о Дома "Полярный Медведь"!
Денис прекрасно понимал, что принесенная клятва — а она обязательно будет принесена, ибо кому охота связываться со злым колдуном, будет ложной, потому что информация об отправке его на "Рыси", в сопровождении У-Вея и Цей-Па была предана в Центр с помощью фонрока сумудо, имевшегося в распоряжении резидента Школы Духа в Иштаиле — крупном портовом городе Протектората Брасар, откуда Ле-Гин отправил пойманную добычу и рано, или поздно, оперативники Школы Духа явятся на "Рысь" с вопросом: где наши люди и где Враг? И что — экипаж будет молчать из-за принесенной клятвы? — хрен там — сдадут с потрохами. Впрочем, как и любой другой на их месте — ничего личного. А уж хранить дистанционную верность какому-то там левому князю, какого-то там великого дома, когда этого самого князя, чтобы его грат побрал, нет поблизости — вообще глупость несусветная.
Выслушав, с невозмутимым лицом и давясь в душе от смеха, клятву экипажа в верности идеалам марксизма-ленинизма и готовности отдать жизнь за дело коммунистической партии, старший помощник принял очень мрачный и зловещий вид, после чего произнес:
— Клятва принесена. Осталась ее юридически зафиксировать у духа воды! — При этих словах, лица матросов побледнели и вытянулись — они-то решили, что маг лох и если держать пальцы на ногах скрюченными, то и клятва будет недействительной, а оно вона как оборачивается… А Денис воздел руки к небу и начал читать рэп:
— Великий и Ужасный! Приди! Приди! Приди! Адепта своего! Найди! Найди! Найди!
Старший помощник повторил эту формулу пару раз и, глядя на помертвевшие от ужаса лица моряков, хотел было заканчивать цирк, но тут ему, с какого-то хрена, вдруг вспомнилась одна из серий "Полицейской академии", где курсантов-новичков пугали восставшим из гроба зомби с бензопилой и Денис затянул унылый речитатив:
— Яма-яма-яма-яма… — под который над фальшбортом взметнулось зеленое светящееся щупальце.
Если во время проведения ритуала команда "Рыси" была в ужасе, то подобрать дефиницию для описания их состояния после появления на палубе Байгола в виде гигантского, переливающегося гнилостной зеленью кальмара, не представляется возможным. Можно перечислить только внешние признаки: оцепенение, вставшие дыбом волосы, бледность, остекленевший взгляд, струйки слюны изо рта, непроизвольное опорожнение кишечников и мочевых пузырей.
— Дух воды принял вашу клятву! — громовым голосом возвестил старший помощник, после чего гигантский кальмар бесшумно покинул корабль.
Дождавшись, когда экипаж более-менее придет в себя, Денис разъяснил им пункты договора, напечатанные мелким шрифтом на последней странице:
— После нарушения клятвы, Великий и Ужасный Ватерклозет (так зовут духа воды по версии старшего помощника), придет за вами из любого водоема, начиная с океана и заканчивая лужей и сожрет вашу бессмертную душу. Останетесь без перерождения! — строго предупредил Денис. — Так что — поаккуратнее там, — уклончиво предупредил он.
Ответом ему послужило угрюмое молчание коллектива, осознавшего в какую глубокую задницу коллектив угодил. Молчание это продолжалось довольно долго, пока его не нарушил капитан, задавший вопрос, который мучил всех собравшихся:
— А что говорить цугам, когда придут? — Не дождавшись ответа, он глубоко вздохнул: — Они ведь умеют спрашивать…
Выдержав мхатовскую паузу, добившись максимального внимания благодарных зрителей, старший помощник заговорил:
— Ладно, так уж и быть. Помогу вам. Чтобы у цугов не было вопросов, сделаем так…
3 Глава
Несмотря на то, что гиштарский порт был самым крупным на всем юго-восточном побережье острова Тангер-Шах — одного из так называемых Больших Далеких Островов, ночью порт не работал. Все корабли, прибывающие ночью, бросали якорь на внешнем рейде и уже с рассветом, когда жизнь в порту оживала, вставали на погрузку, или выгрузку товаров, или же в очередь на внутреннем рейде, если все причалы были заняты. Однако, хотя погрузо-разгрузочные работы ночью и не проводились, иногда, довольно редко, потому что подобное не приветствовалось портовым начальством, допускалась высадка на берег пассажиров, доставляемых шлюпками.
Понятное дело что, таким пассажирам было куда спешить и у них были средства, чтобы оплатить ночной таможенный сбор — что само собой разумеется и отблагодарить таможенников и стражников за беспокойство, что подразумевается. Иначе, обиженные чиновники могли и до обеда промурыжить, а тогда спрашивается — зачем было огород городить? — спали бы торопыги спокойно до утра, дожидаясь швартовки.
Поэтому, когда дежурная смена на шлюпочном причале услышала скрип весел в уключинах, ее сонная апатия сменилась радостным возбуждением — ну, а как же!? — надо же груз проверить на предмет запрещенных к ввозу товаров и с пассажиров собрать въездную пошлину, да и вообще — учет и контроль наше все! Ничего удивительного — деньги все любят, ну-у… разве что за исключением таких гениев и людей не от мира сего, как Григорий Перельман. Но таких людей не очень много — других так сходу и не вспомнишь.
К огромному сожалению заинтересованных лиц, ни багаж проверить, ни пошлину собрать, не удалось. Можно только представить степень разочарования дежурной смены таможенников и пограничников, когда из подошедшей шлюпки на причал выбрались два цуга в глухих капюшонах, скрывающих лица и арестант, которого они конвоировали — хмурый мужик с лицом украшенным огромным шрамом.
Судя по всему, арестант был тем еще супчиком — он так зыркнул на старшего таможенника, что почтенный Манхгыр-ага оступился и едва не свалился в воду. Пограничные стражники были более мужественными ребятами, чем таможенный бюрократ, но и их передернуло от горящего яростным огнем взгляда арестанта.
Когда эта троица покинула пирс, все вздохнули с облегчением. Даже про деньги не вспомнили. Естественно, что никому и в голову не пришло проверить документы у гостей Гиштара, тем более, что цуги никакими гостями и не были, потому что именно на острове Тангер-Шах находилась Школа Духа.
— Даже танжир не показали, хотя должны! — зло сплюнул на настил причала начальник дежурной смены пограничников десятник Харкмет-ага.
— Строят из себя не пойми что, дети греха! — поддержал его невысокий коренастый боец с широким плоским лицом.
В принципе, оба погранца были правы. Цуги, или же, если придерживаться высокого канцелярского штиля — братья Школы Духа были обязаны при пересечении охраняемых периметров демонстрировать танжир, или "облако", по терминологии старшего помощника. Танжир однозначно свидетельствовал, что перед вами брат Школы Духа, а не какой-то самозванец в форменной накидке, криминальным путем захвативший идентификационный перстень. Дело было в том, что цуг мог создать маскировочное "облако" лишь с помощью перстня, причем именно своего перстня, с чужим фокус бы не удался.
Цуги же, со своей стороны, плевать хотели на все законы установленные "гражданскими" властями любой страны, если у властей не было власти (пардон за тавтологию) заставить их эти законы исполнять. Взять к примеру Протектораты — там особо не забалуешь — надо держаться в рамках приличий, а во всяких "банановых республиках" эти рамки сильно расширялись. Короче говоря — рядовые цуги демонстрировали танжир не тогда, когда надо демонстрировать, а тогда, когда невозможно не продемонстрировать. Официальные же лица Школы Духа, при общении с властями всех уровней, всегда демонстрировали приверженность духу и букве Закона, чтобы не нагнетать. Всё, как везде — чем меньше шишка, тем больше гонору.
Возвращаясь на причал, следует отметить, что остальные стражники никак реагировать на слова начальника и его подпевалы не стали. И это было понятно, потому что люди относились к цугам по-разному. Большинство — нейтрально, но встречались, как цугофилы, так и цугофобы. Причины для любви и ненависти… ну, может быть ненависти — сильно сказано, а скорее — ярко выраженной неприязни, хотя… наверняка встречалась и ненависть, у всех были сугубо индивидуальные. Общего знаменателя не было.
Взять к примеру "боцмана", который и на самом деле был боцманом — тот, который так опрометчиво плюнул под ноги Денису в ответ на приказ очистить палубу от тела Цей-Па. Так вот — он был ярым цугофилом. Самым ярким и одновременно самым ужасным воспоминанием его детства было то, когда его любимую старшую сестру пытались изнасиловать у него на глазах какие-то подонки, а спас ее и маленького "боцмана" проходящий мимо цуг.
С тех пор, "боцман" видел в каждом цуге друга, товарища и брата. Он мечтал, в свое время, поступить в Школу Духа, но что-то там не срослось, а любовь осталась. "Боцман" это чувство не предал даже перед лицом страшного колдуна, за что и поплатился. Прав он был, или нет — пусть каждый сам решает для себя.
Причин же для неприязни к цугам было хоть отбавляй. Школа Духа не Армия спасения, чтобы ее все любили, ее выпускники служили наемниками, охранниками, рэкетирами, да просто бандитами, в конце концов. Цуги отжимали, где могли бизнес, лезли, как можно выше, во всякие властные структуры, короче говоря — зарабатывали на хлеб мечом, так что народа, которому они "оттоптали ноги", хватало.
Другое дело, что в дела бедняков и условного среднего класса (с учетом поправок на развитое средневековье и национальный колорит) цуги не лезли — орлы мух не ловят. Их интересы лежали в зоне богатых людей, которых в любом обществе немного. И именно поэтому цугофилов было гораздо больше, чем цугофобов. Этим и объяснялись нейтральные лица стражников — поддерживать начальство — поперек души, спорить — дураков нет.
Так как никаких материальных дивидендов от цугов получить не представлялось возможным, Манхгыр-ага, считавший, что любое пересечение таможенной границы должно приносить пользу — имеется в виду, приносить пользу ему, решил зафиксировать факт приема ночных пассажиров в специальном журнале.
Уважаемый Манхгыр-ага рассуждал так: раз нет денег, то продемонстрируем, хотя бы, служебное рвение. С этой целью надо было выяснить хотя бы с какого судна пришла шлюпка, раз уж установить личности не удалось, а то корабль сейчас снимется с якоря и происшествие не будет оформлено должным образом (хоть и в урезанном виде, без фиксации имен пассажиров), а писать липу — чревато — за это могут и должности лишить, если всплывет. А отставка смерти подобна — как будешь содержать двух официальных жен, шестерых детей и любовницу, от которой тоже есть дети? Вот то-то и оно… Все присутствующие о жизненных проблемах старшего таможенника знали — у самих были аналогичные, поэтому никого не удивил зычный рев раздавшийся над пирсом: