Наконец, исчезали все…
Сейчас у тех, кого недавно видел Иван в Лондоне, даже у подонков, напавших на него, оставались считанные дни бытия.
Своими размышлениями Иван не стал делиться ни с кем. Не потому что считал себя выше своих товарищей по способности анализировать обстановку, но лишь из-за того, что полагал лишними такие разговоры. В конце концов, находясь среди стражников отряда Эдварда, им захочется обсудить этот щекотливый момент, а этого делать не следовало. И потому, что подобные разговоры выйдут за пределы его команды и неизвестно как они воздействуют на окружающих, и потому ещё, что знание положения дел могло повлиять на их собственное поведение.
Конечно, когда грядёт самое ужасное – кончина мира, он поделится с ними наблюдениями и со своими предположениями.
Но чтобы не упустить наступления этого мгновения, ему придётся время от времени выходить в поле ходьбы и смотреть, что в нём происходит. Для этого надо будет находить веские причины, чтобы убедить стражников в необходимости таких его действий, тем более что придётся становиться на дорогу времени со всеми ходоками. Иначе они могут растеряться как в многолюдстве города, так и в руинах.
Решив таким образом вести себя впредь, Иван распорядился:
– Будем выходить здесь!
Реальный мир встретил ходоков сплошными развалинами и свежей погодой. Дул пронизывающий ветер, его завывание тревожно и гулко отдавалось эхом от ещё не рухнувших стен, давило на слух.
Ходоки долго стояли потерянной группой среди хаоса, разрушенного и оставленного людьми, предместья города.
– Да уж, здесь местный народ точно сошёл с ума, – высказал общее мнение Жулдас.
– И погодка здесь такая, что не протухнешь. Брр!.. – отметил Хиркус и из-подо лба посмотрел на Ивана, словно просил извинение за высказывание.
Что ему сказал или наговорил КЕРГИШЕТ, когда вернулся за ним в прошлое, для всех, кроме них двоих, осталось тайной. Но артист «всех времён и народов» предстал перед командой с неестественно вытянутым лицом трагика, однако уже не ради той роли, которую он играл, а по вполне житейской причине.
Сейчас он каждый свой шаг и произнесённое слово сверял с мнением КЕРГИШЕТА или с его миной на лице.
Но Ивану было не до тревог и осторожности в поведении, хотя Хиркус иносказательно, но вполне определённо отозвался о погоде.
Ещё пять дней назад здесь было по-летнему тепло и солнечно.
Сейчас же стояла середина дня, но чувствовался морозец и пронизывающая до костей мозглость воздуха. Под ногами слякоть. Руины покрыты влажной плёнкой. Уцелевшие фрагменты стен всё ещё искрятся от сильного мороза, случившегося, по всей видимостью, ночью.
Ходоки, одетые по-походному, тем не менее, в тайне пожалели, что не надели что-нибудь на себя из тёплых одежд.
– КЕРГИШЕТ, будем стоять, замерзнем, – сказал, притоптывая и похлопывая себя по плечам, Арно. – Да и мог бы предупредить, что здесь не южный берег.
– Здесь, – сказал Иван, посмотрев на Арно, – было намного теплее. И… – он в задумчивости коснулся большим пальцем подбородка. Холод он ощущал не менее других. – Что, если это предвестник умирания? И вначале здесь всё замёрзнет? То есть…
– Ты хочешь сказать, – вклинилась Шилема, – что перли не исчезнут в одночасье?
– Именно! – воскликнул Иван. – Но тогда все разговоры о том, что они, приходя в наш мир, становятся как бы минами замедленного действия, не совсем правдивы. Не правдивы по своей сути,.
– Симон тебе показывал, – напомнил дон Севильяк. Похоже, только он не страдал от холода, оттого стоял в свободной позе с грудью нараспашку. – Целые селения погибали.
– Да, показывал. Но он ведь тоже не уверен, что это были именно перли.
– Тарсены… или тарзи? – Шилема поёжилась от воспоминания недавней схватки с тварями и холода.
– Всё может быть, – рассеянно ответил Иван. – Будем отсюда выбираться. Нас ждут… – он обозрел округу и указал рукой направление, – пожалуй, там.
Назначая точку зоха для выхода в реальный мир, он упустил из вида возможные затруднения, возникшие из-за практической непроходимости руин. Его тогда волновало лишь одно, чтобы появиться здесь без свидетелей со стороны, то есть в стороне от назначенного места встречи с Эдвардом и его стражниками.
Теперь он запоздало понял, что несколько погорячился. Можно было выйти и поближе. Но о своей промашке вида не подал, и уверенно повёл команду через груды камней, завалы, под готовыми рухнуть на неосторожных путников стенами.
Самой дороги как будто всего ничего, с пол километра. Но только часа через полтора ходоки, перемазанные глиной и гарью с ног до головы, усталые и помятые, вышли к памятному Ивану пятачку среди руин. Замёрзший труп убитого им любителя пострелять торчал ногами из-под каменной насыпки. Кто-то уже опробовал свои зубы на них, грызя икры.
– Нас должны ожидать здесь. У трупа этого неудачника.
Хиркус брезгливо отвернулся. О том, что неудача погибшего была делом рук КЕРГИШЕТА он, естественно, не знал.
– Варвары! – изрёк он театрально. – Не придав его по-настоящему земле, они убили не только его, но и себя. Им откликнется там, – он поднял лицо вверх, – на небесах.
– Здесь таких, как он, сейчас через шаг, – кинул ему Иван. – А этот сам виноват…
– Чем?
– Тем, что тебя не спросил, – густо за Ивана ответил дон Севильяк.
– Здесь и небес скоро не будет, – заметил Жулдас.
Дон Севильяк захохотал. Невдалеке с грохотом обвалилась стена.
– Ты, Джек? – из-за камня показался Эдвард.
За ним застыл с настороженным лицом Берут, готовый расстрелять любого, кто появится здесь в неурочное время и без договорённости.
– Я, Эдвард! А ты, Берут, опусти свою пушку! Ненароком пальнёшь, – отозвался Иван. И обратился к своей притихшей и тоже готовой отстреливаться команде на языке ходоков: – Это они. Не расслабляйтесь. И ведите себя проще.
– Эй! – крикнул во весь голос Эдвард и вышел с Берутом из укрытия. – Это Джек! Все ко мне!
На встречу с Джеком предводитель стражников привёл весь свой отряд, что несколько удивило Ивана.
«У них что, подумал он, иных дел нет, как всем идти сюда по бездорожью? Не такое уж важное событие, если ещё одна небольшая по численности группа, вольётся в отряд. Так нет же, пришли все. К чему бы это?»
Несколькими минутами спустя вокруг ходоков толпилось не менее трёх десятков вооружённых автоматами стражников. Они, не скрывая своего изумления, разглядывали команду, приведённую Иваном с большим интересом. Им, действительно, было на что посмотреть. Не считая Шилемы и Джордана, жмущихся ближе к КЕРГИШЕТУ, перед ними красовались почти двухметровые здоровяки, которых не коснулись ни голод, ни переживания, связанные с осознанием кончины мира.
Особенно выделялся дон Севильяк, с удовольствием подставлявший себя так, чтобы его хорошенько рассмотрели со всех сторон. Его нагловатые на выкате глаза рыскали по хлипким фигурам стражников. Порой он не стеснительно похохатывал, отмечая какую-нибудь деталь или несуразицу в одежде или облике местных бойцов.
Арно и Жулдас держались скромнее, но их монументальность также покоряла перлей.
Зато Хиркус принял позу чтеца-декламатора, скрестил руки на груди и снисходительно посматривал на новых, не знакомых ещё с его талантом, потенциальных зрителей. Погибающий мир подвигнул его на высказывание, приличествующее, как ему казалось, моменту.
– Ту би о ноу туби, – изрёк он внушительным хорошо поставленным голосом начало монолога Гамлета.
– Хиркус! – нахмурился и прервал его Иван. – У них этого «быть или не быть» через край. Не усугубляй!
Но оказалось, что фраза Хиркуса всем понравилась.
– Хорошо сказано, – восхищённо отозвался Эдвард. – Он у тебя что, философ?
– Какой, к чёрту, философ? Болтун! Ты не обращай на его высказывания внимания.
– Не скажи, Джек. Так красиво и точно отобразить наше положение может только настоящий философ или поэт. Быть или не быть… – посмаковал он фразу.
Иван с грустью понял, что здесь, в этом параллельном мире, Шекспир, возможно, не родился и, значит, не создал своих вечных произведений. А, может быть, высказался совершенно иначе, и гамлетовский вопрос здесь звучит совершенно по-другому или как-то не так. Или всё значительно проще: Эдвард никогда не читал Шекспира и не ходил по театрам.
Это открытие напомнило ему прошлый разговор с Эдвардом, когда тот упоминал названия совершенно незнакомых стран и континентов в его мире, и заставило по иному взглянуть на задуманную им экспедицию ходоков сюда, в этот чуждый им мир. Здесь надо держать ухо востро, чтобы не наговорить лишнего.
– Мне твои ребята нравятся, – говорил тем временем Эдвард. – Ну, а если они стреляют так же, как и ты, то нам, пожалуй, не будет равных среди других стражников. И нашему отряду смогут доверить непосредственную охрану лаборатории Пекты, когда мы туда дойдём. Да, Джек. Это для нас хороший шанс.
Он не стал заниматься расшифровкой, что подразумевает под шансом, но Иван как будто его понял правильно. Появилась реальная возможность попасть отряду Эдварда вовремя, в нужное место и воспользоваться одними из первых временным каналом, создаваемым Пектой.
– А если не доверят? – поинтересовался Иван, так как в поведении и в словах Эдварда просматривалось совершенно новое какое-то отношение к доверенному ему делу.
Всё-таки прошедшие пять дней стали для командира отряда, наверное, не простыми, перевернувшими все его представления о своём предназначении в эти суровые для его мира дни. И Эдвард подтвердил его подозрения.
– А если не доверят, то… – он помедлил, повёл вокруг тоскливым взглядом и, понизив голос, чтобы слышал только Иван, сказал: – Будем пробиваться на свой страх и риск. Я надеюсь, что и тебя и твоих, – он повёл рукой в сторону ходоков, – такой вариант попасть во временной канал Пекты тоже устраивает? Правда… – Он пожевал губами, снова огляделся. – Знать бы точно, где он его создаёт и когда создаст.