Снова захотелось выругаться. Сплошные "возможно", "может быть", "допустим". Обрывки информации, не позволяющие делать никаких выводов. Из пальца можно много, чего высосать, да пользы от того всё равно нет.
Захотелось курить. Сигары покойного Карлоса всё ещё были у него, только на крыльцо следует выйти, Юзеф не позволяет курить внутри. Ник с кряхтением поднялся со стула и поковылял в сторону выхода. Алкоголь постепенно догонял, еда утрясалась в животе, а его начинало клонить в сон.
Оказавшись снаружи, он зябко поёжился и поднял воротник пиджака, скоро зима. Настоящая, со снегом и морозами, пусть и слабыми. Достав сигару, он прикурил её от светильника, висевшего на крыльце и, пыхнув дымом, прошёлся взад-вперёд по улице. От холодного воздуха в голове немного прояснилось, но думать о Карлосе он уже не хотел, сил не было. Потом, сам сходит туда и всё проверит. И новый хабар, и водопад, который большинство ходоков в глаза не видело, и катакомбы эти, будь они неладны. Только одному ходить не стоит, надо хоть того же Алекса взять с собой. Боец он невеликий, но спину прикрыть легко сможет. Но сперва — дневник.
Сигара закончилась быстро, выбросив окурок в грязь, Ник поднялся по ступеням крыльца и прошёл к своему столику. Местные к тому времени ужин закончили и стали расходиться. Остался только один из взрослых мужиков и с ним молодой парень. Приглядевшись, Ник однозначно определил в них отца и сына. Слишком похожи друг на друга. И отец сыном был очень недоволен. Слов ходок не различал, сидели они в разных концах зала, да и говорил мужик тихо, но интонации и жесты были красноречивыми. Сын сидел, опустив голову, а отец, раз за разом, повторял ему какую-то нотацию, пристукивая кулаком по столу. В итоге, утомившись, строгий родитель встал с места и, бросив на стол несколько серебряных кружочков, вышел из зала. А перед этим он, как-то специфически указал на самого Ника и добавил ещё пару слов.
Когда дверь за мужиком закрылась, парень ещё какое-то время посидел на стуле, потом встал и тоже направился к выходу. Внезапно он повернул голову, посмотрел на Ника и, набрав воздуха в грудь, решительно направился в его сторону.
Ходок вздохнул, бить морды горячим деревенским парням он и раньше не особо любил, а в таком состоянии и подавно. Неужели их жуткая репутация действует не на всех?
— Здравствуйте, — несмело сказал парень, замерев в одном метре от стола.
— И тебе не болеть, — лениво отозвался Ник, — ты мне здоровья пожелать решил, или дело у тебя какое? Если дело, то садись и рассказывай, в ногах правды нет.
Лёгким пинком он выдвинул из-под стола стул, на котором раньше сидел Алекс. Парень присел на стул, и какое-то время мялся, подбирая слова.
— Говори уже, как есть, — поторопил его Ник.
— Такое дело, меня отец из дому гонит.
— Чего же ты такого отмочил? — с удивлением вопросил ходок, — чужая личная жизнь его интересовала редко, но конкретно этот парень был занятным.
— Он и раньше меня недолюбливал, говорил, что я никчёмный совсем. А теперь ещё скандал был с дочкой соседа, так что, для спокойствия он велел мне вообще убираться, куда глаза глядят.
— А дочка эта? — не понял Ник.
— Её к родственникам направили в деревню, там будет жить.
— Понятно, а какого беса папка твой на меня показывал?
— Он сказал, чтобы я убирался и пропал с концами, хоть к самим ходокам в пекло.
— И ты решил…
— Да, решил, что лучше так. Отец, может, и простит ещё, да только любить меня не станет, не нужен ему такой сын. Уж лучше в пекло. Возьмите меня.
— Тебя звать-то как? — уже деловым тоном спросил Ник.
— Владислав, — ответил парень.
— А лет тебе сколько?
— Семнадцать уже.
— Сойдёт.
Кандидат в ходоки был среднего роста и худым, из рукавов пиджака торчали тонкие кости, ладони тоже не отличались исполинскими размерами. Жилистый, понятно, как все крестьяне, но сможет ли долго мешок таскать? Собственно, брать в ходоки местных никто не запрещал, уже были случаи, хабара на Пустошах много, с каждым рейдом всё новые места разведывают, а людей у них всё меньше. Да и те, кто есть, не молодеют. В любом случае нужна будет замена.
— Что делать умеешь? — спросил Ник, продолжая разглядывать кандидата. Русые волосы, голубые глаза, пухлые губы, на подбородке шрам небольшой.
— В поле работал, за скотиной ходил, с отцом товар возил.
— Драться приходилось?
— Да, третьего дня соседу, с дочкой которого я… глаз ему подбил, показать могу. Отец ещё и от этого вызверился.
— Похвально, — ходок разлил оставшуюся водку на две стопки и казал, — выпей, Владик, и иди пока домой. Завтра с утра найди меня, тогда и потолкуем серьёзно.
Они выпили. Соискатель должности встал со стула, вежливо попрощался и отбыл восвояси. Ник тоже не стал засиживаться, бросив на стол несколько монет, он с нечеловеческим усилием встал и нетвёрдой походкой отправился к себе в номер, где и завалился спать, даже не потрудившись раздеться и откинуть одеяло.
Глава третья
Открыл глаза он ближе к обеду. С благодарностью помянув Юзефа, Ник встал и направился к выходу. Нужно было отнести хабар к торговцу, если, конечно, тот никуда не уехал. Скупщики, приезжающие с Севера, — люди занятые, сегодня они здесь, а завтра уезжают к себе и либо оставляют за себя представителя, который ничего не может купить, либо даже никого не оставляют.
Два мешка оттягивали руки, благо Ставр расположился совсем недалеко, облюбовав под свою контору небольшой домик, задёшево выделенный им одним местным купцом.
Барыга оказался на месте, что не могло не радовать. Так и сидел у себя, что-то подсчитывая на бумаге. Был это немолодой двухметровый мужик, худой, как смерть, с обширной плешью и пышными бакенбардами, тронутыми обильной сединой. Увидев Ника, который привычно вошёл без стука, он попытался встать, но колени предательски заскрипели, поэтому торговец обошёлся приветливым кивком.
— Здравствуй, Ник, — таким же скрипучим голосом произнёс он, — да, знаю, ты тоже по мне соскучился и всё такое, потом расскажешь, выкладывай, что там принёс.
Ник вовсе не собирался говорить о чём-либо, кроме дела, а потому просто грохнул мешок на стол.
— Принимай, старик, и готовь серебро.
Вставив в левый глаз монокль, Ставр принялся тщательно перебирать находки. Твёрдосплавные детали сразу сложил в ящик, с этим ясно, по пятнадцать крон за каждую. Сто двадцать. Оптоволоконный кабель вызвал восторг, который торговец, впрочем, сразу задавил. Достав линейку, он размотал сокровище, измерил длину, с помощью примитивного штангенциркуля определил сечение, после чего объявил:
— Сотня за весь, — сказано это было таким тоном, что казалось, будто торговец делает ходоку просто невообразимую услугу. Вот только ходок был опытный.
— Две, — тут же заявил Ник, — а не хочешь, ради бога, я другого барыгу дождусь, провод лёгкий и много места в мешке не занимает.
Поняв, что не на того напрыгнул, и что он не единственный торговец здесь, через пару дней прибудут другие, один из которых точно отдаст две сотни, он вздохнул и сказал:
— Идёт.
Настал черёд ламп, если раньше их принимали практически на вес, то теперь настала эпоха прогресса. Торговец достал из-под стола некий предмет, похожий на аккумулятор от машины, выпростал из его чрева два провода и начал поочерёдно прикладывать их к контактам ламп. В итоге шесть он принял по двадцать, а две не стал брать совсем.
За алюминиевый пруток он, как и ожидалось, выдал три кроны. Всё. Четыреста сорок крон, двадцать два империала. Богатство, сопоставимое с заработком хорошего мастера за два месяца. При желании, можно накопить денег, купить жильё и тихо жить до старости, вот только желания такого у них отчего-то не наблюдается, а потому заработок будет спущен в кабаке за неделю или две, и частью истрачен на снаряжение, а потом нужда снова погонит ходока в путь.
— Вот это, — Ник сгрёб свой заработок и потянулся за мешком Карлоса, — посчитай отдельно.
Ставр занялся разборкой. Мешок Карлоса был меньше размером, но содержимое было куда более занятным. Начал торговец с конденсаторов. Проверка всё тем же прибором показала нечто, от чего глаза его загорелись алчностью.
— Полсотни за каждый, — сказал он внезапно, такая щедрость ему обычно несвойственна, — и если принесёшь ещё, то буду платить по восемьдесят, при условии, что сдавать все будешь лично мне.
Ник, подумав, кивнул. Ценность хабара для самого ходока определялась отношением массы и объёма к цене. Не так сложно отыскать хабар, сколько доставить его. Получать восемьдесят крон за цилиндрик, размером с половину пивной банки — предложение щедрое.
Приёмник, если это был действительно приёмник, бешеного восторга не вызвал, а вот тот факт, что он исправен, заставил торговца внимательно посмотреть на Ника.
— Где ты это взял?
— Не я, Карлос нашёл, он мёртв.
— Так вот, советую тебе сходить в те же места, где был он и пошарить там ещё. Не знаю, что он там раскопал, но предметы все, как новые, исправны, готовы к применению. Неси ещё, я в долгу не останусь.
После взвешивания украшений, торговец полез за деньгами. Сегодняшняя скупка влетела ему в копеечку, за вещи Карлоса вышло больше тысячи. Ссыпав империалы в матерчатый мешок, любезно предоставленный ему Ставром, Ник отложил его и сменил тему:
— Мне кое-что нужно, Ставр.
— Оружие? — догадался тот.
— Боеприпасы.
— Ты же, вроде, ружья не жалуешь? Или теперь передумал?
— Неважно, — вдаваться в подробности Ник не хотел, — порох и капсюли. Маленькие капсюли, вот такие.
Он продемонстрировал Ставру гильзу от револьвера.
— Можно сделать?
— Две кроны за штуку, — тут же заявил торговец, — а за три дам тебе их прямо сейчас.
— Так ты?..
— Именно, — Ставр противно захихикал, кое-кто из вас уже обращался с такой просьбой, на руинах изредка находят отличное оружие, а для него нужны капсюли. Так что? Три кроны — нормально?