– Я вас знаю?
– Нет, но скоро узнаешь.
Он лучезарно ей улыбнулся, а затем посмотрел на сжимающееся кольцо ходячих. Опустив автомат и аптечку, он подошел к окну вагона.
– Давай, мы должны убраться, прежде чем нас окружат. Можешь подняться?
Он аккуратно вытащил Лилли через окно. Болезненно кряхтя и морщась от боли в спине, она соскользнула в открытый люк джипа, как раз вовремя, чтобы избежать окружения ходячими, которые перли со всех сторон.
После чего джип унесся прочь в облаке угарного газа и пыли.
Глава двадцать четвертая
Изображение бывшего дома Меган Лафферти на Делани-стрит с большим мансардным окном никогда бы не разместили в «Архитектурном дайджесте» как претендента на награду за лучший дизайн интерьера, но в доме всегда было чисто и как следует прибрано, а стоял он на бульваре, усаженном деревьями. В лучшие времена в рождественскую пору девушки прилагали все усилия, чтобы поддерживать уют. Меган лезла на крышу, чтобы развесить разноцветные лампочки и установить картонного оленя, а Лилли вешала гирлянды из маленьких белых огоньков на штакетник, который отгораживал двор от улицы. В холодные зимние месяцы запах от свалки мусора, примыкающей к их крохотному заднему двору, почти не ощущался, и когда Лилли каждый вечер возвращалась домой с учебы или с работы и стряхивала грязь с ботинок в прихожей, ее встречал аромат сосны и корицы. Почти три года это место было ее домом, пока Лилли не осознала, кем она хочет быть, когда вырастет, и он всегда занимал значительное место в ее сердце. Именно поэтому она с трудом могла смотреть на него, когда «Эскалейд» въехал на возвышенность на углу Делани и Шестой и открылся вид на руины.
– Господи. – Лилли сжала подлокотник сиденья, вцепившись ногтями в обшивку. Она не могла вынести теперешний вид этого места, и все же по какой-то причине она не могла и отвести глаз от него. Машина сбила группу ходячих возле бордюра, затем въехала на растрескавшийся, поросший травой тротуар, вздрогнула и остановилась.
– С тобой все нормально?
Мужчина с оливковой кожей и татуировками, сидевший на переднем пассажирском сиденье, через плечо оглянулся на нее. Его звали Мусолино, португалец-рабочий из Луисвилля, который потерял семью в самом начале чумы. Глядя в его мягкие глаза, Лилли думала, что ему, похоже, можно доверять. Она уже достигла умения определять по чужим глазам, что именно представляет собой собеседник. Это было что-то звериное – как определение врага или друга по запаху феромонов.
– Мы можем встретиться в каком-нибудь другом месте, если это слишком… а, ладно.
– Нет, все в порядке… дай мне секунду.
Она выглянула в боковое окно и посмотрела на сгоревшую коробку дома. Крыша исчезла, мансарда провалилась, здание лишилось всего «обвеса» – от фонарных столбов до ящиков с цветами и шланга для полива. Это место было настолько опустошено огнем и мародерами, что сквозь первый этаж можно было разглядеть заросший задний двор. Крупные обломки обнаженных оконных рам и обожженных балок будто висели в воздухе. Камин обрушился, и все внутреннее убранство было разбросано или уничтожено – сломанные столы, размокшие от дождя кресла, перевернутая кухонная мебель. Лилли заметила один из предметов на стене – литографию Джонни Митчелла из ранних семидесятых, прибитую на опорной стойке лестницы.
– Мы слишком рано?
Водитель посмотрел на часы:
– Не то чтобы очень. Они будут с минуты на минуту.
Водитель – пожилой человек, лысеющий, в очках с роговой оправой – отзывался на имя Бун. Несколько минут назад он объяснял Лилли, что он работает в группе психотерапевтом, а вообще он бывший социальный работник из Джексонвилля, штат Флорида, осевший здесь, в Атланте, после того, как пришел конец последнему сообществу выживших в Панама-сити, где он жил до этого.
– Ладно. – Лилли глубоко, до боли в пояснице, вдохнула. – Думаю, я попробую вылезти и подождать снаружи.
Мусолино распахнул дверь со своей стороны, сняв с предохранителя автомат.
– Мы будем приглядывать за этим местом и не подпустим ходячих. – он открыл дверь для Лилли. – Просто будь готова сняться с места, если они опять на нас полезут.
Она кивнула и вылезла. Боль пронзила ее крестец, когда она перенесла вес тела на левую ногу. Лилли с трудом сглотнула и, с усилием отдуваясь, неловко захромала по тротуару к зияющему входу. Решетка, висевшая на шарнирах, отвалилась и стукнулась о землю, когда Лилли попыталась ее отодвинуть. Ветер дул сквозь гостиную, когда Лилли пересекла порог и огляделась.
Лилли увидела старые ящики из-под персиков, в которых Меган хранила свои виниловые пластинки – «Саббатов», «Зеппелинов», «Металлику», «Слипнот», «Мегадэт» и «Суисайдл тенденсис». Теперь они превратились в осколки, куски черного пластика, раскиданные по замшелому полу. Она увидела старые дедовы часы, которые Эверетт завещал ей, теперь они лежали в углу, тоже в виде обломков. Ее внутренности сжимались и скручивались. Она увидела еще десяток фоторамок, разбитых и разбросанных по полу. Лилли опустилась на колени, подобрала старую засвеченную фотографию, на которой были запечатлены она и отец с удочками на берегу реки Чаттахучи, лучезарно улыбающиеся на камеру, а между ними – огромный переносной холодильник.
Эмоции нахлынули так внезапно и неожиданно, что буквально ошеломили ее. Слезы наполнили ее глаза. Вытирая щеки, она водила пальцем по лицу отца. На фото за их спинами садилось солнце, скрываясь за потрепанным «фордом». Она училась водить именно в этом автомобиле, и в нем у нее было первое романтическое свидание в кинотеатре «Старлайн». Она попыталась вспомнить фильм, который показывали тем вечером, когда Томми Кляйн лишил ее невинности. Голос сзади вырвал ее из этого зачарованного состояния.
– Это и правда ты?
Она поднялась, обернулась и уставилась на фигуру, стоящую в руинах гостиной.
– О боже, не могу поверить, – произнесла она и практически одним прыжком пересекла комнату, чтобы почти выдернуть Томми Дюпре из его ботинок, сжимая подростка в объятиях. – Поверить не могу… просто не могу поверить.
– Тише ты… Господи… ты мою рацию сломаешь, – проворчал он.
Она отстранила его на расстояние вытянутой руки, так, чтобы хорошенько рассмотреть. Прошло полгода, и бог знает, что еще могло оставить тяжелый след на его юном лице. На нем была рубашка из шамбре с отрезанными рукавами, черные джинсы, рваные и потертые, и военные ботинки. Он выглядел как мини-версия Лилли. С одной стороны на его ремне висел большой нож, а с другой – пистолет из нержавеющей стали.
– Если честно, я была не уверена, что когда-нибудь снова тебя увижу, – улыбнулась она сквозь слезы.
Он улыбнулся ей в ответ:
– Я знал, что мы увидимся снова. Я никогда в этом не сомневался, просто знал.
– Хорошо выглядишь, парень.
Лилли коснулась его волос и заметила, что он выглядит упитанным, его кожа приобрела здоровый румянец, у него были ясные глаза, а тело больше не выглядело истощенным. От него хорошо пахло, будто даже шампунем и дезодорантом.
– Чем ты занимался?
– Мы нашли место, Лилли. Недалеко отсюда. Просто невероятное.
– Сначала скажи мне, дети в порядке?
– Более чем в порядке. Вот увидишь. Они целы и невредимы, у них все отлично.
Внезапная очередь из автомата выкосила несколько ходячих во дворе, отозвалась эхом и заставила Лилли и мальчишку подпрыгнуть.
– Как ты связался с этими парнями? – кивнула Лилли в сторону мужчин.
– На самом деле, меня бы здесь не было, если бы не они. Мы ушли из больницы и застряли в городе в поисках безопасного места. Нас окружили – меня и детей. Я думал, нам уж точно конец. Но эти ребята спасли нас.
Лилли взглянула на парня.
– Как, ради всего святого, ты узнал об этом месте?
Он пожал плечами.
– Это звучит безумно, но мы нашли его в старой телефонной книге. Нашли Меган Лафферти. Я знал, что когда-нибудь ты сюда прибудешь, я знал. Некоторые из наших людей хотели устроить вылазку в больницу и спасти тебя, но все полетело к чертям. Именно из-за нашей атаки это место оказалось заражено. Но даже когда ходячие взяли верх, я знал, что ты выберешься. – Томми сделал паузу, прочищая горло. – Мне сказали, что я не могу дать адрес нашего магазина в сообщении, которое я оставил для тебя на мосту, так что я решил, что этот дом будет лучше всего. Я знал, что ты однажды его увидишь. Мы посылали поисковые отряды почти каждый день. Когда ходячие заняли госпиталь, один из наших людей увидел тебя вместе с этим стариком. Затем мы потеряли тебя из виду. – он вытер глаза. – Но мы продолжали искать, продолжали приходить туда.
– Магазин? Вы в магазине прячетесь?
Он облизал губы и глубоко вздохнул, не сумев подобрать слова, чтобы описать свой новый дом. В конце концов он сказал только одно:
– Пойдем, я тебе покажу.
Глава двадцать пятая
Томми, верхом на лошади, провожал их по Хемфилл-стрит мимо студенческого общежития Технологического университета Джорджии, мимо скромных коттеджей и домов с комнатами на разных уровнях к северу от кампуса – теперь эта территория превратилась в осыпающиеся руины и кучи поврежденных стройматериалов. С заднего сиденья «Эскалейда» Лилли заметила, что Томми за последние полгода не только улучшил свои навыки верховой езды, но и стал более крепким, более решительным, стал взрослее, если это еще было возможно. Сигнализируя жестами и ловко объезжая препятствия, пятнадцатилетний парень вел внедорожник к востоку на Шестнадцатую улицу. Вскоре гигантский монолит возник над вершинами скрюченных сосен. Лилли подалась вперед и прошептала:
– Ну, конечно, конечно…
– Просто подожди, – прокомментировал Мусолино со своего места стрелка, пока Бун медленно ехал вслед за Томми, поворачивая за угол Восемнадцатой улицы, а затем спускался вниз со склона. – Ты еще ничего не видела. Ты с ума сойдешь.
Бун глянул в боковое зеркало, будто искал что-то позади.
– Пытаюсь быть осторожным каждый раз, когда мы заезжаем сюда или выбираемся в город, чтобы казалось, будто мы просто едем ми