. Речь была довольно короткая и сбивчивая, Ельцин держал перед собой несколько исписанных листов бумаги. В конце он попросил освободить его от звания кандидата в члены Политбюро. «А насчет должности первого секретаря – наверное, будет решать горком», – добавил Ельцин.
Как только Ельцин ушел с трибуны, начались выступления коллег, которые не оставили на нем живого места, причем поливали его как враги, так и московские соратники. Ельцин в одно мгновение стал «нерукопожатным» среди товарищей, его действительно уволили с поста первого секретаря московского горкома, а коллеги начали его сторониться. В отличие от Путина, который не церемонится с оппонентами, Горбачев Ельцина никуда не сослал, не посадил и даже оставил в системе, предложив занять вполне почетный пост первого зампреда Госстроя СССР с министерским портфелем. Но Ельцин все равно ощущал себя изгнанником.
«Это было время самой тяжелой схватки – схватки с самим собой. Я знал, что если проиграю в этой борьбе, то, значит, проиграю всю жизнь. Поэтому и напряжение было такое, поэтому сил осталось так мало», – рассказывал Ельцин в своей первой книге «Исповедь на заданную тему»[17].
«Мне нужно было выползать, выбираться из кризиса, в котором я очутился. Огляделся вокруг себя – никого нет. Образовалась какая-то пустота, вакуум. Человеческий вакуум. Странная жизнь. Кажется, работал в контакте с людьми. Вообще люблю компанию. К людям всегда тянуло. И когда предают один за другим десяток, второй десяток людей, с которыми работал, которым верил, начинает появляться страшное чувство обреченности.
Как будто вокруг тебя очертили круг, и туда никто не заходит: боятся прикоснуться и заразиться. Как прокаженный», – рефлексировал будущий президент страны.
Именно в этот момент в окружении Ельцина появились два человека. Оба впоследствии оказали серьезное влияние и на него самого, и на жизнь страны.
Один из них – Александр Коржаков. Прямолинейный в общении, как и Ельцин, Коржаков был приставлен к нему в качестве охранника, когда Ельцина назначили московским градоначальником. Постепенно Коржаков стал для будущего президента близким человеком. По словам Коржакова, он и прыгал в ледяную воду, чтобы и в море быть рядом со своим шефом, когда остальные охранники оставались на берегу; и включал в машине записи песен в исполнении польской певицы Анны Герман, которые сильно трогали Ельцина[18]. А в мае 1986 года они сдружились в Пицунде на почве любви к волейболу: Коржаков был отчаянным игроком, и в команде с Ельциным они легко всех обыгрывали.
После отставки Ельцина охрану у него забрали. Какое-то время Коржаков еще поработал в органах. Но потом, 1 февраля 1989 года, Ельцин пригласил бывшего охранника на свой день рождения в Госстрой, и тот, хотя Ельцин был в опале, решил купить букет цветов и сходить. Информация о тостах Коржакова за будущее Ельцина донеслась до руководства, и 38-летнего охранника КГБ отправили на пенсию.
Поначалу Коржаков возглавил охрану одной из первых кооперативных структур с названием «Пластик»[19], при этом сохранив, по его словам, почти родственные отношения с семьей Ельцина. «Если я приходил к Борису Николаевичу домой, то вся семья бросалась целоваться», – писал Коржаков в своих воспоминаниях.
Возможно, он так бы и остался работать в частном бизнесе, если бы не один загадочный случай. Как-то раз, в конце сентября 1989 года, Ельцин пропал. По версии Коржакова, дело было так. Вся семья кинулась на поиски Ельцина, первым делом позвонив бывшему охраннику. Тот нашел своего бывшего шефа в отделении милиции – мокрого, в трусах и бушлате, который набросили на него милиционеры. Коржаков согрел бывшего шефа изнутри самогоном с яблоком, снаружи тем же самогоном растер его.
В рассказе Ельцина о падении с моста Коржаков нашел много странностей. Ельцин ехал на своей «Волге», но вдруг решил отпустить водителя и пойти дальше пешком. В этот момент к нему подъехали красные «Жигули», откуда выскочили четверо. По словам Ельцина, они накинули ему на голову мешок и запихнули его в машину, а затем бросили в реку. При этом Ельцин каким-то образом развязал мешок и выбрался из воды. После обсуждения инцидента на Верховном совете СССР Ельцин отказался от утверждения, что на него нападали.
«Поразило другое. Глубина реки в этом месте – не более метра. То есть утонуть здесь можно было только нарочно. А шеф рассказывал, что воды было с головой и он, пока развязывал мешок, пешком добирался до берега, выныривая, чтобы вздохнуть…» – пересказывает версию Ельцина Коржаков. Официальное расследование инцидента ни к чему не привело. Так этот случай и остался самым загадочным фактом в биографии Ельцина.
После этого эпизода семье Ельцина стало очевидно, что ему нужна охрана. Даже в семье Юмашевых, не испытывающей теплых чувств к Коржакову, рассказывают, что тот сам благородно предложил бесплатно охранять Ельцина. Однако это не так. О любви Коржакова к деньгам можно судить даже по его собственному рассказу о том, как он боролся за дополнительные 30 рублей к пенсии. Поэтому, когда речь зашла о работе, он вытребовал как минимум 300 рублей в качестве зарплаты. Денег у Ельцина не было, но семья отыскала трех знакомых предпринимателей, которые оформили Коржакова на разные должности – каждая с окладом 100 рублей. «В одном кооперативе меня оформили инженером по безопасности, в другом – прорабом, в третьем – даже не помню кем», – пишет Коржаков (Семья, правда, это отрицает).
Юмашев сблизился с Ельциным практически тогда же, когда и Коржаков: во время съемок документального фильма о жизни бывшего партийного руководителя в опале. Каждый из тех, кто дал интервью для этой книги, подчеркивает, что Юмашев умеет моментально расположить к себе собеседника. К тому же все отмечают удивительную бесконфликтность Юмашева: ни один собеседник не смог припомнить ни одной серьезной ссоры с ним.
Во время съемок Юмашев познакомился со всем окружением Ельцина. Коржаков с Юмашевым друг друга недолюбливали: они были совершенно из разных миров. Юмашев с большим подозрением относился к кагэбэшному бэкграунду Коржакова, ему не нравилось его солдафонство. А Коржаков называл Юмашева «хиппи» и, как какой-нибудь прапорщик, критиковал его за слишком свободную для советского человека манеру одеваться.
«Юмашева мои сотрудники вечно стыдили за неопрятный вид – затертые джинсы, растянутый и даже рваный свитер»[20]. Тогда они лишь присматривались друг к другу. «К Юмашеву я тогда относился хорошо, считал пусть и грязным внешне, но внутренне порядочным. Ну хиппи и хиппи, что с него взять?» – вспоминал Коржаков. Позже они станут врагами.
Капитан в юбке
В конце 1980-х годов Ельцин жил в одной квартире со своей женой, дочкой Татьяной, зятем и внуком Борей. У них было четыре комнаты – спальня, кабинет, гостиная и комната, где жила дочка с Лешей (так называли в семье Ельцина будущего мужа младшей дочери Татьяны Леонида Дьяченко). Самый младший член семьи, шестилетний Боря Ельцин, спал в кладовке. Часто гостила тут и старшая дочь Лена вместе с мужем и двумя детьми, которая жила неподалеку от родителей.
Старшая дочь Ельциных была активной, любила спорт и общественную жизнь. Лена Ельцина окончила школу почти со всеми пятерками, поступила в Уральский политехнический институт – по стопам родителей, на строительный факультет, и окончила его с красным дипломом. Потом работала на кафедре. В Свердловске она познакомилась с красавцем летчиком Валерой Окуловым. В середине 1980-х Окулова пригласили на работу в Москву, он стал штурманом на международных рейсах «Аэрофлота».
Позже он продвинулся по карьерной лестнице и уже во время второго президентского срока Ельцина стал гендиректором компании. С этого поста он ушел только в 2009 году – на должность замминистра транспорта. В 2017 году его уволили, официально – в связи с переходом на новую работу. На момент написания этой книги Окулов работал советником по гражданской авиации гендиректора Объединенной авиастроительной корпорации, его должностной статус сильно понизился.
Младшая дочка Ельцина Таня тоже училась хорошо, была спокойной и покладистой. Активно занималась спортом; как и папа, полюбила волейбол, которым продолжила заниматься и в Москве, играя за сборную университета. Таня, как и старшая сестра, с четвертого класса училась в физико-математической школе № 9, которая считалась одной из самых сильных в Свердловске. «У нас были потрясающие учителя физики и математики. Мы занимались математикой по восемь уроков в неделю, иногда по два урока в день, столько же физики, еще радиоэлектроника, где мы учились составлять электронные схемы, паять, я хоть сейчас могу и утюг починить», – вспоминает Татьяна.
Волевой и решительный характер удивительным образом сочетался с тем, что Таня была очень домашним и послушным ребенком. «Я очень любила своих родителей, мне всегда с ними было очень комфортно. У нас никаких конфликтов не было – и когда я была маленькая, и в подростковом возрасте. Мы прекрасно понимали друг друга». Четверки Таня старалась скрывать от папы, так как он признавал только пятерки и отказывался подписывать дневник с четверкой, отсылал к маме. «Его наказание заключалось в том, что он мог так на тебя посмотреть, что было очень не по себе, и все. Или скажет: «Я от тебя этого не ожидал». В общем, папино мнение нам с сестрой было очень важно».
В детстве Таня мечтала стать капитаном дальнего плавания. Она даже ходила в яхт-клуб на реке Исеть, изучала семафорную азбуку и азбуку Морзе, хотела поступить в Нахимовское училище. До тех пор, пока не узнала, что туда принимают только мальчиков. Потом она думала о поступлении в Ленинградский судостроительный институт, но поняла, что там придется много чертить, чего Таня не любила. Папа хотел, чтобы младшая дочь пошла в архитектурный, она неплохо рисовала.