Гистас не торопился потому, что просканировал окрестности виллы и убедился, что его коляска еще не подошла. Он справился со своим заданием быстрее, чем карета одолела пол-лиги. Если бы дело происходило днем, при ярком солнечном освещении, то результат был бы иной, а так возница, не обладавший ночным зрением был вынужден тащиться достаточно медленно. Но, долго ждать "такси" не пришлось. Экипаж появился у ворот виллы ненамного позже Гистаса.
Змей вскочил на козлы, забрал у ямщика вожжи и коляска двинулась в путь. Ехать Гистас решил не по короткой дороге, мимо казармы гвардии Талиона, а в объезд – чтобы не нарваться на поднятых по тревоге стражей. Так выходило ненамного дальше, но намного безопаснее.
*****
– Это не "Пирамида Света". Это имитация.
Такой страшный для Змея вердикт был озвучен спустя несколько минут после его прибытия в дом мага, где Витус встретил руководителя Ночной Гильдии прямо во дворе. Весь вечер, после отъезда главы "Союза" на "дело", маг ощущал какое-то нервическое напряжение, схлынувшее только при виде специфических очертаний заплечного мешка Гистаса, не оставлявших сомнений в его содержимом. Уточнив, что управляющего ключа нет¸ но нисколько из-за этого не огорчившись, Витус повел Гистаса в подвал своего большого дома.
Подвал тоже был чрезвычайно обширен и состоял из множества комнат и комнатенок, связанных между собой запутанной системой коридоров. Помещение, куда в конце концов привел главу "Союза" маг, было обшито черным серебром – стены, пол, потолок, дверь – все-все-все было экранировано. Подобная предусмотрительность не оставляла гипотетическому внешнему наблюдателю, расположившемуся вне этого помещения, ни малейшего шанса на обнаружение магических экзерсисов, творящихся в подвале.
После того, как дверь была закрыта, а фактически – задраена, так что не осталось ни малейшей щелочки, маг извлек из сидора Гистаса ловушку с Пирамидой, установил ее на столик, стоящий посреди комнаты и ловко извлек "Пирамиду Света" наружу. После чего и прозвучали эти, страшные для Гистаса, слова. Для Витуса тоже приятного было мало – испытания Перстня сорвались, но степень его разочарования не шла ни в какое сравнение с аналогичной у Змея. Тот был просто раздавлен.
На Гистаса было больно и страшно смотреть. Больно тем людям, которые любили Змея, или, по крайней мере, испытывали к нему какую-то симпатию, а страшно всем остальным. Однако учитывая, что любила Гистаса только Джулия, которая в настоящее время видеть его никак не могла, а симпатию не испытывал никто, то можно смело утверждать, что смотреть на него было просто страшно. Правда не всем – были и немногочисленные исключения. В частности маг.
Витус Иддер был спокоен, как анаконда, медленно переваривающая на солнцепеке проглоченную антилопу, а вот Гистас Грине едва сдерживал охватившее его бешенство. Его кулаки, судорожно, помимо воли сжимались – так что белели костяшки и тут же рефлекторно разжимались. Обычно Гистас был спокоен и невозмутим, как лесное озеро. Иногда – очень редко, чрезвычайные обстоятельства непреодолимой силы, а по-народному – форс-мажор, вынуждали его немного разволноваться, и тогда Змею не удавалось сохранить привычное состояние отрешенности, и ему приходилось изображать спокойствие и невозмутимость, но делал он это очень талантливо, так что заметить со стороны, что он только изображает бесстрастность, было, практически, невозможно.
А сейчас Змей был сам себе противен, ибо понимал, как жалко выглядит – что-то вроде сумасбродной, разбалованной дамочки, у которой сломался тщательно наманикюренный ноготочек и которая впала из-за этого в истерику, но поделать с собой ничего не мог – слишком велико было разочарование.
– Я его убью! – глухо, сквозь сведенные от ярости челюсти, выговорил Змей.
– Кого? – безразлично поинтересовался Витус, думая о чем-то другом.
– Карста Итала, – с ненавистью глядя на мага, не выговорил, а прошипел Змей, полностью оправдываю свою кличку.
– За что, если не секрет? – Витус был по-прежнему невозмутим.
Как ни крути, а Змей, он и есть Змей, по главной сути своей – тварь хладнокровная. Гистас сумел взять себя в руки. По крайней мере внешне. Прошло всего несколько секунд, а он уже не напоминал униженного и оскорбленного неврастеника, хотя внутри у него по-прежнему все клокотало от ярости и ненависти. Причем, что интересно, ненависть эта имела три адресата. Первый – естественно, Карст Итал. Второй он сам – за то, что не сумел скрыть своих эмоций и потерял лицо в присутствии Витуса. Ну, а третий – разумеется, Витус Иддер, который эту самую потерю лица наблюдал, да и вообще, не счел нужным хотя бы притвориться, что тоже расстроен.
– А за то, – практически нормальным тоном объяснил Змей, – что именно Карст Итал дал наводку на Дожа Талиона.
– Ну-ну… – усмехнулся Витус, совершенно не обращая внимания на то, что Гистаса от этой усмешки передернуло, – тогда тебе надо начинать со Свэрта Бигланда, или кого еще, кто его просветил… Карст не сам выдумал, что Пирамиду надо искать у Талиона. Ему подсказали.
"Уж больно ты спокоен, – думал Змей, пристально глядя в глаза мага. Он совершенно точно знал, что окружающие, чувствуя его гнев, хладнокровными не остаются, а уж особенно при взгляде в упор. Однако Витус был совершенно безмятежен – как сытый младенец на руках у грудастой кормилицы. – Что-то здесь не так… очень сильно не так… – свербело в голове у Гистаса. – Он меня совершенно не боится. Ведет себя так, будто полностью владеет ситуацией. А почему? – Змей не любил загадок. – Он сказал, что перстень полностью экранирует боевые плетения… Хотя нет! Не так. Он сказал, что перстень позволяет проходить через защитные плетения. А атакующие? Есть от них защита, или нет?.. Не знаю. Значит магически атаковать меня он может? Или не может? Если не может – должен бояться! Он ведь не дурак, понимает, что я сверну ему шею быстрее, чем он моргнет. Но, он не боится. Значит может. И все же непонятно… Как перстень может защитить от "Купола Огня" и не отразить элементарное воздушное копье? Или защитные и атакующие плетения принципиально разные? Не знаю… я не маг. Крутит что-то Искусник… Ох, крутит! Правильно говорят: хороший маг – мертвый маг!"
А Витусу Иддеру действительно было наплевать на гнев и горе главы "Союза". Как только он понял, что вся эта свистопляска вокруг него никак не связана с его незаконной магической практикой и Гильдия Магов никакого отношения к творящемуся не имеет, он совершенно успокоился. А Гистас… что Гистас? Змей ему не начальник. Это несчастные подчиненные, которые руками, ногами, локтями, ногтями и зубами держатся за свои рабочие места, вынуждены смеяться над тупыми шутками руководителя, или скорбеть лицом по поводу его горестей, а у Витуса такой нужды не было.
Маг обещал попробовать вылечить девчонку – и все! Он не обещал расстраиваться из-за того, что Змей не может достать нужные ингредиенты для создания лекарства. Это – его проблемы! А будет скалиться, покажет ядовитые зубы – вырвем! Не магам бояться бездарных! Здесь, честно говоря, Витус ошибался. И сильно. К данному конкретному случаю удивительно хорошо подходила подловатая мудрость: незнание опасности рождает героев. Человека, чьей выражаясь современным языком – базовой специальностью, была охота на магов, следовало опасаться. Ну, а с другой стороны, кто из нас в жизни не ошибался? Если таковые имеются, пусть первыми кинут в Витуса камень.
Однако, маг твердо решил расставить все точки над i. Изображать скорбь и сочувствие, которых он не испытывал, Витус не собирался. А вот досаду он испытывал. Досаду на то, что не удалось испытать перстень в боевой обстановке. Но шанс оставался.
– Ты не о том думаешь, – холодно продолжил Витус.
– Да что ты говоришь!? – нехорошо прищурился Змей. – И о чем, по-твоему, – он выделил тоном "по-твоему", – я должен думать.
– О том, где Пирамида сейчас.
– И где же!?
– Я пока не знаю. Я думаю. И тебе советую подумать… А не прикидывать, кого убить, – Витус ухмыльнулся, а Змей в ответ только скрипнул зубами от злости, но промолчал, признавая правоту мага.
На этот раз, молчание, длившееся пару минут, первым нарушил маг:
– Давай так – я буду рассуждать вслух, а ты оппонируй… – поймав хмурый взгляд главы "Союза", Витус, на всякий случай, пояснил: – Будешь возражать, если с чем-то не согласен.
– Я знаю значение слова "оппонируй", – бесцветным голосом отозвался Змей. Он уже взял себя в руки. По-крайней мере внешне.
– Знаешь, так знаешь – тем лучше, – не менее хладнокровно констатировал маг. После чего продолжил: – Я сильно сомневаюсь, что Свэрт Бигланд продал Талиону муляж "Огненного Цветка".
– Почему?
– Почему сомневаюсь?
– Нет. Почему ты уверен, что Пирамиду продал именно Свэрт, а не кто-нибудь другой?
– Ну-у… хорошо, может быть и не сам Свэрт, но без ведома главы Гильдии Магов, такую вещь продать бездарному нельзя.
– Нарушение закона? – поднял бровь Змей.
– Нет. Писанные законы не запрещают, но есть неписанные. Так что для простоты будем считать, что артефакт продал Свэрт.
– Хорошо, – немного поколебавшись согласился Змей. Заминка была вызвана поисками контрдоводов, коих он не обнаружил.
– Зачем был нужен артефакт Талиону, – продолжил Витус, – понятно. Беллона отдала бы левую руку, чтобы изничтожить Дожа, Рему и Марину. А возможностей у нее хватало, так что поостерегся бы Свэрт продавать пустышку – репутация дороже. Представляешь, его реакцию, если бы пошли слухи, что Талиона вместе с его женщинами вырезали из-за поддельного "Огненного Цветка"? – Змей поежился. Под таким углом он ситуацию не рассматривал. Гистас еще раз запоздало порадовался, что остался верен своей привычке не оставлять свидетелей. Хотя… главный свидетель, как раз, находился сейчас перед ним. И в этом была проблема. Большая проблема. А Витус, между тем, продолжил размышлять вслух: – Таким образом, будем считать доказанным, что изначально у Дожа Талиона был на руках вполне работоспособный артефакт, а не та пустышка, которую ты приволок. – Он сделал паузу, дожидаясь возражений, и не дождавшись, уточнил у молчащего Зм