— Ну, на голове их нет, — задумчиво рассуждала Белка. — Руки тоже чистые, подмышки волосатые — там неудобно делать татуировку, спины и животы, опять же, чистые… Ноги… ну, там еще неудобнее. Правда, я ваши зады постеснялся разглядывать, но, по-моему, это уже слишком!
Лакр чуть не сплюнул, когда Белик выжидательно на него посмотрел.
— А что? Мыться-то всем время от времени надобно. С девками, опять же, порезвиться. Перед другими мужиками покрасоваться. Мышцами похвастать… Место-то надо тайное, которое никому не показываешь. Где ж, как не там?
— Дурак, — с отвращением сплюнул Ивер.
— Нет, просто я и правда не понимаю!
— Тьфу!
— Вот так всегда, — вздохнула Белка, неожиданно встав и подняв расстеленный на земле плащ. — Ты с людями по-хорошему, по-доброму, а они потом на тебя плевать хотели. Да, Куршик? Пойдем отсюда, а? Что-то у меня настроение пропало с ними сидеть.
Она отряхнула рукава, пригладила растрепавшиеся короткие волосы и пропала в кустах. Причем настолько быстро, что братья далеко не сразу опомнились. Но потом различили еще один тихий шорох и сообразили, отчего вдруг возникла такая срочность: на поляне появилось еще одно действующее лицо.
Стрегон поморщился, когда побратимы уставились на него с каким-то нездоровым интересом. Машинально поднял руку, коснувшись правой щеки, где все еще что-то покалывало и немного жглось, но в который раз за день удостоверился, что действительно почувствовал прикосновение. Впервые за четыре с лишним года. Более того, щипало и лоб, и нос, и особенно скулы, словно с его кожей до сих пор происходило преображение. Даже правое ухо, проткнутое когда-то острой спицей (подарочек от одного умельца из гильдии убийц), непривычно дергалось и было очень горячим.
Он не знал, как это получилось и что за состав использовал Белик, но уже сейчас хорошо ощущал, как под пальцами постепенно исчезают старые рубцы; как разглаживаются глубокие морщины вокруг глаз и в уголках рта; бесследно исчезают детские шрамы и страшный след от орочьего ятагана, который у многих вызывал отвращение. Всего пару минут назад взглянув на собственное отражение, он опять убедился, что с утра, когда у него просто дар речи пропал, а в голове воцарился полнейший сумбур, почти ничего не изменилось. И что он, как бы дико это ни звучало, всего за пару часов растерял все свои боевые «трофеи», которые столько лет покрывали причудливой маской его настоящее лицо.
Это казалось невозможным, потому что убрать шрамы не брались лучшие лекари братства. Его уродство не поддавалось даже воздействию магии. Но Стрегон давно привык. Он знал, как какое производит впечатление, и в какой-то мере гордился тем, что сумел себя преодолеть. Что не сдался. Не отчаялся. И тогда, когда едва не умер от горя, оставшись сиротой, и много раз после, когда Ледяная богиня лишь на какой-то жалкий волосок не приближала к нему свою горькую чашу. И вот теперь все изменилось.
Да, в первый миг его это напугало. Показалось, что это — очередная злая шутка, которых и без того в его жизни было немало. Обезображенное лицо было его знаком. По нему полуэльфа узнавали. Из-за него боялись. Оно выглядело бесстрастным, неумолимым, пустым. И это была его ноша. Его путь, который казался понятным до самого конца и с которого он не мог свернуть.
Однако сегодня Стрегон будто впервые увидел себя без привычных шор. Случайно заглянул под маску. Неожиданно рассмотрел под ней что-то новое, невероятное, живое. Будто обнаружил крохотный зеленый росток в выжженной дотла пустыне. Не веря до конца, робко прикоснулся к чуду. Почувствовал его. Как человек, который волею рока оказался на самом краю пропасти, едва не упал и лишь в последний момент понял, что не увидел перекинутого через нее моста. Он словно… очнулся от долгого сна. Окунулся в полузабытые воспоминания, увидел себя — такого, каким стал бы, если бы не удар, изменивший всю его жизнь. И это понимание отчего-то наполнило душу смятением.
— Кхм, Стрегон? — неуверенно позвал Торос, когда молчание затянулось. — Ты в порядке?
— Нет.
— Ну… это… Белик сказал, что сожалеет и не хотел тебя обидеть.
Стрегон оглядел поляну, но понял, что пацан снова исчез, и сообразил, что настороженность братьев связана именно с ним. Кажется, все решили, что он удавит оплошавшего проводника там, где найдет. Раз уж силу рун на нем использовать не удастся, то убьет просто и без затей — руками… Идиоты. Уж чего-чего, а подобной глупости полуэльф делать не собирался. А вот допросить с пристрастием и розог всыпать от души — это да.
— Стрегон?
— Все, забыли, — сухо бросил вожак, не собираясь ничего объяснять. — Стражу распределяйте, как обычно. Я последний. Брон, на тебе костер. Лакр, Торос, займитесь лошадьми. Терг, на вас с Ивером периметр. Если Белик вернется, тащите его ко мне. Немедленно.
Братья мрачно переглянулись, но он не обратил внимания. Только вдруг нахмурился и, прежде чем исчезнуть в лесу, как-то не слишком уверенно добавил:
— И киньте в огонь пару веток можжевельника. Должно помочь от гнуса.
Эта ночь прошла на удивление спокойно: ни зверей, ни птиц, ни мошек, ни комаров. Просто идиллия в сравнении с тем, как им пришлось мучиться совсем недавно. Наемников по-прежнему не нагнал ни один караван, никто не попросился соседями на ночлег, хотя, судя по следам на обочине, народ здесь частенько бывал. А последние любители погостить у эльфов прошли не позднее чем за полдня до братьев.
Скорее всего, им просто повезло, что на группу никто не наткнулся и не заинтересовался, что делают в такой глуши шестеро незнакомцев в компании безусого мальчишки и грамарца. Но, так или иначе, внимания братья к себе не привлекли и требований нанимателя не нарушили. Более того, выполнили все, что от них требовалось. Оставили за спиной несколько запасных вариантов на случай, если Белик все же оплошает. И даже привыкли к мысли, что в ближайшем будущем им придется совершить не слишком приятную прогулку в овеянный ореолом древней тайны лес.
Стрегон не случайно выбрал для себя последнюю стражу. Хоть и была она самой тяжелой, но он рассудил так: если Белик все-таки вернется в лагерь, то сделает это лишь под утро. Да и куда паршивцу деваться? Вряд ли он захочет всю ночь провести в одиночестве. А если и захочет, то поутру Стрегон все равно будет первым, на кого он натолкнется. Поэтому полукровка терпеливо ждал, внимательно посматривая по сторонам и чутко слушая лес.
Однако время шло, но никто не тревожил полуэльфа. Не ходил кругами, бурча и негодуя на его упорство. Не мелькали смутные тени в глубине ночного леса, не доносился шелест потревоженных листьев, и даже всхрапывание грамарца, чье появление не могло остаться незамеченным, не раздавалось из темноты.
Вскоре после рассвета Стрегону пришлось признать, что он снова ошибся. А заслышав от дороги громкий свист и бодрое пожелание поскорее подниматься с земли, полуэльф с досадой понял, что разговора у них не получится. Белик предпочел держаться на расстоянии и не рисковать понапрасну. А ведь даже после вспышки Ивера малец не испугался заявиться в лагерь спозаранку. Вообще ни разу за эти дни не проявлял беспокойства. А сейчас, значит, что-то почувствовал.
— Ау! Лежебоки! — звонко крикнули от дороги. — Долго вас ждать-то? Хватит дрыхнуть, чего разлеглись! Эй! Дома потом належитесь, лентяи! Нам ехать надо!
— Белик! — возмущенно подскочил со своего места Лакр. — Совсем с ума сошел! Еще даже не рассвело толком!
— Подъем!
— Ему что, спать совсем не надо? — поморщился Ивер, неохотно выбираясь из-под плаща.
— Похоже, что нет, — мрачно констатировал Торос, недовольно изучая темное небо над головой.
— О боже, — вздохнул Терг, помотав головой, чтобы прогнать остатки сна. — Я в его годы до последнего дрых, чтоб лишнюю минутку урвать, а этот все время куда-то спешит!
— Лакр, хватит глаза тереть и догрызать вчерашнюю кость! — снова гаркнул невидимый за деревьями Белик. — Это неприлично и недостойно братства! Ивер, у тебя скоро рожа треснет от избытка сна или новый синяк под глазом появится!
— Какая кость?! — неподдельно возмутился ланниец.
— Вот зараза! — скривился стрелок, машинально трогая левую скулу. Синяка там, конечно, уже не было — странная травка его полностью свела. Но от воспоминаний она не спасала, а вредный мальчишка так и норовил задеть за живое.
— Торос, ты же сын пустыни! Там рано встают и пинками поднимают тех, кто заспался! Дай хорошенько разок по ближайшему соседу, он и проснется! А тот пусть следующему передаст! Глядишь, и жить станет веселее!
Братья, окончательно выбравшись из-под плащей, мрачно переглянулись.
— Вот мерзавец…
— Терг, ну неужели у тебя нет сил ущипнуть своих побратимов?! Я уверен: этого должно хватить, чтобы заставить их оторвать задницы от земли!
— Точно, мерзавец…
— Так! Считаю до трех! — громко предупредила Белка, по-прежнему не изъявляя желания возвращаться в лагерь. — Если после этого не увижу ваши морды на дороге, то поеду один. Обратно. И с чувством выполненного долга сообщу Ходоку, что он зря согласился встретиться! А потом всем и каждому расскажу, что хваленое братство не умеет собираться вовремя и слишком любит дрыхнуть в то время, когда надо работать!
— Белик! — не выдержал Лакр. — Хватит верещать на весь лес! Чего ты с места сорвался как ошпаренный! Темно же еще! Кони не оседланы!
— Так поторопись, рыжий! У вас три минуты на сборы! Не успеете — пеняйте на себя! Время пошло!
— Чтоб тебя! — с чувством произнес Брон, когда его татуировка опасно похолодела. Он зло сплюнул, сообразив, что Белик действительно не шутит и в самом деле может бросить их на полпути. А затем крепко выругался, раздраженно сдернул с себя плащ и… пошел собирать вещи.
— Ну наконец-то! — сварливо выдала Белка, когда на последних секундах истекающего срока на тракт все-таки выбрались голодные, невыспавшиеся и откровенно недовольные мужчины. Держась от них шагах в сорока на спине грамарца, она по достоинству оценила хмурые физиономии, мятые сорочки, спутанные волосы Лакра и слегка растреп