увидимся утром, – обронила на прощание миссис Уитли.
Бет еще посидела на кровати – слушала музыку, доносившуюся из гостиной, и допивала пиво. Музыкой она никогда раньше не увлекалась и никогда не бывала на школьных дискотеках. Если не считать того собрания клуба «Яблочный пирог», она впервые попала на вечеринку. В гостиной отзвучала очередная песня. А в следующую секунду на другую сторону кровати опустился Тим. Это выглядело совершенно естественно, как будто кто-то выполнил ее безмолвный заказ.
– Держи еще пиво, – сказал Тим.
Бет взяла у него банку и отпила. Ее движения сделались медленными и уверенными.
– Ох ты боже мой! – в притворном ужасе прошептал Тим. – Это что за фиолетовая хрень там горит?
– Может, ты мне объяснишь? – сказала Бет.
Она испугалась на мгновение, когда он в нее вошел. Эта штука казалась страшно огромной, и Бет почувствовала себя беспомощной, как в кресле дантиста. Но паника длилась недолго – Тим вел себя осторожно, и боли почти не было. Она обхватила его руками за спину, ощущая под ладонями грубую вязку свитера. Тим начал двигаться вперед и назад, а потом сдавил ее грудь под блузкой.
– Так не надо, – попросила Бет.
– Как скажешь, – выдохнул он и продолжил двигаться, убрав ладонь с ее груди.
Теперь она почти не ощущала его пенис внутри, но было хорошо. Ей скоро исполнится восемнадцать – Бет решила, что время пришло. На Тиме был презерватив. Чуть раньше она смотрела, как он надевает резинку, и они вместе шутили. Это была лучшая часть шоу. «Но то, что мы сейчас делаем, – правильно и хорошо, хотя совсем не как в кино и в книжках, – думала Бет. – Мы просто трахаемся. Жаль только, что это Тим, а не Таунс».