Когда я ему сказала, что только что разговаривала с Чубайсом, он опять сверкнул на меня глазом. Но ничего не сказал. Это уже был хороший знак. Не выгнал. Продолжал слушать. Я сказала, что Анатолий Борисович хочет с ним встретиться. Тут он сразу резко ответил, что с ним встречаться не будет, знает наперед все, что он скажет, а у него собственных критиков в Кремле более чем достаточно. Я не отступала, говорила, что выслушать еще одно мнение, особенно, когда принимаются такие абсолютно судьбоносные решения, он обязан»[70].
– Я тебе сказал «нет»! – сердился Ельцин.
«Я уж не помню дословно, что я говорила, я никогда и ни перед кем не стояла на коленях, а тут я готова была упасть перед ним на колени и умолять», – рассказывает Татьяна.
«Папа, ты обязан выслушать другое мнение. Просто обязан! – цитирует Ельцин свою дочь. – И я вдруг понял: да, обязан».
Ельцин нехотя согласился. Через пять минут Чубайс уже был у президента. Татьяна ждала его полчаса, но Чубайса все не было. Он от Ельцина лишь через час и вошел к Татьяне «по-прежнему напряженный».
Как признался Чубайс, он никогда так с Ельциным не разговаривал. Они практически кричали друг на друга. Чубайс ему сказал, что, отменяя выборы, президент отказывается от самого главного, ради чего он в свое время возглавил Россию: он предает демократию. «Понятно, какая реакция на эти слова была у папы! – рассказывает Татьяна. – Чуть отдышавшись, Анатолий Борисович рассказал, как у них закончился разговор. Когда Чубайс уже был в дверях, папа неожиданно сказал: "А вы, Анатолий Борисович, в приватизации тоже допустили серьезные ошибки. До свидания, идите"».
Татьяна и Чубайс с облегчением выдохнули. Она почему-то успокоилась. Хотя никаких знаков того, что Ельцин свое решение окончательно поменял, не было.
На следующее утро, в 6 часов, на совещании с силовиками Ельцин сообщил, что указы готовы к подписанию, но вопросы будет решать «поэтапно». Угроза схлынула. Больше об отмене выборов Ельцин никогда не вспоминал. Если бы Татьяна не уговорила Ельцина встретиться с Чубайсом, а Чубайс не переубедил Ельцина, история, вероятно, пошла бы совершенно по другому пути.
Свое решение вывести дочку Ельцина в политику Юмашев до сих пор считает своей важной победой. Однако этим кадровым советом участие Юмашева в предвыборной кампании Ельцина не ограничилось. Продолжая формально числиться в «Огоньке», он все свое свободное время посвятил работе в штабе. «Была абсолютно сумасшедшая работа, когда мы спали по три часа в сутки», – рассказывает Юмашев.
Обычный режим дня был таков. В семь утра Юмашев уже был на корте: он продолжал регулярно играть с Коржаковым в теннис. Потом он ехал в здание СЭВа, где Гусинский выделил для аналитической группы свое помещение в офисе «Медиа-Моста». Днем Юмашев на два-три часа заезжал в «Огонек» либо на встречу в дом приемов ЛогоВАЗа к Березовскому. А вечером работа продолжалась уже в «Президент-отеле», где был штаб Ельцина. Работа там заканчивалась в два часа ночи; пока доезжал до дома и ложился спать, на часах уже было три. В шесть – подъем, и снова на корт.
Интересно, что Юмашев продолжал играть в теннис с человеком, возглавлявшим фактически противоположный лагерь. «У нас было две войны. Первая война – Зюганов, а другая война – все спецслужбы вместе взятые. Это была очень жесткая ситуация во всех смыслах этого слова», – рассказывает мне Чубайс.
Однако вскоре этим безмятежным матчам настал конец. Благодаря Березовскому. Как-то раз Березовский позвонил Татьяне и Валентину и попросил их приехать на важную встречу с Борисом Федоровым. Татьяна поехала вместе с Юмашевым. Оба думали, что встреча будет с другим Борисом Федоровым, бывшим министром финансов, и разговор пойдет о деньгах на предвыборную кампанию. «Мы заходим, а там совсем другой Федоров – президент Национального фонда спорта. Но уходить было уже поздно».
Федоров рассказал, как еще один партнер Ельцина по теннису и министр спорта Шамиль Тарпищев со ссылкой на Коржакова вымогал у него 10 миллионов долларов, как Коржаков пытается давить на предпринимателей, как он подставляет президента.
По словам Татьяны, она решила это отцу не передавать, поскольку и так конфликтов с группой Коржакова было достаточно и источник доверия не вызывал. «И вдруг через какое-то время в "Новой газете" появляется запись этого разговора. Большая статья, автор Александр Минкин комментирует запись разговора. После этого я для себя поняла, что Березовскому я больше никогда верить не смогу»[71], – вспоминает Юмашева[72].
Березовский рассчитывал, что Татьяна расскажет обо всем отцу и Ельцин уберет Коржакова. Но она решила не говорить, чтобы не обострять конфликт. Однако фактически Березовский подставил перед Коржаковым еще и Юмашева.
Дело в том, что Коржаков узнал о записи гораздо раньше: ему об этом рассказал глава ФСБ Михаил Барсуков, которому принес пленку Березовский. Об этом рассказал мне сам Коржаков.
Коржаков был одним из самых влиятельных в стране людей после Ельцина. И играть в такие игры за его спиной было опасно. Березовский понимал, что об этом узнают спецслужбы. Он решил их опередить и первым сообщить о записи, отведя от себя подозрения. «Нам сразу стало известно об этом спектакле и о существовании записи, – говорил один руководителей Службы безопасности и соратник Коржакова Валерий Стрелецкий. – Тогда Березовский страшно испугался. На следующий день он пришел к Барсукову с кассетой и сказал: "Я к этому не имею никакого отношения, просто Федоров пришел и наговорил весь этот ужас. Послушайте"»[73].
Эта история стала поводом для окончательного разрыва между Коржаковым и Юмашевым. Коржаков посчитал, что главным организатором разговора был Юмашев. Охранник был уверен, что Юмашев сговорился с Березовским, чтобы через Татьяну настроить Ельцина против Коржакова.
По словам Коржакова, после этой истории он встретился с Юмашевым и заявил ему: «Что, сволочь, как к тебе относиться? Когда я мог убивать? Где у меня руки в крови?» «Он упал на колени и заплакал, как ребенок. "Саня, мол, прости, бес попутал"», – утверждает Коржаков.
Юмашев вспоминает ее совсем по-другому: «Мы вышли на улицу, и он наехал на меня по поводу этой публикации. Я сказал, что понятия не имею, кто записал разговор. Или Березовский, или Федоров, – им и задавай вопросы. Наорали друг на друга и разошлись». То, что все именно так и происходило, подтверждает свидетель их ссоры, игравший с ними в то утро теннисист Сергей Леонюк: «Они орали друг на друга. Потом красный от злости Коржаков сел в свою машину и уехал».
Юмашев говорит, что это был их последний разговор. Больше они с Коржаковым никогда в жизни не виделись. При этом к Березовскому Юмашев продолжал относиться хорошо: тот умудрился убедить его, что все эти пленки – дело рук Федорова.
А у Федорова по стечению обстоятельств начались серьезные неприятности. В мае его остановили сотрудники правоохранительных органов. В его автомобиле нашли чуть меньше грамма кокаина, экспертиза выявила и употребление этого наркотика. Федоров был отправлен в СИЗО и уволен с поста главы Национального фонда спорта. Из тюрьмы его отпустили под подписку о невыезде, но уже через три недели на него было совершено покушение. Киллер был последователен, но отчаянно неудачлив. Он выстрелил Федорову в живот, пуля прошла навылет, хотел выстрелить еще – пистолет заклинило. Тогда он достал нож и хотел зарезать Федорова. Но тут уже сбежались прохожие, и убийце пришлось ретироваться. Ни киллер, ни заказчик не были найдены.
Сам Федоров связал все события воедино и обвинил Александра Коржакова. К тому же, по его словам, до этого Коржаков обвинил его в хищении 300 миллионов долларов и предложил отдать ему 40 миллионов долларов. После этого Федорова пригласили к Стрелецкому. Тот «заявил, что является представителем государственного рэкета, что если я не принесу в его кабинет 10 миллионов долларов и не переведу на счет, который укажет Коржаков А. В., 30 миллионов долларов, то по мне проедет "государственный каток" в виде МВД, ФСБ, налоговой полиции и так далее»[74]. Федоров обратился в правоохранительные органы, но следствие сочло обвинения несостоятельными, а Коржаков подал на него в суд по делу о защите чести и достоинства. Дело прекратилось в апреле 1999 года в связи со смертью обвиняемого: 39-летний Федоров неожиданно скончался от сердечной недостаточности.
Главным ответным шагом Коржакова стало задержание помощника Чубайса Аркадия Евстафьева и основателя маркетингового агентства «Премьер-СВ» Сергея Лисовского с деньгами на предвыборную кампанию. Знаменитая история о коробке из-под ксерокса стоила Коржакову карьеры.
Уже после первого тура выборов, вечером 18 июня, Игорь Малашенко, друг и партнер Гусинского и президент НТВ, заехал в клуб ЛогоВАЗа. На веранде сидели Чубайс и Березовский. Последний потягивал «Шато Латур»[75], с беспокойством поглядывая на Чубайса, который места себе не находил: уже часа четыре как перестал выходить на связь его помощник. Чубайс знал, что Евстафьев должен был ехать за деньгами в Белый дом, и без конца звонил, пытаясь его разыскать. Наконец, ближе к ночи, стало известно, что не только Евстафьева, но и Лисовского захватили люди Коржакова на выходе из Белого дома, с коробкой, в которой было полмиллиона долларов. Как потом рассказывал Малашенко, на террасе воцарилась гробовая тишина.
Никого не удивило такое количество наличности: агентство Лисовского координировало концерты в ходе предвыборной кампании, а звезды эстрады выступали только за наличные. Но то, что Коржаков задержал людей Чубайса, не предвещало ничего хорошего. Было очевидно, что за этим последует атака по всему фронту. «Давайте-ка переместимся вовнутрь», – предложил один из собеседников. Оставаться на открытой террасе уже было небезопасно.