верхностно, и она легко меняла цвет, согласно уровню мастерства и боевому опыту воина.
С этими татуировками возникло много вопросов. И самый главный — какой дурак их изобрел и почему надоумил сделать именно такими, чересчур откровенно подражая Диким псам. Да еще создал жесткую систему рангов, согласно которой узоры меняли форму, цвет и даже свойства.
Что за свойства? Например, по татуировке можно было определить, где находится любой из братьев; понять, связан ли он заказом и жив ли вообще. Татуировка умела предупреждать хозяина об опасности и помогала отличать правду от лжи. И если у кого-то возникало желание обмануть мастера или взять неправильный заказ, предать побратима или совершить что-то, позорящее саму идею братства, наказание отступнику грозило быстрое и неотвратимое. Причем, насколько поняла Белка, провинившемуся, как минимум, отрубали правую руку по локоть, избавляя таким образом и от метки, и от возможности продолжать карьеру наемника. А то и вовсе отправляли на встречу с Ледяной богиней, как не оправдавшего доверия.
В свое время она пришла в ярость, узнав о том, что по всему Интарису и близлежащим странам в считаные десятилетия расползлась эта зараза. Однажды, встретив такого вот «брата» и опознав метку, искренне оторопела, не веря своим глазам. Однако поделать уже ничего не могла: новая организация разрослась, встала на ноги. За верность слову и безупречное исполнение заказов наемники заслужили признание. К братьям охотно шли, с чистой совестью платили за оказанные услуги и были твердо уверены, что обмана не будет. А те хитрецы, что решались использовать их в своих целях, быстро убеждались, что за обман всегда наказывали, и очень жестоко.
Неожиданно выяснилось, что всех своих клиентов братство тщательно проверяло. Кто-то возмущался. Кто-то пытался спорить или искал способ уничтожить компромат посредством личных (порой — весьма солидных) связей. Было время, когда напряжение между братьями и знатью Интариса грозило перерасти едва ли не в войну… Но, как ни странно, братство не только не исчезло, но и видимых потерь не понесло. Более того, с некоторых пор даже самые рьяные противники стали относиться к нему с опаской. В первую очередь оттого, что в один прекрасный момент кого-то из крикунов деликатно сняли с высокого поста, к кому-то домой наведались тихие неприметные люди с вежливой просьбой не накалять обстановку. Кому-то ненавязчиво порекомендовали покинуть страну во избежание несчастного случая. А самые буйные внезапно осознали, что за братством стоит могучий и очень влиятельный покровитель, способный хладнокровно устранять любые препятствия на пути к своей цели. Или группа покровителей, для которых не составляло труда решить спорный вопрос самым радикальным способом.
Это быстро поняли: отступили, смирились. А с некоторых пор приняли существование братства как свершившийся факт. Особенно когда стало понятно: братья не принимали заказы на грабеж, воровство или политические убийства. Они не являлись гильдией наемных убийц или карателей. Они не вмешивались в дворцовые интриги. Не порывались свергнуть королевскую династию или изменить существующий порядок в угоду сильным мира сего. Они стали третьей силой, равнодушно относящейся к чужим дрязгам. Охранники, телохранители, ищейки… К ним можно было прийти с просьбой отыскать пропавшего родственника, задержавшегося в поездке купца или потерявшегося в лесу ребенка. Их не боялись оставлять с невинными девицами, им доверяли в одиночку перевезти через океан набитый драгоценными камнями сундук. Почитали за честь нанять в качестве сопровождения на любое значимое мероприятие. И считалось очень большой удачей, если получалось нанять такого телохранителя на месяц, полгода, год… насколько оформлен заказ. Потому что никогда, ни разу за всю трехсотлетнюю историю существования братства не было случая, чтобы новые псы подвели нанимателя.
Осечки, разумеется, случались, потому что невезучий купец мог быть убит разбойниками, пропавший родственник — скончаться от смертельной болезни, а заблудившийся в дремучем лесу пацан — быть съеденным диким зверьем. Но в таких случаях братья просто возвращались к нанимателю с доказательствами трагедии, а затем вежливо откланивались. И большинству живущих не было дела до того, что они незаслуженно носили на руках метки давно исчезнувшего клана Диких псов. Никто не задумывался, что Стражи никогда не были наемниками, а единственным делом их жизни было сохранение покоя обитаемых земель. Мало кто помнил, что легендарные Гончие вообще существовали: пятьсот с половиной лет для человеческой памяти — это слишком большой срок. Поэтому не было ничего удивительного в том, что братство приняли и признали.
Однако Белке оно уже давно стояло поперек горла. Причем эта проблема беспокоила ее настолько, что некоторое время назад она самолично явилась в Аккмал, собираясь вытащить на свет божий тех, кто сумел организовать и развить эту опасную силу. Даже прошлась по нескольким школам, как в Интарисе, так и в других городах. Кое-кого потрясла, кого-то припугнула, кого-то пнула в мягкое место, а кому-то просто посмотрела в глаза. Но того, что хотела, так и не вызнала: никто из мастеров, даже магистров и настоятелей школ, не имел понятия, что за люди стоят за лаконичной вывеской под названием «братство», где живут, чем занимаются и для чего все это устроили.
Неожиданно для себя она обнаружила, что эти загадочные личности, содержащие школы в образцовом порядке, настолько хорошо скрывались, что даже ей со всей своей силой и умением подавлять чужую волю не удалось их найти. Но главное было даже не в этой досадной неудаче и не в том, что стало невозможно отмыть честное имя Диких псов. За годы своего существования братство плотно вросло в жизнь людей и нелюдей; пользовалось огромным авторитетом; было безусловно предано кодексу и честно отрабатывало каждый сделанный заказ. Оно раскинуло свои сети даже здесь, в пределах, чтобы основать в Ардале первую по эту сторону гор школу. При этом братство неукоснительно следовало своим правилам и кодексу. Полностью подчинялось тому, кого считало лидером. Как крупная, многочисленная стая — умелая и далеко превосходящая по силе любую из существующих ныне армий. Отлично подготовленная, превосходно вооруженная, способная сжаться в железный кулак по первому зову. Но, что самое страшное, абсолютно преданная своему неведомому создателю и готовая последовать за вожаком куда угодно.
Белка слишком хорошо знала, во что может превратиться такая стая, и понимала: если эта стая сорвется, то никакие договоры, мечи и луки Лиару не спасут: взбунтовавшееся братство, как взбесившийся зверь, уничтожит любого, кто встанет у него на пути. А потому бывшая Гончая была твердо уверена: если это случится, она будет первой, кто заступит ему дорогу. Собственно, именно по этой причине она вела за собой в Проклятый лес самую что ни на есть элиту братства. И поэтому же так пристально их сейчас изучала, стараясь понять, кто они и что собой представляют.
— Ну? — осведомилась она, вдоволь налюбовавшись хмурыми физиономиями попутчиков. — Так и будем делать вид, что меня здесь нет, а вы прогуливаетесь сами по себе?
Никто не ответил.
— Курш, нас не уважают. Может, надо кому-нибудь в морду дать?
Лакр хищно сверкнул глазами, но снова промолчал. Только подумал, что очень хотел бы взглянуть, как дерзкий сопляк станет осуществлять свое неразумное желание. Даже предпочел бы, чтобы начали именно с него, — рассчитаться за вопли на переправе, так сказать.
— Ага. Языков, значит, нет, — решила Белка, по-прежнему сидя на Курше задом наперед. — Проглотили, наверное, или все же откусили, чтобы не выдать ценную информацию врагу. Хотя, помнится мне, всего пару дней назад они были гораздо более разговорчивыми. Особенно вон тот, со шрамом… Терг, тебе не кажется, что это немного странно? Или, может, тебе снова надо увидеть моего глазастого друга, чтобы открыть рот и хотя бы представить своих друзей?
Терг мысленно выругался, но на провокацию не поддался. Еще не хватало в перебранку вступать или доказывать, что отвечал не по своей воле.
Белка всплеснула руками:
— Нет, это что-то невероятное! Я понимаю, Терг у вас молчун. С этим, который с косой, вообще каши не сваришь… Да не косой, а с косой… Да-да, смуглый, я о тебе говорю, — жизнерадостно ткнула она пальчиком в Тороса. — Тебя я могу понять, хотя южане обычно более темпераментные. Да не в постели, не дергайся! Просто в жизни. Но ты, наверное, исключение, так что, повторяю, могу тебя понять. И тех двоих, с интарисскими мордами, — тоже! В конце концов, бывают же молчуны, от природы обиженные? Да и убогие, и покалеченные за излишне длинный язык… Но рыжий?! Всем известно, что ланнийцев хлебом не корми — дай какую-нибудь дурь несусветную брякнуть. Мол, сделал гадость, на душе радость! А этот как воды в рот набрал! Ты слышишь, Курш? Может, он заболел?
Грамарец покосился на Лакра и выразительно хмыкнул. Причем так, что ланниец скрипнул зубами, Терг сжал кулаки, Брон и Ивер просто отвернулись, чтобы не видеть дрянного юнца. Даже всегда спокойный Торос потихоньку проверил, далеко ли лежат его верные сабли и можно ли обрезать болтливому мерзавцу чрезмерно длинный язык. Но прямого приказа от вожака все еще не было, и только поэтому они ничего не предпринимали.
— Курш, а может, они все тут такие? — вдруг делано испугалась Белка. — А, малыш? Может, слинять отсюда подобру-поздорову, пока эта зараза на нас не перекинулась? Мне как-то совсем не хочется превратиться в хмурого, неулыбчивого, невоспитанного болвана, у которого только и достоинств, что широкие плечи, руки граблями да морда ящиком!
— Почему мы едем по тракту? — наконец поинтересовался Стрегон, чувствуя, что его терпение подверглось нешуточному испытанию.
— Ура! Хоть один нормальный человек в этом царстве подлых злодеев!
Полуэльф внимательно посмотрел на ерничающую Гончую и опасно сузил глаза. Ему не сложно было поднять с земли камень, вытащить нож, неуловимым движением бросить аркан и стащить кривляку с седла. Да и причины появились: бесконечная череда насмешек и острот начинала откровенно утомлять, а от безнаказанности «дерзкий мальчик», кажется, начал забываться. Так что небольшое наказание было бы кстати. И он мог это сделать, но не стал. Просто пристально посмотрел, давая надоедливому детенышу шанс исправиться. И почти не удивился, когда Белка вдруг отвела глаза и неловко кашлянула.