– Это Гийом, – прошептал мальчик, не поднимая глаз от пола. – Гийом, мой старший брат! – Он всхлипнул. – Но я ничего не понимаю! Папа с мамой всегда говорили, что он утонул три года тому назад!
Амалия распрямилась.
– Уверена, у господина графа были свои причины, чтобы так поступить, – проговорила она. – И сейчас он расскажет нам о них. Не правда ли, месье Коломбье?
На несколько мгновений в комнате воцарилась тишина. Затем граф рассмеялся – горьким, негромким смехом, какого я никогда раньше не слышал у него.
– Ну что ж, – сказал он, – похоже, мне и в самом деле ничего не остается, кроме как раскрыть свои карты. – С вызовом покосившись на безмолвную Амалию, он картинным жестом несколько раз ударил в ладоши, подражая театральным аплодисментам. – Браво, мадам Дюпон! Вам все-таки удалось загнать меня в угол.
– Я жду объяснений, месье, – промолвила эта странная женщина.
Массильон поднес ей стул, и она непринужденно опустилась на сиденье. Револьвера в ее руке уже не было – очевидно, он успел вернуться на свое законное место в сумочке, но когда именно это случилось, я, хоть убей, не заметил.
Плечи графа поникли.
– А что тут объяснять? – устало промолвил он. – Вы и так уже все поняли. Этот человек, – он кивнул на Гийома, – мой сын, а та, кого вы знаете под именем мадемуазель Бертоле, – его жена. Она помогает нам ухаживать за ним, – добавил он, отворачиваясь.
Я оцепенел. Как! Матильда – жена Гийома дю Коломбье? Неужели она… Так вот почему граф всегда обращался с ней с таким подчеркнутым уважением! Ее считали бедной родственницей, но на самом деле она была сиделкой при человеке, который, судя по его виду, тяжело болен, причем уже давно. Сиделка – и жена… Жена безумца… Или нет?
– Ваша жена и доктор Виньере, конечно же, в курсе дела, – заметила Амалия. – Кто еще знал о Гийоме?
– Никто, – отрезал граф.
– Из слуг – только Клер Донадье, – подала голос Матильда.
– А дворецкий?
– Нет, он тоже ничего не знал. Клер была старая, преданная служанка, а Лабиш вошел в нашу семью совсем недавно.
– Понятно, – сказала Амалия. – Но почему?
– Почему – что? – резко бросил граф.
– Почему вы пустили слух, что ваш старший сын утонул? Почему вы держите его здесь, в этой комнате?
– А вы не понимаете? – выкрикнул граф. – Мой сын тяжело болен, вот почему!
Амалия обернулась к доктору.
– Скажите, месье Виньере… – И вслед за тем она произнесла несколько слов по-латыни, которых я не понял.
– Нет, – с невольным уважением в голосе отозвался доктор, – это не то, о чем вы думаете. Гийом вовсе не безумен, но его положение безнадежно. Дело в том, – тут доктор замялся, – что у него опухоль мозга. Злокачественная, как я полагаю.
– Ох, – пробормотал актер. – Вот бедняга!
Люсьен хлюпнул носом. Я видел за плечом Амалии его бледное настороженное личико. Он не отрывал взгляда от старшего брата.
– И сколько это продолжается? – спросила Амалия.
– Уже несколько лет, – ответила за доктора Матильда. – Когда мы приехали в замок, мой муж был совсем плох. Доктор Виньере ни на что не надеялся, но потом… Потом Гийому стало немного лучше. – И она с такой любовью посмотрела на молодого человека, что у меня сжалось сердце.
– И вы держите его здесь, в заточении? – вырвалось у Амалии.
– Я вовсе не в заточении, – возразил Гийом.
Я впервые услышал его голос, и, честно говоря, он меня поразил – слабый, жалкий голос, от которого щемило сердце. Я отвернулся.
– Иногда, – продолжал Гийом, застенчиво косясь на Амалию, – я выхожу гулять, когда мне хочется подышать воздухом.
Амалия обернулась к Виньере.
– Скажите, доктор… Я могу поговорить с ним? Он не… – она замялась.
– Нет, нет, – поспешно ответил Виньере. – У него давно не было серьезных приступов, и… он вполне безобиден.
– А я не желаю! – выкрикнул Коломбье, повышая голос. – Я не позволю! Вы можете навредить моему сыну! Думаете, я не знаю, о чем вы будете его расспрашивать? Нет и еще раз нет!
Гийом застонал и поднес ладони к вискам.
– Сколько шума… – пробормотал он. – Зачем, отец?
Граф утих. Дыхание со свистом выходило сквозь его зубы.
– Прости, Гийом, – наконец проговорил он. – Просто я терпеть не могу людей, которые… – он метнул яростный взгляд на помощницу комиссара Папийона, – суют свой нос в чужие дела!
Он отошел к камину. Виньере с укором взглянул на графа и покачал головой.
– Разрешите, мадам, – сказала Амалия, подходя к кровати.
Матильда поднялась с места и отошла в сторону. Гийом сел на постели. Должно быть, болезнь еще не поборола его окончательно, потому что, завидев хорошенькую женщину, он пригладил волосы и поправил галстук. Во взгляде его было что-то бесконечно детское.
– Вы меня помните? – мягко спросила Амалия.
Граф открыл рот. Было видно, что он ожидал чего угодно, только не этого.
– Да, – сказал Гийом после секундного колебания и несколько раз кивнул. – Да, я помню вас.
Не сводя с него глаз, Амалия опустилась на стул Матильды. Следующие слова она произнесла так тихо, что их расслышали только больной и я, стоявший ближе других.
– Это вы спасли меня?
– В саду? – уточнил Гийом и снова кивнул. – Да, это был я. Я вышел ночью… и видел. Все видел.
Амалия сощурилась.
– И вы написали кровью на зеркале: «Остерегайтесь Кэмпбелла». Почему?
– Я хотел предупредить вас, – несколько удивленно отозвался Гийом.
– Да, но почему кровью?
– Так получилось. Я укололся о вашу брошку, когда переносил вас в дом… И тогда мне пришло в голову, что я могу написать на зеркале, чтобы вы держались подальше от этого человека.
Я ничего не понимал. Но Амалия, казалось, поняла все.
– Ах да, брошка… – По ее губам скользнула задумчивая улыбка. – В виде мышки, выложенной рубинами…
– Очень красивая, – сказал Гийом.
Амалия взяла его руки и посмотрела на пальцы. На указательном пальце правой руки остался едва заметный след от укола.
– Он не любит, когда его трогают, – предостерегающе промолвил доктор.
Но Гийом, казалось, ничего не имел против того, чтобы Амалия трогала его.
– Спасибо. Большое спасибо, – искренне промолвила она. – Значит, именно вас Люсьен встретил однажды ночью в коридоре?
Гийом опять кивнул.
– А сегодня? Что было сегодня? – настойчиво продолжала Амалия.
Гийом медленно высвободил руки.
– Там был он, – нехотя признался он, кивая на меня. – И еще другой. Тот, другой… – он задрожал всем телом, – выстрелил в меня. И я убежал.
– Если вы имеете в виду, что это мой сын ударил Ланглуа по голове… – шипящим шепотом вмешался граф.
Матильда успокаивающе коснулась его рукава, и он умолк, словно захлебнувшись.
– Вы знаете о том, что произошло сегодня с учителем математики? – мягко спросила Амалия.
– Знаю, – без колебания ответил Гийом. – Но не я ударил его.
– Хорошо, – легко согласилась мадам Дюпон, – я вам верю. Скажите, а вы делали когда-нибудь еще надписи кровью на зеркале?
– Нет, – твердо ответил Гийом, – только однажды, потому что рядом не оказалось чернил и потому что я уколол руку.
– Франсуаза просто глупа, – вмешался граф. – Ей померещилось бог весть что, вот она и…
– Не надо начинать все сначала, господин граф, – отмахнулась Амалия. – Франсуазе померещилось, и мадам Бретель тоже померещились призраки, и Клер тоже привиделось что-то, испугавшее ее до смерти… Но даже если предположить, что мадам Бретель немного выпила и приняла Гийома за четырех призраков, то с Клер все гораздо сложнее. Ведь она знала о жильце потайной комнаты, а стало быть, Гийом никогда не смог бы напугать ее до такой степени. – Она нахмурилась. – Нет, что-то тут не так.
Коломбье скептически прищурился.
– Неужели вы тоже поверили в замурованных тамплиеров, как и мой младший сын? Я всегда говорил вам, что никаких призраков в замке не существует!
– О да, – со вздохом подтвердила Амалия, – вы не упускали случая напомнить об этом, потому что вам была известна подоплека происходящего. Но слуги видели темную тень, слышали голоса и плач… и им становилось не по себе.
– Но ведь вы ни на мгновение не поверили ни в какие призраки, – заметила Матильда. – Разве не так?
– Видите ли, – отозвалась Амалия с улыбкой, – нас на набережной Орфевр всегда учили, что преступления совершают исключительно живые люди. – Она кивнула на дверь в глубине комнаты, которую я вначале не заметил. – Куда ведет эта дверь – в сад?
– Нет, – ответила Матильда.
– А куда?
– Никуда, – вмешался доктор. – Она замурована.
– Дело в том, – пояснил граф, – что когда при перестройке замка я велел создать потайную комнату, мы еще не были уверены в том, сколько выходов отсюда понадобится. На всякий случай сделали и этот, но…
– Куда он вел? – быстро спросила Амалия.
Матильда и граф обменялись тревожными взглядами. Невольно я насторожился.
– Не понимаю, какое отношение имеет… – начал Коломбье.
– Бросьте вилять, сударь, – холодно отозвалась Амалия, поднимаясь с места. – Готова поклясться, что он вел в комнату Луи Констана, и вам это известно не хуже, чем мне.
– Позвольте, – вскинулся граф, – вы что же, намекаете на то, что мой сын – убийца? Как вы смеете!
– Сударь, – со скучающей гримасой отозвалась помощница комиссара Папийона, – я верю только фактам. Луи Констан был убит в замкнутом пространстве. Дверь была заперта на ключ, который остался торчать изнутри. Окна тоже были закрыты. Вопрос, дамы и господа: куда делся убийца? Ответ: он ушел через потайной ход, и не надо говорить мне, что это плод моего воображения. Чем быстрее вы покажете мне ход, тем лучше будет для всех нас.
3. Из зеленой тетради Люсьена дю Коломбье
Скрепя сердце папа велел Матильде показать нам ход из комнаты Констана. Мы покинули потайную комнату и вернулись в коридор, после чего направились к покоям, которые занимал бывший полицейский. Войдя в комнату, Матильда нажала на какую-то завитушку на камине, и в то же мгновение в стене отворилась скрытая дверь.