, участвовавший в формировании политической повестки 1990-х, считает, что это был «заговор», двигателем которого был Юмашев. У премьера изъяли часть полномочий, добавив в правительство двух совершенно чуждых ему людей. «Фактически было создано параллельное правительство. Юмашев смог убедить Ельцина, что это нужно сделать именно сейчас. Ельцин серьезно играл в преемника, и Немцов был ему близок», – рассказывает Павловский. Под Немцова тогда это все и делалось.
Юмашев отрицает, что в тот момент речь шла о Немцове как о преемнике, и, конечно, не согласен с тем, что он организовывал заговор. С Черномырдиным, по его словам, назначение, конечно, согласовывали. Он сам подписывал распоряжение об этом и согласился на него со скрипом, понимая, что с Немцовым ему придется выходить из зоны комфорта. Но главное – не соглашался сам Немцов. После того как Чубайсу не удалось его убедить, Юмашев попросил съездить в Нижний Новгород Татьяну Дьяченко. Причем не на самолете, а на машине. Юмашев набрал Немцова и попросил его выслушать Татьяну внимательно и отнестись к предложению серьезно, «так как это не просто ее предложение, а предложение Бориса Николаевича Ельцина»[89]. Однако вместо Дьяченко перед Немцовым вдруг предстал Борис Березовский.
«Значит так, Борь, решение принято, мы тебя назначаем в правительство, приезжай быстрей в Москву, ты будешь работать вице-премьером, отвечать за нефтяные компании, железные дороги и так далее, я все решил» – так, по словам Бориса Немцова, в начале 1997 года заявил ему при встрече Борис Березовский[90].
Перед Борисом Немцовым, популярным в народе 37-летним нижегородским губернатором, стоял предприниматель Борис Березовский и скороговоркой выпаливал конфиденциальную информацию государственной важности. Немцов посмотрел на невысокого Березовского с высоты своего роста.
«Я говорю: "Борис Абрамович. А вы кто? Кто вы?" Березовский опешил. "Какова должность? Кто вы в системе управления страной?" – "Борь. Ты не понимаешь. Я всем рулю…"»
Тут как раз раздался звонок: начальник ГАИ предупредил, что в сторону Нижнего двигается кортеж, в котором, предположительно, дочь Ельцина.
Немцов повернулся к Березовскому: «Борис Абрамович, ну в принципе сейчас минут через двадцать Татьяна Борисовна подъедет, я думаю, лучшего места для вашей с ней встречи даже и придумать невозможно». По словам Немцова, Березовский стал искать запасной выход, а Немцов ему в шутку предложил женское платье. Так начиналась первая операция «Преемник».
Татьяну губернатор уже встречал нахмуренный: «Тань, честно скажу, работать в правительстве не хочу, должность там расстрельная, я Москву плохо знаю и все ваши штучки тоже плохо знаю. Вон только что Борис Абрамович отсюда выскочил… И вообще, все эти ваши нравы и традиции мне не по нутру, не буду я…»
Это был последний шанс уговорить Немцова. До этого его безуспешно пытался заставить переехать в Москву Чубайс. Но не вышло. Дьяченко уговаривала Немцова до глубокой ночи. Наконец она сказала: «Когда тебе было трудно, папа тебе помогал. Сейчас ему плохо, пришло время тебе ему помочь…» Немцов не нашел что ответить. Он согласился.
С тех пор он всегда считал, что его судьбу решила именно Татьяна, уговорив переехать в Москву. «Многие, правда, считают глупостью, что я поддался на уговоры Тани и ее чары, но история сослагательного наклонения, как известно, не принимает. А ее роль в моей судьбе, конечно, огромная… Таня женщина для меня в каком-то смысле судьбоносная, если не сказать роковая, и не только для меня, но и для большого количества мужиков»[91]. Однако судьбу Немцова с помощью Татьяны решил как раз Юмашев.
Постепенно Юмашев стал не только формальным, но и неформальным лидером в компании молодых управленцев России – именно у него на даче собирались каждое воскресенье с шашлыками и песнями высокопоставленные реформаторы. Ельцин в своей книге подробно описывает, как проходили эти вечера. Вице-премьер Олег Сысуев с Юмашевым пели в две гитары бардовские песни – Окуджаву и Визбора, а Чубайс подпевал. Правда, со слухом у него «было не очень», поэтому песни он «не пел, а так, под музыку декламировал». Другой вице-премьер, Максим Бойко, заскакивал ненадолго и рвался домой к маленьким детям. Немцов приезжал вместе с семьей, «привозил свою очаровательную 13-летнюю дочь Жанну, она только переехала из Нижнего, и, чтобы ей не было грустно, папа брал ее всюду с собой». Жанна, правда, помнит всего один раз, когда отец привозил ее к Юмашеву. Там же «обкатывались» новые идеи. Например, «на костре» Немцов продвигал идею заставить всех чиновников подать декларации о доходах, вспоминает в разговоре со мной мать Жанны, Раиса Немцова. В книге «Президентский марафон» говорится, что Ельцин ни разу не принял участия во встречах у Юмашева. Но ему это и не нужно было: мельчайшие подробности этих вечеров, где обсуждались в том числе важные государственные вопросы, описывает сам Юмашев от имени Ельцина.
Вместо Ельцина там регулярно бывала его дочка. По словам Ельцина, Татьяна стала неформальным связующим звеном между ним и «чубайсовскими ребятами». Таким же звеном был и Юмашев, его дружба с Татьяной и со всей ельцинской семьей становилась все крепче. Позже Татьяна напишет[92]: «В Валентина я влюбилась, скорее всего, в тот момент, когда он играл на гитаре возле костра и смотрел на меня своими пронзительными глазами. Мне ничего не оставалось, как утонуть в его музыке, в его голосе и в этих глазах». Обкатанные на встречах у Юмашева идеи начали проводить в жизнь. Немцов заявил, что пришел уничтожить «бандитский капитализм». «Я за народный капитализм», – говорил вице-премьер. Немцов также считал возмутительным, что у топ-менеджеров «Газпрома» огромные заработки. Он добился введения деклараций о доходах чиновников. Запретил чиновникам ездить на иностранных лимузинах, всерьез рассчитывая пересадить их обратно на «Волги». Даже Ельцин под влиянием Немцова пересел на старый «членовоз» ЗИЛ. Правда, хватило его ненадолго, и он вернулся обратно к своему «Мерседесу». Для системы Немцов был таким же неудобным чиновником, каким сейчас мог бы быть Алексей Навальный, если бы занял госдолжность.
Эффектные, иногда популистские шаги Немцова в сочетании с постоянными телеэфирами дали свой результат. Правительство впервые за несколько лет получило огромную поддержку населения, его рейтинг[93] был самый высокий за все последние годы, вспоминает Юмашев. О Немцове заговорили как о вероятном преемнике Ельцина. Так думал в тот момент и президент. Никто не ожидал, что буквально через месяц случится самая масштабная война олигархов с властью, которая закончится разгромом всей реформаторской команды. Российскому бюджету нужны были деньги. Борис Ельцин поручил выплатить долги по зарплате. И это была только одна из «горящих» задач, которые предстояло решить «здесь и сейчас».
Выручить деньги правительство намеревалось за счет приватизации по новым правилам. В апреле Немцов встретился с каждым из олигархов и пообещал, что аукционов с заранее предрешенным результатом больше не будет. В начале 1990-х «договорная приватизация» правительству казалась оправданной: нужно было быстро перезапустить работу старых советских предприятий на рыночный лад силами молодых капиталистов. Теперь же, когда задача первого порядка была решена, нужно было обеспечить заработок для государства. «Мой базовый принцип состоял в том, чтобы наладить настоящую, реальную приватизацию по реальному конкурсу», – объясняет Чубайс.
Игру по новым правилам решили начать с приватизации блокирующего пакета акций «Связьинвеста». Но приватизацию этого актива еще с 1995 года готовил под себя Владимир Гусинский. В госкомпанию были собраны контрольные пакеты 88 региональных телефонных компаний с 22 миллионами телефонных линий и десятками миллионов абонентов – 90 % связи страны. Именно Гусинский ходил в правительство, в ФСБ, в Федеральное агентство правительственной связи и Минобороны и лишь к 1997 году добился решения о приватизации актива. Гусинский рассчитывал на этот актив и после стольких вложенных усилий не был готов принять какие-то новые правила его приватизации.
Именно Гусинский был назначен организатором приватизации «Связьинвеста» как предпродажный консультант: это воспринималось как некая гарантия того, что он станет и победителем аукциона. Казалось бы, Гусинский должен был быть удовлетворен раздачей собственности после выборов: он получил в свое полное распоряжение телеканал НТВ (Ельцин подписал указ, полностью передающий каналу частоту). Если раньше НТВ вещало только несколько часов вечерами, то теперь могло работать круглосуточно. Но Гусинскому нужны были и материальные бонусы от приватизации, ведь телеканал был скорее средством влияния, чем заработка. В союзники в борьбе за «Связьинвест» Гусинский призвал Березовского.
Юмашев, зная, сколько сил потратил Гусинский на выстраивание приватизации «Связьинвеста», не советовал Чубайсу и Немцову начинать эксперимент с этого актива. «Не представляете, как я уговаривал обоих. Они не чувствовали, а я понимал, чем все это закончится. Я больше, наверное, в своей политической жизни никогда так не переживал, даже когда была война с Примаковым. Это была самая эмоционально тяжелая история. Понятно, что ее заварили Гусинский с Березовским и они несут ответственность за это. Но я видел, что все, что мы делаем, Чубайс с Немцовым разваливают своими руками», – вспоминает Юмашев. Он, как никто, понимал ценность хрупкого мира олигархов при президенте, который только что перенес сложнейшую операцию на сердце, оппозиционном парламенте и бюджетном дефиците 4,6 % ВВП.
«Я даже, помню, Чубайсу и Немцову картинку обрисовал: когда в первом "Терминаторе" хороший и плохой герои первый раз сталкиваются и начинается драка в торговом центре. И они, пока дерутся, этот торговый центр в клочья разносят, каждый удар уничтожает по полэтажа. Говорю, у нас с вами ровно такая история будет», – объясняет Юмашев. Перейти на справедливые принципы приватизации было очень важно, соглашался он с Чубайсом, но нельзя было делать это мгновенно, без учета существующего контекста. К тому же весовые категории «терминаторов» были неравны: у Гусинского с Березовским было заведомо больше медийных ресурсов, и Юмашеву было очевидно, что Чубайс с Немцовым проиграют схватку еще на старте. Затевать такую войну было неправильно и вредно для страны.