Иван выругался. Какая с его стороны беспечность. Терзал себя ненужными мыслями, позабыв, где находится. Всё какие-то представления, будто играет в игры. А тут далеко не игра. Хорошо, что ещё повезло, и он не выскочил прямо под огонь автоматов. Когда он, наконец, поймёт, что здесь идёт война не на жизнь, а на смерть? Поэтому и себя надо вести соответственно.
Он перешагнул через убитого и сделал несколько коротких шагов в сторону, откуда тот появился. Наконец ему открылась прогалина в руинах. Вокруг неё-то и кипел бой, центром которого оказался броневик. Такую машину Иван видел только в кино: впереди колёсная пара, а вместо задних колёс – гусеницы, одну из которых нападавшим или обороняющимся удалось разорвать.
Из кузова машины кто-то отстреливался, но против них работали десятки автоматов. Так что не прошло и двух минут, как всё закончилось.
К броневику из-за завалов потянулись какие-то вооружённые люди. Человек сорок. Одетые в одинаковую камуфляжную, но до черноты замазанную форму, они, тем не менее, выглядели не нечаянным сбродом вояк, явно не связанных между собой дисциплиной или какой-то иной общностью. Подходили по одному, парами, редко в большем количестве сразу. Сгрудились у машины. Двое забрались в кузов и стали оттуда выбрасывать какие-то мешки и передавать вниз ящики, возможно, с боеприпасами, как определил Иван по конфигурации этих ящиков.
Неожиданно от толпы отделился один из вояк и прямиком направился в сторону Ивана. Что его потянуло сюда, Ивану было невдомёк, но, по-видимому, решил проведать, что случилось с его товарищем. С тем, с которым столкнулся Иван.
Ходок отступил почти до того места, где лежал убитый и затаился.
Встретить и обезвредить человека, пришедшего посмотреть, где нашёл смерть его дружок, Ивану удалось быстро. Дело техники. Он подхватил обмякшее тело и, перебросив его через плечо, вернулся к своим ошеломлённым товарищам.
– Где ты его подобрал? Опять принёс, – напомнил Арно вчерашний эпизод, когда Иван отнёс к кострам стражников обессиленного человека.
– Это кто? – спросил Жулдас. – Он живой?
– Сейчас узнаем, – отдышавшись, сказал Иван и попытался привести в чувства пойманного вояку. – Ты, Жулдас, лучше пойди и посмотри, чтобы сюда больше никто не заявился. Их там много.
Жулдас постоял, соображая, насколько просьба Ивана важна, но посмотреть всё-таки пошёл.
– Опять не рассчитал, – глядя на потуги Ивана, осудил Арно. – Ты, КЕРГИШЕТ, своей силой управлять не можешь. Мог бы и полегче приложиться.
– Сходи сам, – огрызнулся Иван. – Помоги вот, а то рассуждать ты мастак…
– Давай посмотрю я, – предложил Хиркус. Он склонился над человеком, потрогал его за руку, подёргал за ухо. – Сейчас очухается.
Наконец, незнакомец, словно повинуясь подсказке Хиркуса, пришёл в себя. Он быстро и ненавидяще осмотрел ходоков, на губах его появилась презрительная улыбка, словно не его только что обеспамятствовали, а теперь окружили плотным кольцом, а это он командует некими, не вызывающими уважения, субъектами.
Глядя на него, Арно вдруг пробормотал:
– Лучше бы ты его прибил сразу.
– Почему это? – поинтересовался Иван.
– Сейчас узнаешь.
– Да о чём ты? – воскликнул Иван, задетый за живое. – Что я, бандит какой, что ты так мне…
Его перебил пришедший в себя незнакомец.
– Вы думаете, – проговорил он высоким голосом, – что вам удастся нас опередить? Или дойти живыми? Ха!
Он сплюнул, даже не поворачивая головы. Плевок повис у него на ухе, медленно сползая к земле.
– А кто вы такие, что вас нельзя опередить? – спросил Хиркус, пока Иван думал, как приступить к допросу «языка».
О нём он думал только так. Есть противник, значит, есть и «язык», который может рассказать, кто они такие и почему напали на бронетранспортёр? Да и надо бы пленника посадить, а то лежит бревном, а они над ним стоят столбами…
– Кто мы?.. Несчастный!.. – в его высказывании ощущался сарказм. – Мы – карающая рука Создателя.
– Ага, – озадачился таким неожиданным ответом Хиркус. – И против кого эта карающая рука направлена?
– Против всех! Расплодившихся так, что Земля не выдержала и в проклятиях решила покинуть навсегда этот грешный и развратный мир. Мы её помощники. Мы очищаем от плесени и тварей, испоганившей её святое лоно!
– Понятное дело, – угрюмо кивнул Иван. Ему речь «языка» показалась созвучной с предыдущим его высказыванием. – Создатель сам натворил, а теперь решил обвинить свои же создания. И это известное дело. С него-то взятки гладки, а мир, придуманный им же, пусть рухнет. Так что ли?
Резкое высказывание Ивана пленнику не понравилось. Лицо его передёрнула злобная гримаса.
– Ты сдохнешь в первую очередь! – процедил он сквозь зубы, сжатые так, словно он хотел их вогнать в дёсна. – У Гхора длинные руки. Он тебя ими придушит…
– Гхора! – воскликнул, как громом поражённый Иван. – Какого Гхора? Этого… – он задохнулся.
– А, жалкая амёба и гнусная тварь! Знаешь, значит. Трепещи! – заорал воин Создателя и стал подниматься.
– Кто такой Гхор? – нагнулся над ним Иван, схватил за грудь и стал трясти пленника, как куклу, готовый вытряхнуть из него душу.
Он теребил бандита, а у самого саднила ягодица – напоминание о тычке Гхора бамбуковой палкой там, за Поясом Закрытых Веков.
Он уже о нанесённой тогда обиде стал постепенно забывать, но она дала о себе знать.
Такого яростного натиска со стороны огромного, мало похожего на амёбоподобную тварь, человека, «язык» совсем не ожидал. Он часто заморгал глазами, словно проснулся от дурного сна, а наяву – ещё страшнее.
Да и всё, что он только что говорил, больше походило на высказывание, вбитое в его голову насильно с тем, чтобы в любом случае нагло и уверенно воспроизвести его, не задумываясь ни о содержании, ни о последствиях.
Может быть, для кого-то этого было достаточно, чтобы испугаться или поразмыслить – следует ли с воинами Создателя, ведомого известным каждому Гхором, связываться? Не лучше ли бежать от него подальше?..
С этими, захватившими его людьми, не произошло. Напротив, действительность оказалась такой, что в карающей руке Создателя оказался он сам. Оттого превратился в обыкновенного, испуганного неизвестностью исхода своего пленения, человека, мало понимающего, что на самом деле твориться вокруг него самого и, в частности, в том мире, в котором он до того жил.
Минут десять пристрастных вопросов, и стала вырисовываться такая неприглядная картина.
Банда, организованная неким военным, скрывшим своё истинное имя под кличкой Гхор, означавшей как будто нечто подобное понятию – Очиститель или Стиратель лишнего, взяла на себя миссию уничтожения ненужных, по мнению предводителя, людей, которые стремились к Пекте. Бандиты под руководством Гхора, сокращая численность претендентов на попадание во временной канал, надеялась таким образом очистить к нему дорогу только для себя. Всё остальное: «карающая рука Создателя», «проклятие Земли», «плесень и твари» – выступало идейной подоплёкой творимому бандой преступлению. Она начисто выметала из их сознания и сердца жалость к кому бы то ни было, угрызения совести за содеянное, да и всё человеческое.
– Я этого Гхора из-под земли достану и размажу его по ней так, чтобы даже поскользнуться было не возможно! – в ярости сузив глаза, заявил Иван, бросая несчастного в сторону от себя.
Он, наконец, нашёл, вескую причину, для чего ему нужно прорваться в канал, создаваемый Пектой.
А лучше бы не дать Гхору туда попасть. Ему ещё икнётся не раз за проткнутую чуть ли не до кости ягодицу!..
Переход
И тут заговорил дон Севильяк.
Со вчерашнего дня, то есть с момента выхода к отряду Эдварда, он, если и произнёс десятка два слов, то все они походили на междометия. Местного наречия он не знал, а остальные ходоки предпочитали говорить на нём, забывая, что дон Севильяк не силён в английском. Порой, правда, выручали Жулдас и Хиркус, что пытались что-либо пересказать дону Севильяку.
Зато сейчас, когда они остались одни, и перешли на понятный ему язык, реплика Ивана о Гхоре вызвала у него сентенцию:
– Гнев, Ваня, не лучший помощник. Ты так можешь зарваться и подставить себя под пули. И потом, что ты тогда предлагаешь для нас? Кинуться за бандой вслед и вступить с ней в бой до победного конца?
Высказываясь, дон Севильяк казался как никогда серьёзным, и каждое слово чеканил, как диктовал.
Но с ним согласны были не все.
Иван видел это по реакции ходоков. И, тем не менее, отповедь, данная доном Севильяком, задела его. Он не ожидал, что его угроза в адрес Гхора будет воспринята друзьями так буквально. Неужели они видят в нём безрассудного юнца, бросающегося сломя голову туда, куда его поведёт сиюминутный импульс, что означает принятие неправильного решения?
Подумав так, Иван стал сердиться на себя, так как дал повод думать им о себе до такой степени превратно. Коря себя, злился и на них тоже…
– Я сказал… что сказал. Но это не значит ничего… И что мы с вами будем делать, тоже… И что мы с вами будем делать с этим? – он глазами показал на пойманного бандита.
– А что делают с такими?.. – решительно начала высказываться Шилема.
Она была готова выполнить любой приказ Ивана и поступить с пленным так, как будет сказано.
– Правильно! – подхватил Арно. – Отпустить!
– Ну, ты! – вздёрнула свой кованый подбородок временница. – Мы одних уже отпустили, а потом шли и как зайцы стерегли свои хвосты, чтобы их не оторвали на воротники.
– Какой хвост у зайца? Клочок! – Хиркус изобразил это на себе, приставив руку к крестцу с пальцами, сложёнными в кукиш.
Получилось смешно.
Но ходоки посмотрели на жесты великого актёра и забыли – не до того. А бандит понял всё представление Хиркуса по-иному. Он заволновался.
– Да, да! Гхор, – сказал он, – любит ткнуть кому-нибудь чем-нибудь в задницу. Даже ножом.
У Ивана опять заболело ниже спины. Он дёрнул ногой, словно вновь получил памятный укол.