Лучшего момента для побега было не придумать! Гусь закрыл глаза, сосредоточился, отрешился от внешнего мира и вызвал внутренний огонь. Он был в очень плохом физическом состоянии – если бы ему кто-нибудь сказал, что обычный удар кулаком может его настолько потрясти, он бы рассмеялся в глаза этому человеку, но результат был налицо – еще никогда так паршиво Гусь себя не чувствовал. Поэтому, несколько мгновений слабая искорка трепетала, не зная на что решиться – разгореться, или погаснуть. Наконец она приняла решение и тепло стало медленно растекаться по телу Гуся.
Конечно же, для полного восстановления работоспособности организма потребовалось бы целая склянка, ну-у… на худой конец – полсклянки, однако этого времени у Гуся не было – хозяева "Арлекина" могли приступить к допросу в любой момент. Поэтому, как только Сила достигла тех мест, где на руках и ногах располагались веревки, Гусь немедленно, невзирая на непоправимый вред здоровью, который могли принести эти манипуляции, взялся за дело.
Мышцы, повинуясь Силе, начали вибрировать. У Гуся сразу же возникло ощущение, что какой-то палач сдирает у него мясо с костей. С тех далеких пор, когда старый нищий, с замысловатой кличкой Акула (по причине полного отсутствия зубов), живший неподалеку от лачуги малолетнего Гуся, научил его этому приему, он никогда им не пользовался – не было нужды, и вот она, к несчастью, наконец-то появилась. С каждым ударом сердца частота и амплитуда вибраций возрастала и через несколько мгновений, показавшихся Гусю вечностью, веревки лопнули. Ему очень повезло, причем в первый раз за этот злосчастный день, но зато в самый нужный момент. Повезло, что веревки лопнули раньше, чем мышцы, иначе все это самоистязание было бы напрасным. К издержкам можно было бы отнести руки и ноги, стертые если не до костей, то глубоко до мяса – наверняка, но Гусь считал такие пустяки небольшой платой за освобождение от оков.
К счастью, эти метаморфозы, происходящие с путами Гуся, ненужного внимания не привлекли, и он, вдохновленный улыбкой судьбы, закрыл глаза и приготовился отдохнуть. Истерзанные запредельным усилием мышцы настоятельно требовали отдыха и Гусь решил пойти им навстречу в их законных требованиях. А почему бы и нет? – Лорды, по-прежнему, продолжали что-то обсуждать со своей командой, стоя у противоположного борта – время пока было. Однако, сегодня, как и крути, был не его день, фортуна на миг повернувшись к Гусю лицом, снова стала разворачиваться к нему тылом. Оживленная дискуссия стихла и Лорды, в сопровождении своей свиты, неторопливо двинулись к пленникам.
Дальше выжидать было смерти подобно. "Пора!" – решил Гусь и приготовился в следующее мгновение перебросить свой истерзанный организм через фальшборт, но именно в этот момент плавное течение времени было нарушено и события понеслись вскачь! В тот самый миг, когда он уже принял решение о старте побега, но еще не начал его осуществлять, рядом с ним, с палубы, взмыло в воздух крупное тело, в котором Гусь, без удивления, узнал Святошу. На глазах ошарашенной публики, командир лучшей пятерки Серого Цеха с молодецким уханьем перелетел через борт. Следует отметить тот факт, что оцепенение Гуся длилось меньше , чем у всех остальных участников мизансцены. Это было вызвано тем, что он, в отличие от компаньонов и личного состава "Арлекина", хорошо знал Святошу, и если и ожидал от своих товарищей каких-то неординарных действий, направленных на спасение собственной шкуры, то в первую очередь от своего командира.
Есть известное выражение, что можно случайно проиграть Чемпионат Мира по футболу, но выиграть его случайно нельзя. Применяя его к реалиям жизни на Сете, а в частности к особенностям жизнедеятельности Ночной Гильдии, можно сказать, что случайно стать командиром лучшей пятерки Серого Цеха невозможно. Посудите сами – человек с выбитым глазом, в условиях болевого шока, освобождается от веревок, которыми его связали не какие-нибудь "чернильные души", ничего тяжелее пера в руках, причем руках, растущих из задницы, не державшие, а мастера этого дела – моряки, а затем этот человек совершает побег с борта вражеского корабля. То есть, выпутывается из совершенно безнадежной ситуации.
На краткий миг все: Лорды, матросы и Гусь, застыли в оцепенении, но, к счастью для него, Гусь первым вышел из ступора и последовал за своим командиром. Одно из многих качеств, которое отличает профессионала от дилетанта – это наблюдательность. Она позволяет получить дополнительную информацию, которая, в свою очередь, становится маленькой гирькой на весах, стрелка которых колеблется межу двумя рисками: "Жизнь" и "Смерть". И зачастую, наличие этой маленькой гирьки склоняет стрелку к отметке "Жизнь". Ну, а ее отсутствие – наоборот…
А Гусь, вне всякого сомнения, был профессионалом с большой буквы. И буква эта была "П". Поэтому, несмотря на крайне тяжелое физическое состояние, в котором он находился, привычная наблюдательность Гуся не подвела. Уже находясь в полете, он успел заметить, что оба Лорда бросились вслед за ним. Однако никакого расстройства по этому поводу Гусь не ощутил – плавал он, как… чуть не вырвалось: как рыба. Нет, как гусь – погоняло обязывало. Приближаясь к воде, испытал он щемящую радость от близости дружественной стихии и робкое чувство, что неприятности на сегодняшний день закончились, что начал он из впадины везения понемногу выкарабкиваться на ее гребень, что Лунная Леди не станет целовать его сегодня, что поживет еще на этом свете! А еще он обрадовался, что успел заметить погоню – он знал, как сбить ее со следа.
"А вот хрен вам! А не Гусь с хреном!" – успел мстительно подумать он, уходя под воду.
*****
– Сломайте им ноги! – на бегу приказал верховный главнокомандующий. – Но только ноги! – уточнил он, успев бросить суровый взгляд на Хатлера, перед тем, как покинуть борт. Кто должен был ломать и кому, было понятно, и распоряжение никаких разъяснений не требовало. Директива главкома не могла не вызвать прилива трудового энтузиазма у экипажа "Арлекина", пылавшего жаждой мести. В том, что она будет выполнена, а вероятнее всего – даже перевыполнена, сомневаться не приходилось. Командор это прекрасно понимал, чем и было вызвано уточнение, а скорее даже – ужесточение, приказа, что ломать надо только ноги. Совсем даже не исключено, что без такой категорической детализации, могли пострадать и головы бандитов, не говоря уже о других, не таких важных частях тела.
Если кто-либо подумал что распоряжение верховного главнокомандующего о применении строго дозированного насилия по отношению к пленникам было вызвано его тайным гуманизмом, прячущимся в потаенных уголках его суровой души, или же трепетным отношением к правам человека, или непреодолимым желанием соблюдать Женевскую конвенцию об обращении с военнопленными, или же необоримым уважением общечеловеческих и прочих либеральных ценностей, то он фатально, если не сказать – катастрофически, ошибался.
Главком, вовсе даже наоборот, плевать хотел на общечеловеческие и либеральные ценности, Женевскую конвенцию и прочие права человека. Если бы пленники не были ему нужны для вдумчивой беседы, он глазом не моргнув, отдал бы их Денису и команде, а уж те бы знали, что с ними делать. Как говорится: я человек завистливый, но я им не завидую! А вообще, если смотреть на взгляды Шэфа шире, так сказать – в целом, то он был ярым приверженцем философских воззрений Билли Бонса, который утверждал, что мертвые не кусаются. Хотя, Шэф допускал, что этот постулат, в некоторой степени, все же дискуссионный. На эту тему командору нравился изящный анекдот:
"Мертвые, хе-хе, не кусаются..." - сказал капитан Флинт.
"Ну-ну…" - подумал граф Дракула.
Так что, единственным, что заботило Шэфа было то, чтобы пленные бандиты не могли убежать, были в состоянии понять о чем их спрашивают и адекватно ответить на поставленные вопросы. А для этого было необходимо, чтобы им, конечно же, было плохо и больно – чтобы держать их, так сказать – в тонусе, но чтобы это состояние не перешло в болевой шок, когда человек уже не может адекватно оценивать окружающую обстановку. Так что, переломанных ног, для достижения вышеозначенных целей, а именно: обеспечения невозможности побега и наоборот – обеспечения способности к ведению конструктивного диалога, вполне хватало. Поэтому, предположение об излишнем гуманизме верховного главнокомандующего можно смело считать несостоятельными. Не страдал он им.
Старшему же помощнику главком ничего приказывать не стал – тот и сам прекрасно понимал свой маневр и рванул вслед за любимым руководителем, в то же самое мгновение, как тот ринулся в погоню за Гусем и Святошей, оказавшимися непоседливыми до чрезвычайности, чего от них, по правде говоря, никто не ожидал. Когда Шэф, красиво, без брызг, вошел в воду, Денис был всего лишь в метре, или чуть больше, от ее поверхности. Единственное, что могло бы вызвать некоторую неразбериху, был вопрос: кто кого должен ловить. Однако Денис решил его для себя просто: командор первым прыгнул – значит ему ловить первого сбежавшего; он вторым – значит его второй. Закончив погружаться и перейдя в горизонтальный "полет", он огляделся. В пределах видимости, а это было метров десять, промелькнула только тень Шэфа, стремительно уходящая на глубину, а вот беглецов видно не было.
"Ну, и где искать этого хрена?.." – на мгновение растерялся Денис.
"Кадат вруби, чучело!" – несколько сварливо посоветовал внутренний голос.
Если бы дело происходило на суше, то, вполне вероятно, что от такой своей тормознутости, Денис густо покраснел бы от стыда, если вообще не хлопнул себе по лбу, воскликнув: "Семён Семёныч!". В воде же проделывать все эти кунштюки было несподручно и он просто последовал совету внутреннего Знайки. Напоследок Денис попытался неуклюже оправдаться:
"Это я еще от бала не отошел…" – но голос его уже не слушал.
Кадат намного расширил сферу восприятия Дениса – метров до пятидесяти, как ему показалось, и резко поднял качество этого самого восприятия. Следует уточнить, что в данном случае, границы восприятия и границы видимости – это не одно и тоже. Границы видимости под водой зависят от множества факторов: прозрачности воды; цвета дна, если дело происходит на мелководье; угла, под которым падает солнечный свет; слоистости воды; глубины погружения; цвета объекта наблюдения; цвета фона, на котором отслеживается объект и прочая, прочая, прочая… В воде искажаются цвета, размеры и перспектива, вода искажает зрительные образы объектов и отдаляет их. Полагаться в воде на зрение – задача неблагодарная.