Он уже стал подумывать, что зря связывается с этим актёром. Живя анахоретом в добровольном изгнании, Хиркус нажил искажённую психику. В группе, создаваемой Иваном, он может стать помехой. Но раз уж уже предложил, то надо сделать хотя бы так, чтобы отбить у него всякие поползновения к вольнице.
– Вот как?!. – неприятно для себя удивился Хиркус.
– Вот так! – в тон ему отозвался Толкачёв. – У каждого своё, но это, когда он сам по себе. А у всех вместе – общее. Решения принимаем сообща, и нравятся они кому-то или нет, но их надо будет выполнять. Это закон!
По лицу Хиркуса можно было читать, что у него твориться на душе. Он сомневался и негодовал, но резкость КЕРГИШЕТА ему импонировала.
– И ты, конечно, командир? – наконец спросил он с нескрываемой поддёвкой.
Арно, молча наблюдавший сцену укрощения артиста «всех времён и народов», хмыкнул.
– Естественно, – без тени наигранности сказал Иван. – И не только командир, но и ответственный за то, чтобы все мы вернулись в наш мир живыми и здоровыми. Поэтому моё слово – тоже закон!
«Кто знает, – хотелось при этом добавить Ивану хотя бы самому себе, – исполнятся ли его слова о благополучном возвращении».
– Ну, хорошо. Я согласен. – Сказано это было Хиркусом так, словно речь шла о безделице, достойной упоминания, разве что за чашкой чая. – Но согласятся ли остальные, что я пойду с вами. Кто они?
– Согласятся! – заверил Иван. – А кто они? Нас немного. Вот один, – указал он на Арно, – ещё дон Севильяк и Джордан из Кап-Тартара…
– Кто?!. – вскричал Хиркус, театрально закатывая глаза. – Этот болтун? – Руки его поднялись вверх. – Который ничего не понимает в искусстве? Которому наплевать на движения души и тела…
Арно откровенно захохотал, Иван подавил улыбку. Ну, Джордан! Всех, похоже, достал, всем чем-то насолил, даже этому, гордому в своей исключительности ходоку.
– Может быть, – прервал его Иван и не дал развить тему, – присоединится кто ещё другой. Впрочем, четверо – прочное звено для подобных дел. Вся история тому учит.
– Аминь! – неожиданно произнёс Хиркус.
Иван даже вздрогнул.
Ходоки в своей массе к различным верованиям, если только они не подвязывались на этой стези, как, например, Перкунас или создатель собственной религии Дигон, относились с прохладцей, а то и со скепсисом. Да и как они могли верить во что-то сверхъестественное, если обожествляемый субъект чаще всего никогда не появлялся в этом мире. Или напрочь был лишён всех тех качеств, приписываемых ему через годы.
А сами ходоки, из-за присущей им особенности появления и исчезновения, как раз и служили прообразами морока и всякой чертовщины.
Может быть, поэтому они практически никогда не упоминали религиозных догм и имён богов, за исключением, естественно, фразеологизмов, а также не божились, не накладывали на себя аскезу, не щеголяли словечками, присущих верующим. Во всяком случае, к таким относились известные Ивану ходоки и временницы. Тем более, те, кого он собирался взять с собой.
Правда, у Джордана на языке могло появиться всё, что угодно, вплоть до упоминания о нелюбви богов к тем, кто идёт против их воли. Но к выходкам ходока из Кап-Тартара Иван уже привык, да и не был тот верующим.
Вот почему иметь в команде религиозно настроенного человека он не то, чтобы не хотел, а просто всегда считал: повернувшийся к Богу, всегда забывает о людях! Вся история человечества пестрит примерами. Нет такого преступления, которое не совершалось бы во имя Бога. Напротив, вся пыточная техника, чтобы терзать человеческую плоть, придумана и воплощена на практике в миллионах случаях, именно во имя этой цели.
– Верующий? – спросил Иван.
– Не придирайся к словам, КЕРГИШЕТ. Я – актёр!
– Верующий?
– Имеет значение? И потом, что значит, верующий? Ты ведь тоже во что-то веришь. Таким образом, тоже верующий. Нет людей не верующих! Ты это, КЕРГИШЕТ, брось! Нельзя людей делить по этому признаку. Ты же хочешь, если возьмёшь меня к перлям, чтобы я тебе верил? То-то! А «аминь» употребляется, да будет тебе известно, в тех случаях, когда хотят…
– Знаю, – буркнул Иван, недовольный собой.
Было отчего. Какой этот Хиркус верующий? Обычный ходок во времени. Для него нет Митры и Диониса, Осириса и Иисуса. Зато верит, наверное, во всевозможных призраков, в бесчисленное множество тварей, настоящих и придуманных, что бродят по дороге времени и нападают на ходоков. А кто в них не верит? К тому же, не все, но кто-то иногда встречался с ними, как это случилось с ним самим при поиске Напель в ущелье трёхглазых.
Арно воспользовался паузой, потянулся власть и сказал:
– Любишь, КЕРГИШЕТ, пофилософствовать. По мне, мир надо принимать таким, каков он есть, а не выдумывать его. И его, – он кивнул на взъерошенного Хиркуса, – не переделать. Ты ему в одно ухо…
– Ты тоже горазд порассуждать. Только, видишь ли, мы с тобой в разных школах и вузах учились, оттого по-разному воспринимаем и мир, и время, и людей.
– Ты меня с кем-то спутал. Я ни в школе, ни в вузе не учился. Это ты у нас один такой. Вот и мудрствуешь. А почти все встали на дорогу времени, будучи ещё детьми. Так что и школа, и пресловутый вуз у нас затерялись в поле ходьбы.
Начав высказываться будто бы назидательно, Арно к концу говорил уже с печалью в голосе. Иван его понимал. Воспитанник поля ходьбы и ходоков – что может быть ещё несуразнее? Оттого все они – ходоки и временницы – с вывертами, по его глубокому убеждению, в мозгах, в рассуждениях и поведении. Вот из них-то и получились анахореты, заговорщики, страдальцы…
– Ладно. Мы что-то говорим не о том, – Иван, непроизвольно подражая Арно, потянулся. – Хиркус, приходи ко мне завтра. Да… В общем, на другой день после того, когда ты у меня побывал. Я хорошо объяснил?
– Понятно. Слушай, КЕРГИШЕТ, давай возьмём ещё Жулдаса.
– Это того…– вспомнил Иван, – что был у Аранбаля.
– Он.
– Я ему однажды рожу набил… Нужен ли?
Хиркус улыбнулся, улыбка не красила его.
– Слышал я эту историю. Но, что-то Жулдас темнит. Он же хороший боец, знает приёмы борьбы. А ты его…
– Я тоже не лыком шит. И я его прихватил на дороге времени.
– Он после того ушёл от Аранбаля. А стоит ли брать…
– Не тяни, – прервал наступившую паузу Иван.
– А ты с ним поговори.
– Поговори… И ты, конечно, знаешь, где он теперь затаился?
– Обосновался. Так правильнее будет. Но тайны в том нет. Многие знают, где он сейчас.
– Ну да. Совсем недавно никто не знал, а теперь знают многие, – насмешливо констатировал Иван.
Так оно и было.
– Всё правильно, – подтвердил слова актёра Арно, не замечая иронии КЕРГИШЕТА. – После встречи с тобой он некоторое время сидел мышью, а сейчас ждёт удобного случая встретиться с тобой и поговорить.
– Ага! И ты, стало быть, решил выступить его адвокатом?.. Я шучу! Ладно, приводи его. А там видно будет. Хиркус, до завтра!
– Мне надо столько успеть сделать, что твоё завтра для меня растянется на месяц. Так что лучше, до встречи.
– Тебе виднее…
Проявились в полутёмном помещении, вне которого, по-видимому, стояла страшная жара. После свежего горного воздуха, здесь можно было задохнуться от его спёртости и противных запахов.
– Фу! – вдохнул и выдохнул Иван. – И это, как ты сказал, почти конец двадцатого века? И центр города?
– В двадцатом веке как раз такие города и такие их центры повсюду. Не в том суть. Это прямой путь к Жулдасу.
– Оно и видно. Через пыль и вонь к звёздам, так сказать. Будем его здесь ждать?
– Почему же? Вот дверь. Сейчас…
Арно гулко стукнул в филёнчатую дверь дважды, подождал и добавил ещё три стука.
– Конспираторы…
Ивану показался забавным такой путь к местонахождению ходока – через время, пространство, заброшенный чулан или склад и, наконец, условный стук в дверь.
– Зато чужие не ходят, – важно заметил Арно.
За дверью послышался скрип половиц.
– Не знаешь, Жулдас встречался с перлями? – спохватился Иван, вспомнив разговор с Учителями, что не всякий ходок рад встречи с ними.
– Встречался, – успел сказать Арно. – Кто с ними не встречался?..
Дверь легко и бесшумно растворилась. В проёме показалось улыбающееся лицо Жулдаса, приходу гостя он был явно рад. Но, заметив за плечами Арно Толкачёва, отпрянул в глубь небольшой прихожей.
– Не бойся, – спокойно, даже с нотками снисходительности, сказал ему Арно. – Мы к тебе по делу.
Поколебавшись, Жулдас пригласил:
– Входите, если по делу, – и, пятясь спиной, открыл противоположную дверь, старую и скрипучую. – Сюда.
Комната, куда вошли гости, была большой, но уютной. Всё здесь стояло на нужных местах, было подобрано по цвету и размерам. Хозяин имел хороший вкус.
И здесь стояла прохлада.
– Кофе, чай, – голосом официанта спросил Жулдас, когда ходоки сели в удобные кресла вокруг низкого столика.
Иван отказался, качнув головой. Он хотел что-нибудь выпить, но ждать, когда на столе появится тот же чай, ему не хотелось, так как рассиживаться здесь долго не собирался. Арно, глядя на него, тоже отказался, напомнив:
– Мы по делу.
– Ну-у… Тогда давайте по делу, – неохотно согласился Жулдас.
По его выражению лица было видно, что он обижен за попрание законов гостеприимства.
Он расположился напротив Ивана и выжидающе посмотрел на него.
После памятной встречи у Аранбаля, он до сих пор не мог для себя понять, – что с ним тогда произошло? Почему он так легко сдался вот этому ходоку? Ведь тот тогда сумел не только поймать его прямо на дороге времени, но и с позором вырвать в реальное мир?
Внезапность с его стороны или подавляющая сила?
За свою длинную, полную приключений жизнь, Жулдас вступал в смертельную схватку десятки раз. Характер у него был такой неуживчивый. Противники были разными, порой серьёзные, подстать ему самому по опыту и сноровке. Но он не проигрывал никому.
А тут, как наваждение какое-то случилось. В поле ходьбы, где Жулдас всегда себя чувствовал в безопасности от встречи с желающими ему отомстить или ещё раз померяться силами, внезапно и стремительно появляется некто и… Получил непредвиденный удар по скуле, а потом будто собачка на верёвочке… А ведь нападали они с Олисавой первыми.