— Ну что же, — вздохнул я. — Все понятно. На танк лучше не рассчитывать. Получим камуфляж, берцы, автомат и вперед. Дело знакомое.
— Зачем камуфляж и берцы? — удивился особист. — Если мы пока не можем протащить танк, то это не значит, что нам не по силам экипировать как следует двух ходоков. Получите киннеровскую спецброню, воде той, что используется спецназом. Дадим вам хорошие деструкторы с емкими батареями, средства наблюдения и связи, ну и прочее по списку. В таком снаряжении вам любой холод будет нипочем, киннеровская броня почти как скафандр, только очень легкий. Я же сказал — мы вас не бросим! Нам надо, чтобы вы дошли до конца и сделали дело, а не сложили голову из-за какого-нибудь пустяка, — с нажимом сказал легат. — Значит, вам предстоит тренировка и обучение, для ношения брони нужен навык. Ну и где-то еще через недельку готовьтесь к выходу на Дорогу. А мы с учеными пока займемся текущими делами. Проект одобрен Его Величеством, так что работы предстоит много. А сейчас — отдыхай. Кате привет от меня передавай.
Улыбнувшись напоследок, легат встал со стула и вышел из палаты, оставив меня в задумчивости сидеть на кровати. Похоже, впереди нас ожидали интересные времена.
И я не ошибся. Как и обещал Ситников, через два дня за нами пришли. Мы попрощались с доктором Иволгиным и, в компании неулыбчивого опциона из особого отдела, отправились в учебный лагерь. Снова была поездка на «метро», подъем на поверхность, затем неспешный полет в левитирующей платформе, закончившийся в долине недалеко от «стен» Диастра. А затем нас переодели в сборно-щитовой казарме рядом с танковым полигоном, выдав сразу три комплекта обмундирования: парадное, рабочее и повседневное. И я впервые надел на себя имперскую форму, с черно-синим флагом на плече комбинезона танкиста и знаками различия центуриона, встав в общий строй. В буквальном смысле встал — нас с Катей определили для прохождения курсов в сводную учебную танковую роту, и каждый день занятий начинался с общего построения.
Странное при этом было ощущение — раньше в армии я не служил. Более того, я сознательно и всеми силами ее избегал, причем успешно. Нечего мне там делать! Что за удовольствие умному человеку променять свою свободу на хождение строем и козыряние каждому хрену, у которого звездочки на погонах крупнее или в большем количестве, чем у меня? Я лучше дома за компьютером посижу и в игрушке юнитов погоняю, чем сам стану живым юнитом. И вообще — я интроверт и личность с богатым внутренним миром, чего мне делать в вооруженных силах? Там, таких как я, говорят, не любят. Правда, потом выяснилось, что на гражданке, если честно, свободы тоже не шибко много. А от того что у твоего начальника на работе нет погон, в отношениях мало что меняется. Все равно приходится делать «ку». А после того как я попал на Дорогу, я вообще о таких материях не задумывался. Но чего я сам от себя не ожидал, так это того, что мне в имперской армии понравится!
Мы с Катей учились в одном строю с офицерами-танкистами от декуриона до центуриона включительно, отправленными на краткосрочные курсы переобучения на киннеровскую технику. Кстати, медичка была там не единственной девушкой, в нашей сводной учебной роте таких было еще семеро. Почти все — фронтовики, ранее воевавшие на массовых русских танках, созданных без инопланетных технологий. Многие после госпиталей, народ опытный, серьезный и старательный. И находиться рядом с этими людьми, делая с ними общее дело, было приятно. Так же, как и управлять тяжелыми боевыми машинами. Тут не было места для глупой муштры, пустых придирок командиров и инструкторов, каких-то неприятных казарменных порядков, неуважения или чего-то в этом роде. Народ знал, зачем он здесь и учился старательно. Все понимали — с тем, чему они научаться им снова идти в бой.
Инструктора нас дрючили беспощадно, в день мы наезжали до полусотни километров на танкодроме. Стрельбы, взаимодействие в бою, преодоление препятствий, учебные бои. Работа за командира танка, за бортстрелка, за мехвода… Ценилось умение быстро оценить обстановку и принять верное решение, а на курсах нам раз за разом кроме основной учебной задачи подбрасывали интересные сюрпризы. Например, что надо делать командиру танка, если к нему выходит сдаваться в плен группа «джонов» с поднятыми руками? Как оказалось, кроме расстрела на месте есть еще несколько приемлемых вариантов в зависимости от обстановки и вводной. Но если зазевавшийся командир даст игравшим роль пленных статистам подойти поближе к машине, то один из них обязательно метнет муляж гранаты в люк и это будет «неуд». Мы с Катькой и приданным нашему учебному «барсу» мехводом — декурионом Потаповым, на этом чуть не погорели… На наше счастье, я заметил что побросавшие оружие «пленные» как-то слишком борзо приближаются к танку, захлопнул люк и начал орать по внешней связи, с трудом подбирая английские слова, что если кто-то сделает еще один шаг, всех положу нахрен. «Пленные» остановились, а я связался с поддерживающей нас пехотой, сдав им «джонов». В итоге инструктор, пусть и нехотя, все же поставил нам «удовлетворительно». В том числе и за то, что мы чересчур оторвались от взвода поддержки.
Единственное, что нас отличало от других курсантов, так это то, что нас с Катей не пичкали теоретической частью и ремонтными работами, вбивая лишь навыки управления и боя. Вместо этого у нас с медичкой были особые занятия — освоение спецброни, которое нам преподавали отдельно. И с ней тоже были свои проблемы. Не то чтобы носить киннеровские доспехи было слишком сложно, но навык для этого требовался. Словно катание на велосипеде, — нужна практика и еще раз практика. Эффективности спецназа от нас, конечно, не ждали, но все же следовало учить матчасть, хотя бы на минимальном уровне, чтобы не перепутать поилку со встроенной аптечкой, а управление кондиционером с кислородной маской. Также требовалось точно регулировать подстройку под себя силового каркаса и уметь управлять маскировочным блоком. Скажете это элементарно? Ничего подобного — броню для людей делали киннеры, и логика у них была своя, инопланетная. Сделано все удобно и по уму, но интуитивно понятный интерфейс — это не к ним.
Выматывались мы здорово, и физически и умственно, ночью я засыпал, едва касаясь затылком подушки. Ни о каком сексе и речь не шла, тем более что мы жили в разных блоках казармы, — я в мужском, а Катя — в женском. Кормили, правда, курсантов здорово, горячей пищей по усиленным нормам, но все равно, за двенадцать дней мы устали настолько, что когда пришел приказ заканчивать учебу и готовиться к выходу на Дорогу я чувствовал себя так, словно мне дали долгожданный отпуск. После учебки выход казался романтической прогулкой под луной.
Перед выходом мы опять попали в подземный госпиталь, в свою же палату, где нам дали одни сутки на то чтобы выспаться и прийти в себя. А на следующий день Ситников проводил нас в комнату, где уже стояли две смонтированные капсулы, вывезенные имперцами из Трокман Байолоджи.
Глава 3
— Ну что, Катюха, ты довольна? — оказавшись на Дороге, первым делом спросил я медичку. — Наша песня хороша, начинай сначала. Погода стоит самая чудесная, — ткнул я пальцем в зависшие над головой извечные серые тучи. — Пойдем топать ножками по дорожке дальше. Вы сами этого хотели, госпожа декурион!
— Не совсем так. Вы сами этого хотели, Жорж Данден! — тряхнула головой в ответ боевая подруга. — Ты ведь это выражение имел в виду? Ваня, не стоит надо мной подшучивать. А то я начну это делать над тобой. Мы оба поступили правильно, а прогуляться с тобой я всегда не против.
— Ты знакома с творчеством Мольера? — удивился я.
— Я вообще образованная особа, — улыбнулась девушка. — Ты до сих пор не знал? Семь лет учебы в классической гимназии Новгородской общины даром не проходят. Наверное, я пошла в мед именно потому, что меня в детстве чересчур пичкали литературой и историей искусств, как положено воспитанной барышне из хорошей семьи. Так что не будь так самоуверен, дорогой. Ученость в неуче несноснее всего, — весело рассмеявшись, показала мне язык медичка.
— Вот сейчас обидно было…
— Это тоже цитата из Мольера. Не принимай на свой счет Ваня, я просто так сказала, чтобы поддержать светский разговор о литературе, — продолжала улыбаться подруга.
— Что-то ты до хрена развеселилась, — нахмурился я. — Приказываю — отставить фривольности. Вперед шагом марш!
— Есть мой командир! Выполняю ваш приказ. Подчинение воле любимого — высшее доказательство любви, — хмыкнула вредная пигалица и зашагала вперед. Я, еще раз покрутив головой так, чтобы столб с отметкой «396» попал в объектив нашлемной видеокамеры для отчета, последовал за ней.
Хорошая штука — киннеровская броня! Во время нашего марша я еще раз в этом убедился. Толщина гибкого комбинезона чуть больше сантиметра, полный вес, включая шлем и ботинки, около одиннадцати килограммов. Вместе с расходниками, вроде экстренного запаса кислорода на двадцать минут дыхания, воды во встроенной фляжке, лекарств, киннеровского ножа «овод» и дополнительной усиленной энергетической батареи — двенадцать с половиной. При этом защищено почти все тело, класс бронирования позволяет удержать пулю с относительно невысокой энергией. Под выстрел из винтовки в упор в инопланетной броне лучше не подставляться, но вот от осколков, холодного оружия или пистолетных пуль она, по словам инструктора, защитит в большинстве случаев. Еще в ней можно спать на снегу, не чувствуя холода и ощущать себя комфортно в любую жару, градусов до ста. Маскировка почти идеальная, внешний слой-хамелеон спецброни сам подстраивается под местность. Герметичность настраиваемая — от проницаемых микропор по всей площади, чтобы не задерживать пот и теплообмен, до состояния наглухо задраенного скафандра. Правда, включенный обогрев или кондиционирование с маскировкой требуют энергии, вкупе с работающей электронной начинкой, а батарея на Дороге традиционно «подтекает». Но все равно, должно хватить надолго, если не расходовать заряд почем зря. Плюсом к спецброне идет мощный деструктор весом в пару килограммов и шестикилограммовый рюкзак, в основном с расходниками и едой, часть которой в выданных нам пайках — очень легкая, из сублимированных продуктов. Как говорится: стильно, модно, молодёжно… Тяжело? Учитывая, что вес бро