Нанял американцев и оплатил их работу, по словам Юмашева, основатель Межпромбанка Сергей Пугачев. Именно он предложил технологов из США управделами президента Бородину, который отправил их к Сосковцу. Только в качестве гонорара Пугачев передал американским консультантам 750 000 долларов – по 250 000 долларов каждому. Смысла это не имело, зато оправдывало имидж верного системе бизнесмена. На хорошем счету он какое-то время был и при Путине, оставаясь одним из немногих приближенных к нему миллиардеров.
О том, что происходит в штабе Сосковца, Татьяна сообщала не только Ельцину, но и Чубайсу, и Юмашеву, и бизнесменам, с которыми время от времени созванивалась и встречалась в доме приемов ЛогоВАЗа – он стал неформальным клубом объединившихся перед общей бедой спонсоров кампании Ельцина. Из ее рассказов становилось ясно, что Зюганов – не единственная угроза стабильному развитию страны. Не меньшие риски были связаны с группой Сосковца – Коржакова – Барсукова, которые сильно влияли на Ельцина. В марте Чубайс как глава аналитической группы организовал встречу спонсоров кампании с президентом. Позже этот союз президента с крупнейшими предпринимателями назовут «семибанкирщиной». В одном из кремлевских коридоров бизнесменов встретил Коржаков и «нежно пообещал», что из Кремля все они поедут в Лефортово, вспоминал основатель ЮКОСа Михаил Ходорковский в интервью Юрию Дудю[66].
Ельцин ожидал разговоров о финансировании выборов, однако олигархи набросились на президента с требованием срочно разобраться со штабом во главе с Сосковцом, который ведет кампанию к краху. Как рассказывал Ельцин, бизнесмены говорили, что уже пакуют чемоданы, потому что договариваться не с кем: коммунисты всех повесят на столбах. «Если сейчас кардинально не переломить ситуацию, через месяц будет поздно», – цитирует Ельцин своих собеседников-бизнесменов.
Президент нахмурился, но дал добро на работу аналитической группы Чубайса. Олигархов никто не повез из Кремля в Лефортово. Однако через несколько дней Коржаков решил предпринять ответный ход – да так, что если бы снова не вмешалась дочка, страну ждала бы революция, а предпринимателей, вполне возможно, все-таки Лефортово.
Главный силовик Кремля
В деревню Молоково добираться больше двух с половиной часов: после Люберец надо еще долго петлять по Егорьевскому шоссе, затем свернуть на маленькую дорожку к деревянной церквушке. Оттуда виднеется большой дом в стиле 1990-х. Меня встречает восточной внешности садовник и две большие собаки. Встреча с Александром Коржаковым, человеком, когда-то наводившим ужас на все демократическое окружение Ельцина, состоялась только после того, как я пообещал купить десять его книг.
«Не хватает денег на техосмотр для машины», – разводит руками Коржаков, но своей просьбы не смущается. Он зол и на журналистов, и на издателей, которые в итоге не стали продавать его книги, и ему пришлось самому выкупить весь тираж. Теперь он продает его в обмен на интервью. У бывшего главы службы охраны президента России свои маркетинговые ходы: он рассказывает леденящую душу историю про журналиста, запамятовавшего расплатиться за книги, на которого он за это якобы спустил собак.
Когда-то всесильный, Коржаков сейчас живет на генеральскую пенсию в 80 000 рублей, которой ему не хватает. К такой жизни он явно не привык: в 1996 году от его слова зависела судьба огромной страны, он действительно влиял на Ельцина и был главным неформальным кремлевским куратором большей части силовиков. Его судьбу в корне изменили люди, которых сейчас называют Семьей.
В президентской кампании 1996 года было много сюжетов. Один из них – о том, как Ельцин перестал общаться с человеком, которого считал своим близким человеком и практически членом семьи. Этот момент стал одним из ключевых в новейшей истории России. Как так получилось?
Олигархи для Ельцина были чужими людьми, он им никогда не доверял. Незадолго до старта своей кампании он уволил Чубайса, обвинив его в провале думских выборов. С появлением аналитической группы рейтинг Ельцина вроде бы начал расти, но очень медленно. Между тем Дума приняла закон, отменявший Беловежские соглашения и формально реанимировавший СССР. В этот тяжелый момент охранник президента предложил Ельцину распустить КПРФ и перенести выборы на два года. Коржаков, очевидно, рассчитывал, что к тому времени уже «созреет» Сосковец, а Ельцин на выборы не пойдет.
Борису Николаевичу идея понравилась: «Чего греха таить: я всегда был склонен к простым решениям. Всегда мне казалось, что разрубить гордиев узел легче, чем распутывать его годами»[67]. Все происходило молниеносно. В пятницу, 15 марта Дума приняла постановление об отмене решения Верховного совета РСФСР от 12 декабря 1991 года о денонсации договора об образовании СССР. Вечером Ельцин приехал домой раздраженный, за ужином практически не проронив ни слова. В субботу утром уехал на работу, и лишь по телевизору родные видели, как решительно он настроен по отношению к коммунистам. Именно в течение этого дня Ельцина практически склонили к силовому решению. «С 3 %-ным рейтингом бороться бессмысленно, Борис Николаевич, – говорил Коржаков. – Сейчас упустим время со всеми этими предвыборными играми, а потом что?»
«С этого момента началась борьба двух президентских команд – тех, кто был за жесткие шаги с разгоном Думы, переносом президентских выборов и запретом компартии, и тех, кто был категорически против этих опасных, неконституционных действий», – говорит Татьяна.
17 марта, в воскресенье, Ельцин рано утром опять поехал в Кремль – уже заслушивать подробный доклад силовиков по реализации плана, чтобы не получилось как в 1993 году, когда парламентарии с их сторонниками окопались в Белом доме. После этого Ельцин собрал совещание со своими помощниками, которым рассказал об идее роспуска Думы и отмены выборов. Помощники были шокированы, но президент не стал слушать их аргументы и попросил подготовить все документы. В 11 утра он встречался с главой МВД Анатолием Куликовым. Пожав ему руку, Ельцин без лишних слов объявил:
– Я решил распустить Государственную думу. Она превысила свои полномочия. Я больше не намерен терпеть этого. Нужно запретить Коммунистическую партию, перенести выборы. Мне нужно два года. Во второй половине дня получите указ.
– Борис Николаевич, вы – президент и Верховный главнокомандующий и можете принимать такие решения. Мы все обязаны им подчиниться. Я прямо сейчас отдам все необходимые распоряжения на этот счет. Но, если вы не возражаете, я хотел бы продумать и доложить вам сегодня к 17 часам свои соображения более подробно.
Как потом рассказывал Куликов, он интуитивно чувствовал, что для Сосковца и Коржакова решение президента было не таким неожиданным, как для остальных. Сосковец явно проваливал предвыборную кампанию, а война, которую затевал Ельцин, могла списать все эти промахи. «Коржаков, как оказалось потом, чуть ли не выращивал из Сосковца будущего российского президента, действовал с ним заодно. Ради власти этих людей – сегодняшней и будущей – в принципе и была задумана вся эта комбинация»[68].
Во второй половине дня Ельцин собрал помощников. Они уговаривали президента растянуть комбинацию на несколько этапов и разделить ответственность с Советом федерации. Члены Совета федерации могли принять постановление с жесткой и негативной оценкой решения Думы и констатировать, что в создавшихся условиях проводить президентские выборы невозможно. «Папа сказал, что этот вариант его не устраивает, и попросил к вечеру подготовить все необходимые указы по роспуску Думы, запрету компартии и переносу выборов», – рассказывала[69] Татьяна у себя на странице в ЖЖ.
Куликов в 17 часов приехал уже не один, а вместе с председателем Конституционного суда Владимиром Тумановым и генеральным прокурором Юрием Скуратовым, которых уговорил вместе выступить против решения Ельцина и попытаться его переубедить. Но это было бесполезно. «Президент… был мрачен: лицо землистого цвета, неприветлив… Президенту страшно не понравилось, что мы пришли втроем», – пишет Куликов. Он сразу сказал, что просит президента отменить это решение. Ельцин спросил с недоумением, почему тот ничего не сказал утром? Куликов ответил, что ему необходимо было время, чтобы все проанализировать, и сейчас он обязан высказать свою позицию. «Ельцин меня прервал: "Министр, я вами недоволен! Указ последует. Идите! Готовьтесь и выполняйте!"»
Дочь к тому времени была в курсе происходящего, ей рассказал об этом помощник Ельцина Виктор Илюшин. От него же о последних событиях узнал и Чубайс. Он сразу позвонил Татьяне. Надо сказать, что попасть к Ельцину на прием была задача не из простых, в этот день в кабинете у президента проходили одна встреча за другой, в основном с силовиками. Поэтому Чубайс сразу поехал в Кремль к дочери президента. По дороге Чубайс зашел к помощникам, готовившим указ, накричал на них, а потом влетел в кабинет Татьяны; по ее словам, он «весь полыхал».
Чубайс пожаловался, что не смог дозвониться до Ельцина. Он попросил Татьяну помочь – переговорить с отцом, чтобы он таки согласился принять Чубайса. Татьяна пошла в президентскую зону. «Попросила секретаря, чтобы он спросил президента, можно ли мне переговорить с ним. Секретарь вошел в кабинет, через секунду вышел, сказал, чтобы я заходила. Вошла. До его стола метров пятнадцать от двери. Он через весь кабинет просто пронзил меня тяжелым взглядом. Который мне ничего хорошего не предвещал. Подошла к его столу, он глазами показал, чтобы я села. Я села. Не понимая, с чего начать.
Это был первый и последний раз, когда я просила папу о встрече с кем бы то ни было. Но я считала, что права, если папа выгонит меня, ну, тогда выгонит. Зато сделала все, что могла.