и от чеченских сепаратистов, когда рассказывали о войне».
Татьяна и сейчас полагает, что НТВ работал против Ельцина. По ее словам, любая политическая программа была ударом по президенту. Как получилось, что один из главных федеральных каналов страны «не любил» Ельцина? В 1990-е годы в медиасреде действительно была свобода, в довольно широких пределах. Сначала казалось, что журналистам позволено почти все. После расстрела Белого дома в 1993 году распоряжением правительства были закрыты многие издания, в той или иной степени поддерживавшие радикальную оппозицию, хотя некоторые из них почти сразу снова открылись под другими названиями. Тогда же, в декабре 1993 года, новому, независимому от власти телеканалу НТВ выделили вечерний эфир на четвертом федеральном канале.
Наиболее серьезная оппозиция Ельцину располагалась на левом фланге. Независимые профессиональные журналисты тоже критиковали решения президента, негативно относились к войне в Чечне, но не меньшие претензии у них были и к коммунистам. Слишком свежа еще была память о советской цензуре. Назад не хотелось никому. Это помогло заключить с большинством медиа пакт не только о ненападении, но и о всесторонней поддержке Ельцина на выборах. Все издания, включая качественные «Коммерсантъ» и НТВ, не стеснялись «троллить» коммунистов. Если они рассказывали о КПРФ в эфире или на полосах газет, то только чтобы высмеять нелепого Зюганова и его сторонников.
Более того, после того как Гусинский помирился с Ельциным, он предложил Юмашеву взять в будущий избирательный штаб партнера и главного топ-менеджера НТВ – Игоря Малашенко. Юмашев ухватился за эту идею и пошел убеждать Чубайса, который, напротив, был совсем не в восторге от предложения. «У Толи были сомнения: не слишком ли он ангажирован по отношению к Гусинскому. Я сказал Чубайсу – я уже знал Малашенко к тому моменту, мы почти год встречались, разговаривали, и у нас была взаимная симпатия – я ему сказал, что Малашенко 100 % можно брать, он не человек системы, он больше, чем сама система».
Тот поначалу не хотел работать в избирательном штабе: слишком велики риски. Рейтинг такой, что повысить его можно лишь с божественной помощью. Также Малашенко смущали подковерная борьба с Коржаковым и опасение потерять репутацию НТВ как независимой телевизионной компании, заработанную во время войны в Чечне.
«Игорь, я прошу тебя, поработай на Кремль, – сказал Гусинский Малашенко. – Это – коллективное решение. Это – коллективная игра. Мы должны защитить себя от коммунистов». «"Ты меня подставляешь", – по словам Гусинского, возмутился Малашенко. "Да, – согласился Гусинский, – подставляю. Но я подставляю и себя, хочешь верь, хочешь нет. Я не скрываю, что это – наше коллективное решение. Мы должны помешать коммунистам прийти к власти"»[82].
Позже Малашенко уже отрицал конфликт интересов: он не был главным редактором НТВ и якобы не влиял на политику канала. Насколько сильны аргументы Малашенко, можно понять, просто представив себе, что Наталья Синдеева как гендиректор «Дождя»[83] идет работать в штаб кандидата в президенты Владимира Путина. Можно ли будет после этого доверять «Дождю» как независимому телеканалу, пусть и с другим главным редактором?
Тем не менее Малашенко согласился. Нанимать его на работу приехали Юмашев и Дьяченко. 4 марта они предложили ему заняться одним из важнейших направлений предвыборной кампании: работой со СМИ. Он тогда сказал им, что, по его мнению, Ельцин имеет «огромную скрытую поддержку, потому что народ в основном настроен против коммунистов». «Единственное, что ему нужно, – сказал он, – это настоящая избирательная кампания, информация о которой будет каждый день появляться в новостях и хорошо восприниматься по телевидению».
Для Ельцина беседа с Малашенко была отрезвляющей. С ним уже давно так никто не разговаривал. Татьяна вспоминает первую встречу аналитической группы с президентом. Красивый овальный мраморный стол, за которым Ельцин проводил международные встречи; парадно одетый президент – и вдруг берет слово Малашенко. Он просто показал две фотографии Ельцина – одна 1991 года, другая 1996 года.
Первый кадр – энергичный Ельцин, в белой рубашке с закатанными рукавами, идет с толпой металлургов: «Кто-то впереди идет, кто-то сзади, все вместе, с энергетикой, идут дружно. А вторая – из его поездки в Ставрополь, которую организовывал как раз Сосковец: длинный-длинный стол, за которым сидит человек 30 начальников с омерзительными рожами, просто невозможно смотреть! Толстые, мерзкие советские начальники, посреди которых Борис Николаевич, который что делает? Подписывает соглашение о сотрудничестве со Ставропольским краем. На хрен это нужно избирателям? Там просто на лица можно посмотреть», – рассказывает Чубайс.
Малашенко увидел реакцию Ельцина: тот чуть не прослезился. «Я увидел счастливое лицо женщины, которая тянет руку ко мне, к другому Ельцину, и чуть не заревел от боли, – вспоминал Ельцин в книге «Президентский марафон». – Впечатление было сильное. Ведь это было всего пять лет назад!»
После этого Малашенко спокойно сказал президенту: «Мы замерили эту ставропольскую поездку – социологию до нее и после. Ваш рейтинг по результатам поездки снизился. Если вы хотите и дальше так организовывать кампанию, – пожалуйста, у вас еще 25 поездок впереди. Но мы гарантируем, что с ваших 5 % вы дойдете точно до 2 %», – вспоминает тот разговор Чубайс.
Чубайс уверен, что, если бы не Татьяна и Валентин, Малашенко не смог бы так общаться с Ельциным: тот просто не стал бы его слушать. А нужно было сделать невозможное – добиться от Ельцина полного подчинения в ходе кампании. Вот как описывает это Чубайс:
– Если у тебя кампанией руководит кандидат, это не кампания! Это просто ни о чем. Кандидат – это средство, он доносит некий набор месседжей. А если он одновременно и руководитель, получается полная дичь. Поэтому для начала нужно отнять у него его ежедневное расписание. «Что у вас там? Переговоры с президентом Франции? Нет, не будет переговоров с президентом Франции». После июня будут переговоры, сейчас нам на хрен не нужен президент Франции, нам нужно лететь в Ставрополь, потом встречаться с шахтерами, а после этого лететь в Чечню. Если президент, то нам не нужна Франция, нам нужна Америка, давайте сейчас будем договариваться с Клинтоном и так далее. Начиная с таких вещей и заканчивая просто стилистикой поведения.
– Его это не бесило?
– Конечно, бесило абсолютно. В том-то и дело, что без Тани и Вали доказать это Ельцину мне или Игорю было бы о-о-очень сложно, если не невозможно! В этом смысле их роль была в том, чтобы предупредить: вот так говорить можно, а тут лучше папу не трогать, до этой стадии мы можем довести, а вот здесь – лучше помягче.
Влияние так и осуществляется – нужно досконально знать психологию человека. И именно Юмашев и Татьяна каждый раз угадывали, как именно нужно говорить с Ельциным, чтобы он принял то или другое нужное штабу решение. Чубайсу нужно было руководить президентом, только так можно было выиграть выборы.
Не покидая своего кабинета в мэрии, где с 1993 года сидело руководство группы «Мост», Малашенко стал управлять всей избирательной кампанией. «Я действительно повредил здоровье Бориса Николаевича. Наша аналитическая группа гоняла его по всей стране, чтобы он новости создавал каждый день», – рассказывал Малашенко[84]. Как считает декан факультета медиакоммуникаций НИУ ВШЭ Анна Качкаева, тогда телеканалы единым фронтом поддержали Ельцина, чем заложили основу нынешней ситуации на телевидении. Даже когда свобода слова в России была в расцвете, журналисты центральных телеканалов держали в уме, что ради неких политических целей они не просто могут, а должны отступить от требований профессиональной этики.
Как было тогда устроено управление телеканалами, описывает Чубайс: «Малашенко у меня на совещании сидел, одновременно смотрел новости на НТВ, звонил в редакцию и орал: "Какого хрена, что ты там несешь, немедленно скажи…" Через 12 минут диктор говорил то, что передал ему Малашенко. Мы реально руководили этим процессом, мы вместе».
Декан журфака МГУ Ясен Засурский считает, что наиболее неприятным эпизодом этого руководства новостями было то, как телеканал Гусинского преподнес историю про коробку из-под ксерокса: «НТВ тогда заявило об опасности для демократии, а речь шла всего-навсего о том, что поймали двух людей, которые выносили из Белого дома 500 тысяч долларов в коробке. Это угрожало не безопасности государства, а только раскрытием тайны пропагандистской кампании. ‹…› НТВ, которое я очень уважаю, в этой истории выглядело недостойно. Тому же Киселеву пришлось потратить много усилий, чтобы восстановить к себе доверие»[85].
У семьи Ельцина, похоже, было другое мнение на этот счет. После выборов Ельцин позвонил Малашенко и предложил ему пост главы администрации президента. Его кандидатуру предложил Чубайс. К тому времени Чубайса уже совершенно не смущала близость Малашенко к Гусинскому, и он исходил исключительно из эффективности своего протеже. Но Малашенко неожиданно отказался. «Папа уговаривать его не стал, – вспоминала[86] Татьяна в своем ЖЖ. – Но расстроился. Он отказов не любил».
Тогда казалось, что власть – не на Старой площади, а в офисах предпринимателей, добившихся переизбрания Ельцина. «Ощущение того, что мы в Кремль ногой дверь открываем, было очень сильным», – говорил Киселев. По его словам, бывая в кабинете Малашенко, можно было услышать, как ему звонит Татьяна Дьяченко и он что-то отеческим тоном ей объясняет.
Но после переизбрания Ельцина полномочия его администрации оказались минимальными. «У Кремля не было тогда никакой власти, – рассказывает Глеб Павловский. – Любой главный редактор, если ему позвонили из Кремля, мог выматерить звонившего и бросить трубку. Кто такой Кремль? Да никто. Слабая структура. Денег там уже не было никаких. Бюджеты были у Госдумы, у правительства, у губернаторов. У Кремля денег не было, он их не распределял». Ту администрацию возглавил Чубайс. Чаще стал появляться в Кремле и Юмашев – уже не как писатель, а как советник президента.