Всё-таки, я правильно сделал, что не стал торопиться. Несмотря на то, что на улице был день, солнце очень целеустремленно стремилось к закату. Мало-помалу рефлексируя, я решил никуда пока отсюда не идти, а готовиться к ночлегу. Пересплю с мыслью об этих камнях, может и придёт в голову что-нибудь путевое.
Я где-то читал, что ночью в горах холодно, поэтому решил в первую очередь заготовить дрова для костра. Распиливая полу брус, из которого был сколочен ящик, про себя невесело пошутил:
— Надо взять за практику брать с собой в прошлое такие сооружения. Хоть на дрова сгодятся.
Ближе к закату, вдоль уступа, на котором я находился, начал дуть несильный ветерок. И, если изначально у меня была мысль поставить палатку, то этот ветерок привёл меня в чувства и отогнал эту мысль, как будто её и не было. Ну его нафиг. Вдруг ветер усилится и из-за большой парусности палатки меня сдует вместе с ней в пропасть? Лучше уж помучиться, но чувствовать себя в относительной безопасности. Странно только, что здесь не работает не раз проверенное правило. На закате любой, даже самый сильный ветер, если не утихает полностью, то изрядно теряет свою силу. А здесь получается все с точностью до наоборот. Или может в горах все по-другому, и так и должно быть?
Из-за этого ветерка, который с наступлением темноты превратился в ветер, пришлось обходиться ещё и без костра. Зато теперь я точно знаю, что конкретно в этих горах ночью реальный дубак. Поэтому, не имея укрытия, на ночёвку лучше не останавливаться. До утра продрог, как будто заночевал на Северном полюсе.
Утром, не выспавшийся и злой, как собака, уже без особых раздумий, загрузившись, будто ишак, я побрел по уступу в сторону, противоположную той, где стоял ящик.
По ходу я согрелся, и хоть передвигался достаточно аккуратно, не торопясь, но довольно шустро оказался чуть ли не на другой стороне, теряющейся в вышине скалы, на которую мне не повезло угодить.
Здесь я обнаружил косяк в своей экипировке. Казалось, что мы с друзьями предусмотрели все, комплектуя баул. А вот про наличие нормальной верёвки никто из нас не подумал. Она сейчас ох, как пригодилась бы.
Дело в том, что по уступу я подошёл к месту, где в паре метров ниже обнаружил подобие неширокой тропы, плавно спускающейся вниз. Она как будто копировала мой уступ, но в отличие от него, позволяла спуститься с этой высоты и достичь дна ущелья.
Главное, что большая часть тропы неплохо просматривалась с места моего нахождения, и я определил её вполне приемлемой для перемещения. Проблема была только в том, чтобы перебраться с уступа на эту самую тропу. Будь в наличии верёвка, вопросов бы не возникло. А та я с трудом себе представлял, как буду перемещать туда баул. Сам-то спрыгну без проблем, а вот баул кидать боюсь. Вдруг он скатится в пропасть, а лишаться всех своих припасов как-то не готов.
До слез было жалко портить качественную вещь, но пришлось распускать на полосы часть палатки.
Надолго здесь я не задержался. Как только смог спустить на тропу баул, сразу же спрыгнул сам и продолжил движение. Теперь уж совсем по опасному маршруту. По большей части, эта тропа была в ширину сантиметров пятьдесят, но в некоторых местах сжалась до совсем уж мизерных значений, сантиметров в двадцать. Вот, где я натерпелся страху. Благо, что таких труднопроходимых участков было немного, и сами они были короткими.
Из-за того, что я двигался очень медленно и осторожно, спуск затянулся. Подножия этой скалы достиг уже во второй половине дня. Сверху это ущелье казалось узким, а протекающая по нему речушка вообще выглядела ручьем. На самом деле, ущелье было в ширину метров семьдесят, а речушка может метров пятнадцать, но зато со стремительным течением и кристально чистой водой. После короткого отдыха и лёгкого перекуса всухомятку, я направился по течению реки, рассудив, что она точно должна рано или поздно вывести меня на равнину. Прошагав метров пятьдесят, я оглянулся, чтобы окинуть взглядом место переноса, и с удивлением рассмотрел высоко вверху свисающую часть ящика со снарядами. Получается, что я, двигаясь по тропе, полностью обогнул эту гору.
Поудивлялся, конечно, но так как особой помощи от этого открытия ждать не приходилось, то просто продолжил свой путь.
Шагать было не очень комфортно из-за обилия обломов камней на дне ущелья. Приходилось тщательно выбирать места, куда можно поставить ногу, поэтому двигался я очень неторопливо.
Уже в сумерках устроился в небольшом углублении скалы, снова перекусил бутербродом с салом, да и завалился спать, укутавшись во всё, во что только можно.
В этот раз холод так не терзал, как прошлой ночью. Поэтому, я вволю выспался и поднялся довольно поздно. Кушать почему-то совершенно не хотелось, по-быстрому решив вопросы с гигиеной, я продолжил свой путь.
Ненавижу горы. Я это осознал уже на третий день пути, когда местность стала хоть как-то меняться. Сначала незаметно глазу, плавно начал изменяться цветовой фон. Горы стали отливать серо-красным оттенком. Потом начали появляться вкрапления зелени, притом, почему-то довольно высоко. Поэтому определить, что там растёт, не получалось. Вот когда пожалел, что в наличии нет бинокля. А к концу третьего дня ущелье чуть расширилось, пошло как бы на понижение, и далеко впереди появилась возможность рассмотреть горные вершины, которые находились гораздо ниже точки, в которой я пребываю.
Я только и подумал, глядя на это безобразие:
— Это на какой же высоте мне повезло здесь появиться?
На следующий день, ближе к обеду я услышал шум водопада. А уже в сумерках почти добрался до конца ущелья.
Утром я даже не знал, смеяться мне или плакать. Конец ущелья выглядел огромным, расширяющимся к основанию уступчатым обрывом. При этом высота от уступа к уступу была приблизительно метров тридцать.
Радовало то, что внизу просматривалось изобилие зелени, и огорчало, доводя до отчаяния, что я не видел возможности спуститься даже с первого обрыва, не говоря о последующих.
Нет, страшного ничего не случилось. На крайний случай, всегда можно вернуться домой. Но, кто бы знал, как мне не хочется этого делать.
Помимо того, что я помню о возможности стать кузнечиком, прыгающим без толку по мирам, совсем не хотелось возвращаться, не испробовав все возможные варианты.
Желательно было бы узнать, в каком времени я побывал. Несколько часов потратил, пытаясь найти варианты решения возникшей сложности со спуском, но приемлемых вариантов так и не обнаружил.
Даже, если я порежу на верёвки все имеющееся у меня тряпье, до последней нитки, этого не хватит, чтобы преодолеть обрыв. Задумчиво жуя сухую крупу, чтобы хоть как-то утолить голод, я обратил свой взор на реку, и даже передернулся от пришедшей в голову мысли.
Река, падающая водопадом на нижний уступ, за годы своего существования выбила основательное углубление в месте своего падения. Эта своеобразная природная чаша, судя по всему, была довольно глубокой. Вот у меня и появилась мысль — просто спрыгнуть в это углубление, и таким образом, преодолеть непроходимое препятствие.
В этот день я так и не решился принять какое-либо решение. Хотелось плюнуть на все и просто вернуться домой. Только природное упрямство не позволило сделать этого сразу, не раздумывая. Честно сказать, наверное, стоило бы поступить разумно, и не рисковать. Но, с другой стороны, никто ведь не даст гарантию, что в следующий перенос не станет ещё хуже.
Ночью я спал беспокойно и утром чувствовал себя не очень. Нет, физически я был здоров, а вот морально…
Накрутил себя до нельзя, начал психовать. А когда я психую, то часто совершаю необдуманные поступки. Вот и сейчас подумал:
— Да какого хрена я маюсь, как баба перед первой брачной ночью? Разобьюсь, перенесусь домой и излечусь.
С этими мыслями я привязал к баулу все, что можно привязать. Сам баул тоже привязал к руке полосами палатки, но так, чтобы он не мешал выплывать из глубины чаши. Примерился и прыгнул.
Знакомое по прыжкам с парашютом чувство полёта, сильный удар ногами о воду, а потом гораздо слабее о дно, и я, оттолкнувшись от этого самого дна, вынырнул на поверхность.
Все получилось, и первый уступ я преодолел. Вот только радоваться этому не пришлось, потому что речка, здесь стремительно текущая по относительно узкому желобу, активно потащила меня вместе с баулом к следующему обрыву. Не подумал я о подобном раскладе, и ухватиться, чтобы задержаться, и таким образом избежать падения, было не за что. Дно, как и стенки желоба, казались отшлифованными, подобно паркету у хорошего хозяина.
Этот аттракцион я не забуду до конца своих дней. Не раз и не два появлялось желание свинтить отсюда домой, и только ледяная вода, играющая моим телом, как щепкой, и мешающая сосредоточиться, чтобы пожелать вернуться, не позволила этого сделать. Тысячу раз я обозвал себя бараном и попрощался с жизнью. Даже, когда все это закончилось, и меня обессилевшего вынесло на усыпанную голышами отмель, я продолжал самоистязание, матерясь и дурея от своей тупости.
Далеко не сразу до меня дошло, что все обошлось благополучно, и пора бы уже вылезать из воды, чтобы на суше оценить последствия этого водного слалома. А, когда дошло, вставая и выбираясь из воды, я начал хохотать, как ненормальный. Почему-то очень смешными показались эти покатушки вместе с переживаниями. Накры отходняк, и сильный, судя по реакции на спасение.
Напитавшийся водой баул, я тащил за собой волоком, то и дело оскальзываясь на мокрых окатышах. Когда окончательно выбрался на сухое и слегка успокоился, появилось желание осмотреться, куда же я в итоге приплыл.
Что сказать? Грустно, уныло и бедно. Грустно от того, что определиться и выяснить, что это за горы мне не удалось. Уныло из-за надоевших горных пейзажей. Вся разница с ранее созерцаемым только в том, что сейчас были хорошо видны горные заснеженные вершины, до этого скрытые облаками. Те пики, которые я видел из ущелья, оказались, если так можно выразиться, высокими обломками скал, раскиданными по горной долине. А бедно относится к местной растительности, незнакомой и чахлой, представленной, по большей части, кустарниками.