И все работало: кто-то видел, как в черную карету затаскивали очередного ребенка, кто-то видел, как черная карета въезжала в парковые ворота загородного замка Ортега, кто-то видел, как ловили детей на Базаре… – у араэлитов везде были свои глаза и уши, начиная с самых грязных и завшивленных ночлежек и заканчивая дворцом Рейхстратега. Слухи росли и ширились и вскоре никто не сомневался в том, что Епископ Ортег готовит в своем загородном замке «Цветок Жизни». Все араэлитское сообщество бурлило, кипело и вопрошало: доколе!?! Чего Ревокат Прокл, собственно, и добивался.
С пунктами пять и шесть все было гораздо сложнее. Руководство араэлитов (как и любое другое руководство) обвинить в прекраснодушии было сложно и оно отдавало себе полный отчет, насколько опасна акция по прямому военному столкновению с Епископом Капитула, к тому же окруженному железной стеной своих вассалов и союзников.
Это, как связаться с атомным авианосцем, в боевом охранении которого снуют многочисленные фрегаты, крейсеры, эсминцы и подводные лодки. Авианосец и сам может вломить так, что мало не покажется, да еще эти… Нет, при особо острой нужде отправим на дно и авианосец и эскорт, вот только сделать это будет очень непросто и потери будут соответствующие. Вот примерно так, на своем понятийном уровне, араэлитское руководство и оценивало сложившуюся ситуацию.
Вождь араэлитов – Председатель Совета Лучших Представителей Народа (СЛПН) Лупп Мардарий был мудр, как сова и хитер, аки змий, и столь же опасен. Он прекрасно понимал, что управление араэлитами подобно езде на тигре – ехать может быть и можно, но лишь пока зверь сыт и ты едешь туда, куда он хочет… Да и то – может сожрать в любой момент.
Луппу очень не хотелось ввязываться в эту авантюру, но способа избежать участия он не видел. Прямой запрет на проведение акции неизбежно означал потерю авторитета среди рядовых араэлитов и как следствие – усиливал позиции его оппонентов в Совете… хотя, если называть вещи своими именами, то каких к грату оппонентов? – врагов! – явных и непримиримых врагов, так и норовящих вцепится в горло Акеле, когда тот промахнется. Ну, что тут поделаешь? – стая товарищей, она и есть – стая товарищей.
Поначалу, когда движение араэлитов только стихийно зародилось, и в Совет Лучших Представителей Народа действительно были выбраны лучшие представители народа, в СЛПН хватало людей с «чистыми руками, горячим сердцем и холодной головой», для которых народное благо не было пустым звуком, но со временем, повинуясь еще не открытому, но несомненно существующему, закону природы, эти люди были вытеснены реальными политиками, которых интересовали лишь власть и деньги.
Все, как всегда. Все, как везде. Сомнений насчет этого закона природы не может быть никаких – ведь вся научная парадигма базируется на повторяемости результатов эксперимента, а раз явление неизменно повторяется, в каких бы мирах и в какие бы времена, ни ставился опыт, значит – это закон природы.
На данный момент в СЛПН входило семь Советников, у каждого из которых были свои сторонники среди араэлитской «массы», свои «бичи» и своя доля влияния на решения, принимаемые Советом. Все семеро были фигурами самостоятельными и назвать кого-либо из них настоящим сторонником Председателя было невозможно – каждый из них хотел бы занять его место, но четверо, более лояльных, были несклонны начинать путч – они выжидали какой-нибудь фатальной ошибки предводителя, и только потом вцепились бы в горло ему, а потом друг другу, зато у оставшейся троицы кожа горела – так им хотелось скинуть Мардария.
Они уже договорились, что после смены Председателя отменят этот пост, вырежут, под шумок, остальных советников, и образуют триумвират. Конечно же, каждый из них лелеял мысль, что со временем сумеет отправить двух «товарищей» на свидание с большинством и возрадить пост Председателя, назвав его Секретарем, или еще как, но пока они были союзниками. Каждый из них хотел бы выделиться в глазах араэлитского сообщества и возглавить операцию по принуждению Епископа Ортега к миру путем усекновения головы, но, в тоже самое время, прекрасно осознавал, что результат может быть несколько иным, и к миру будет принужден он сам, причем абсолютно таким же способом – усекновением головы.
Каждый из Советников был изрядной сволочью, но отнюдь не дураком и прекрасно отдавал себе отчет в разнице между зажигательными лозунгами, кидаемыми в массы, типа: «Смерть живодерам Епископам!», «Долой власть богатеев!», «Да здравствует власть трудящихся!» и прочей лапшой, вешаемой на уши араэлитской массе, и реальным различием в боеспособности между вчерашними крестьянами и горожанами, главным оружием которых была передовая теория классовой борьбы, усиленная, разве что, мечами из плохого железа, и регулярными армейскими подразделениями, со штатными боевыми магами.
Повторимся еще раз – прекраснодушных идиотов среди руководства араэлитов не было. Были жесткие и циничные прагматики, ни один из которых не желал возглавить самоубийственное выступление. Это с одной стороны. С другой – предотвратить его было нельзя, уж больно закипел народ, и надо было как-то решать вопрос. Вот такая обстановка сложилась на данный момент в высших политических кругах движения араэлитов.
Вокруг Совета Лучших Представителей Народа постоянно клубилось какое-то количество приближенных людей, которые из общей массы араэлитов как-то выделились, можно сказать – переросли ее, а до попадания в Совет еще недоросли. Так сказать – кадровый резерв. Именно к этому сообществу и принадлежал Ревокат Прокл и был в нем фигурой крайне авторитетной. Прославился он своими воинскими подвигами – сумел со своим небольшим отрядом захватить замок провинциального мага средней руки. И ничего тут не поделаешь, чтобы чужие боялись, пришлось бить своих. Иначе приблизиться к руководству было невозможно, надо было совершить нечто особенное. И теперь араэлитская масса рассматривала Прокла чуть ли не новым кандидатом на пост Председателя, а уж военным лидером – несомненно.
Вследствие этого, на данный момент устремления Совета и Прокла совпали. Совету нужен был козел отпущения, который бы возглавил обреченную на гибель операцию и что особенно приятно – с одновременным уничтожением и самого козла, который реально метил на место в Совете, а Проклу нужно было возглавить эту операцию. Можно сказать – они нашли друг друга. Ревокату даже не пришлось задействовать свои менталистские способности – все сложилось само собой – его вызвали на очередное заседание Совета и предложили – он согласился – и все! Пункт шесть генерального плана был реализован вообще без труда и проблем, чего нельзя было сказать про следующие два.
Причем, сразу определить, что было сложнее – составить план атаки на загородный дворец Ортега в точное время «Ч», или же спланировать уничтожение верхушки араэлитского движения, было затруднительно. И то, и другое было достаточно невыполнимо… или скажем мягче – затруднительно, но по разному.
По трезвому размышлению Прокл пришел к вводу, что подготовить какой-либо действенный план ликвидации Совета Лучших Представителей Народа невозможно даже теоретически. Для этого надо было точно знать, где он сможет с ними пересечься, когда начнется заваруха, а Прокл не мог предположить этого даже приблизительно. Совет не ставил его в известность, где будут находиться его члены и чем будут заниматься во время нападения на замок Ортега.
Может, каждый из них заляжет в своей норе и будет ждать, чем закончится дело, может – члены Совета соберутся вместе в Паранге на какой-нибудь конспиративной квартире, или же в ничем неприметной, невзрачной забегаловке, а может будут околачиваться возле театра военных действий и даже попытаются как-то поучаствовать при помощи отдачи дурацких приказов. А могло быть и еще то-то иное. «Поживем – увидим!» – мудро решил Прокл и выкинул этот вопрос из головы.
Теперь, что касается атаки на загородный дворец Ортега в точное время «Ч». Дело должно обстоять так: Рейхстратег свяжется с Проклом и сообщит, что Ортег инициировал «Цветок Жизни». Как им обоим известно, приблизительное время исполнения плетения – сутки. Очевидно, что чем быстрее начнется атака, тем лучше – больше остается времени на парирование всяческих непредвиденных осложнений. Которые, кстати говоря, обязательно возникнут – закон подлости.
Самое неприятное, что момент, когда Кирсан выйдет на связь абсолютно непредсказуем – это событие может произойти в любое мгновение в течении десятидневки. Известно лишь, что в замок были доставлены последние, недостающие дети и если для начала плетения всё было подготовлено заранее, то оно начнется буквально через считанные мгновения, если же нет – то подготовка плетения «Цветок Жизни» занимает максимум десять суток. Вот такой временной интервал, в течении которого бойцы Прокла должны быть в состоянии постоянной боевой готовности. Днем и ночью.
В идеале они должны атаковать замок Ортега сразу же после того, как Кирсан выйдет на связь. Понятно, что на практике этого не может быть и атака может начаться лишь через какое-то время. Если через склянку, или две – хорошо. Немного хуже, если через три, или четыре, и совсем плохо, если еще больше.
Очевидно, что чем ближе к замку будут располагаться боевики араэлитов, тем меньше времени им понадобиться для начала атаки. Для этого надо решить две взаимоисключающие задачи: сконцентрировать войска около замка Ортега и сделать это незаметно. Сами посудите – не мог же Прокл со своим воинством стать лагерем неподалеку от замка и дожидаться, когда Кирсан подаст знак. Вернее… как не мог – мог. Только лагерь этот наверняка будет обнаружен людьми Ортега – трудновато знаете ли не заметить пару тысяч человек, которые у тебя под боком живут, спят, кушают, гадят, жгут костры и так далее и тому подобное. Провизию им, опять же, надо доставлять, воду – значит телеги будут шастать туда-сюда, пыль поднимать до неба – не захочешь, а заметишь такой табор.
Для четкого понимания того, как лучший полевой агент Рейхстратега Ревокат Прокл справился с поставленной перед ним задачей, надо коротко остановится на структуре боевой организации араэлитов. Основу ее составляет десяток, причем никто из рядовых не знает, где живут остальные солдаты его десятка. С каждым из рядовых солдат, перед началом операции, связывается его десятник и назначает место сбора. В случае попадания в застенки Кирсановской контрразведки, много рядовой солдат не расскажет. По такому же принципу организованы сотни. Сотники напрямую подчинены Совету Лучших Представителей Народа, а точнее говоря – Председателю.