Главным конкурентом Гусинского в схватке за «Связьинвест» был Владимир Потанин – владелец одного из крупнейших тогда в стране банков ОНЭКСИМ, уже успевший поработать первым вице-премьером. У Потанина не было своего телеканала, зато были деньги – он рассчитывал перебить заявку на честном конкурсе. Поэтому для Гусинского самым важным было не допустить Потанина до аукциона.
«Березовский, неформальный лидер крупной буржуазии, посадил в самолет Гусинского и Потанина и полетел "разруливать" ситуацию во Францию, где отдыхал Чубайс. Договорились: "Связьинвест" уходит Гусинскому за оговоренную сумму, а Володя Потанин играть не станет – просто побудет на аукционе, раз уж заявился», – пересказывал этот эпизод «бульдог Березовского» Сергей Доренко[94].
Это случилось летом 1997 года, на тот момент Потанин уже не был первым вице-премьером: 17 марта он вышел из состава правительства. «Он захотел участвовать в аукционе и сказал, что его обещание было действительно лишь до тех пор, пока он оставался членом правительства», – рассказывает в своей книге «Олигархи» Дэвид Хоффман[95], возглавлявший московское бюро The Washington Post в 1995–2001 годах. 25 июля 1997 года «потанинские люди, заранее зная оговоренную сумму, которую назовут люди Гусинского [на аукционе по „Связьинвесту“], взяли и перебили [заявку Гусинского] сотней с небольшим миллионов долларов, чтобы уж не совсем цинично – могли ведь и пятью миллионами перебить», – рассказывал Доренко. Гусинский проиграл аукцион, но не смирился с поражением.
Спустя некоторое время Чубайс признает, что в позиции Юмашева была своя правда, в частности, в том, что касается изначального неравенства сил. И все же, уверяет Чубайс, иначе было нельзя. «С этими ребятами невозможно было договориться о поэтапности. Этот хвост не отрубается по частям: либо рубим весь, либо нет. Но если отрубить не сможем, значит, нам оторвут все, что можно оторвать», – описывает он диапазон тогдашних возможностей.
Поэтапность перехода к «честной» приватизации тогда не просматривалась. «Предполагалось, что сначала мы отдадим Гусинскому "Связьинвест", потом Потанину – РАО "ЕЭС". Ровно с этим они[96] ко мне и приехали летом 1997 года во Францию», – рассказывает Чубайс. То есть приватизация по-прежнему описывалась в терминах «отдаете» и «заберет», но не «предложит больше» и «одержит победу на аукционе». Радикальные меры тут были неизбежны, уверен он: «В этой истории нет середины. Либо проводишь этот тендер по-настоящему и всерьез, либо… ты не можешь быть немножко беременна».
Юмашев убежден, что выход был. Еще до начала конфликта он предлагал использовать кейс «Связьинвеста» как прецедент: «Вызываем всех наших бизнесменов, условно там 15–20 человек, кто будет участвовать в будущей приватизации, и говорим: "Да, «Связьинвест», нечестно, неправильно, непрозрачно", но объясняем почему: потому что Гусинский этим начал заниматься давно, он проделал такую-то работу, потратил деньги, сделал то-то и то-то и это последний кейс. Гусинский в тот момент готов был заплатить практически те же деньги, которые потом заплатил Потанин. Если кто-то нарушит – все вместе договариваемся и все вместе – и власть, и вы – будем уничтожать за попытку договориться нечестно, за спиной».
Все время подготовки к аукциону по «Связьинвесту» Ельцин не был непосредственно вовлечен в ситуацию. Чубайс до сих пор считает это своим просчетом: «не сумел оценить ситуацию, замотался». Но, по словам Юмашева, получается, что в общих чертах Ельцин был в курсе происходящего: «Конечно, он был за честную приватизацию».
«Боевые действия» против Чубайса и его команды Гусинский и Березовский начали практически сразу после аукциона 25 июля 1997 года. Заместитель секретаря Совета безопасности Березовский планировал атаки прямо из Белого дома в тандеме с тогдашним министром внутренних дел Анатолием Куликовым. Обсуждали, что будет происходить вечером у Доренко в программе «Время», вспоминает Чубайс. По сути, это были первые постсоветские «темники» (закрытые директивы руководству СМИ).
Юмашев не разделял позиции Чубайса. Но, будучи главой администрации президента, никогда не играл против него. В этом уверен и сам Чубайс. Более того, там, где это было возможно, Юмашев был готов оказывать ему посильную помощь. Огромным плюсом для системы было то, что Юмашев не имел личного интереса в конфликте. Он играл не за одну из сторон, а на стабилизацию ситуации. Даже когда увольняли его друга.
Чубайс и Немцов настаивали на отставке Березовского. «Мы сказали: "Валя, в этой ситуации мы считаем категорически неправильным, что Березовский консолидирует против нас не только финансовый и пиаровский ресурс, но еще и государственный – это вообще полная дичь. Мы считаем необходимым добиться его отставки"», – рассказывает Чубайс. Юмашев, по его словам, возражал: «Я против, вы вправе. Чего вы хотите? Встречи с Борисом Николаевичем? Пожалуйста, она будет в графике».
Юмашев подготовил проект указа об отставке Березовского с поста замсекретаря Совета безопасности и вместе с Чубайсом и Немцовым пришел с ним к Ельцину. Бумагу положили на стол, Чубайс сказал, что Юмашев против. Юмашев кивнул, но говорить ничего не стал. «Валя мог бы начать маневрировать, мог прийти вместе с нами, бороться за свою позицию, мог прийти один, мог бы встречу назначить не через день, а через недельку. Есть 150 способов действовать подло или на грани. Но я ни одной ситуации не могу назвать, чтобы Валя действовал таким образом», – говорит Чубайс.
В итоге Ельцин отправил Березовского в отставку, и Юмашев никак этому не помешал. Именно тогда Березовский с Гусинским достали главный припасенный ими козырь, который до этого еще держали в запасе, – «дело писателей». Как оказалось, пятеро членов команды Чубайса, включая его самого, получили аванс за еще не написанную книгу «История российской приватизации»[97]. Гонорар каждого составил 90 000 долларов. Хотя выплаты производились совершенно официально, гонорары, мягко говоря, были завышены, что признал и сам Чубайс. Тем не менее в прессе стали говорить, что это была форма скрытой взятки: издательство «Сегодня-пресс», которое издавало книгу, принадлежало победившему на аукционе Потанину. «Там весь ужас-то в чем был? Они, когда шли на аукцион, уже знали, что у них есть эта книжка, они знали, что получат за нее гонорар. Они не понимали, что история с гонораром обязательно вылезет. Ну они вообще не понимали масштаб проблем, которые могут возникнуть», – говорит Юмашев.
Последующие попытки объяснить, что книжные гонорары пойдут на благотворительность, уже никого не интересовали – это выглядело как оправдание и заметание следов. «Ельцин абсолютно агрессивно относился к таким вещам», – говорит Юмашев. Произошедшее президент счел проявлением коррупции. «Они реально хотели написать книгу о приватизации. Конечно, гонорары были выше, чем если бы это был обычный журналист или экономист. Но это понятно, книгу писали те, кто делал приватизацию в России. Всем интересно, во всем мире. Но то, что именно Потанину принадлежало это издательство, здесь была самая уязвимая точка, по ней каждый день долбили Сергей Доренко, Евгений Киселев и все остальные, кто участвовал в этой травле», – отмечает Юмашев. Хотя Ельцин, по его словам, много раз заверял, что не обращает внимания на поток компромата из телевизора, оставить без ответа такое было нереально.
«Я делал все возможное, чтобы ребят защитить, – заверяет Юмашев, – но это политически было уже невозможно. Книжная история была вбита как гвоздь».
Аукцион по «Связьинвесту» открыл ящик Пандоры. Гусинский и Березовский развязали настоящую информационную войну, которая привела к катастрофическим последствиям. Управляемые ими телеканалы ОРТ и НТВ безостановочно критиковали правительство во всю мощь своего вещания, на всю Россию. Государственный канал РТР не мог им противостоять. Три года спустя Путин, едва придя к власти, поставит под контроль первый и четвертый телеканалы, помня в том числе и об этом.
У Потанина не было своего телересурса, что могло бы хоть частично сбалансировать ситуацию в информационном поле. Получить доступ к эфиру он пытался, по словам Альфреда Коха, опять же не без помощи Юмашева. Идея заключалась в том, чтобы отдать ОНЭКСИМ-банку пятый телеканал. Как рассказывал мне Кох, возглавлявший в тот период Госкомимущество, идея была проработана вплоть до подготовки указа президента. Документ осталось только подписать.
«Юмашев сказал: "Я завтра у Бориса Николаевича все подпишу". И вдруг на следующий день вышел указ о создании телеканала "Культура". Никогда об этом не шло речи! Он появился на коленке и с мизерным бюджетом», – говорит Кох. У правительства не было денег, чтобы финансировать канал. Потанин был готов платить, но за информационный канал. Сделать этого ему Юмашев не дал, хоть и пообещал, считает Кох. Юмашев, однако, не может припомнить указ о телеканале Потанина, зато рассказывает, как до этого несколько месяцев прорабатывал создание телеканала «Культура», для чего несколько раз встречался с тогдашним руководителем ВГТРК и с будущим министром культуры Михаилом Швыдким.
«Дело писателей» в клочья разнесло репутацию команды Чубайса. Хотя Немцова из правительства не уволили, но он прочно ассоциировался с командой Чубайса, и его критиковали с экранов столь же нещадно, как и героев «дела писателей». В результате 30 %-ный рейтинг Немцова как потенциального «преемника» снизился почти до нуля, а с ним и надежда Бориса Ельцина, что тот его сменит на посту.
По рейтингу правительства Виктора Черномырдина также был нанесен сильнейший удар, последствия которого стали очевидны довольно скоро. Одно из них – «чехарда премьеров» в 1998 году. И в конечном счете – «чехарда преемников». «Если бы не война за "Связьинвест", в 2000 году мы бы выбирали между Борисом Немцовым, Алексеем Кудриным и, условно, Олегом Сысуевым