Она взглянула на него.
– Мы можем просто сфокусироваться на поиске этих людей?
– К черту этих людей. Нам нужно просто быстро выбраться отсюда!
– Майлз, мы говорили об этом тысячу раз…
– Я не хочу принимать участие в этом всем, – пробурчал он. – Поехавшие проповедники ведут святые войны и устраивают апокалипсис – к черту! Это не имеет ко мне никакого отношения. И к тебе тоже! То, что планирует этот ублюдок по поводу этих игрушек и прочего дерьма, – не просто сумасшествие, это самое настоящее зло! Лучше мы найдем остров, забабахаем по косячку и будем под кайфом до конца наших дней в этом мире.
– Я думала, что ты христианин! – Она устремила пренебрежительный взгляд на своего суррогатного сына. – Мы не можем просто закрыть на это глаза, Майлз.
– Как мы, черт побери, найдем этих людей, а?
– Мы найдем, не волнуйся. – Она указала пальцем на мятую карту в руке. – Едем по этой дороге, пока не доберемся до Двадцать девятой, а затем поедем на юг. Они должны быть где-то недалеко от Вудбери.
– Они в каком-то чертовом тоннеле, зайка, они под землей, помнишь? Как ты, черт побери, собираешься искать их в гребаном тоннеле?! Ты что, убить нас хочешь?
– Мы найдем их. Они же должны выходить подышать воздухом хоть когда-то.
– Я даже не знаю, хватит ли бензина, чтобы добраться туда.
– Я думала, что – по твоим словам – в багажнике есть канистры, и этого достаточно, чтобы добраться до побережья и обратно два раза подряд. Ты мне соврал, мой мальчик?
– Я не планировал ехать в Чаттахучи с этим ублюдком.
Норма устало выдохнула и сложила маленькие пухлые руки на груди. Она носила ветхий кардиган поверх церковного платья, и все равно дрожала от прохлады вечера. Уже смеркалось. Небо окрасилось в сине-фиолетовый цвет, а низкие облака плавно вышли из-за горизонта серыми монолитными фигурами.
– Боже милостивый! Что за мир… – проворчала она.
Майлз потряс головой.
– Предположим, что мы нашли этих людей. Что ты им, черт возьми, скажешь?
Она глянула вниз.
– Я расскажу им все.
– А что, если этот народ такой же поехавший, как и тот проповедник? Только подумай об этом! Что, если эти люди – такое же зло, как Гарлиц?
Норма снова посмотрела через стекло пассажирской двери: все, что они проезжали, теперь было окрашено в красный благодаря кровавой «тонировке» стекла.
– И да поможет нам всем Бог.
Тьма накрыла Лилли и Томми, когда они бесшумно крались по проселочной дороге, проходящей между двумя табачными полями. Они шли по одному вдоль разломанной ограды и переговаривались в основном при помощи жестов и кивков, чтобы не привлекать к себе внимание ходячих.
За последний час они заметили, что число мертвецов в этом районе увеличилось, некоторых из них они убили вручную. Один вышел из кювета и бросился на них с устрашающей скоростью. У Лилли в последний момент получилось снести ему голову ржавым мачете. Несколько минут спустя другой удивил их, когда они взбирались на брошенный зерноподъемник: ходячий вывалился из заплесневелой кладовки. Парень отреагировал, направив лом прямо ему в левое ухо.
Теперь Лилли волновало то, что они могут случайно привлечь внимание стада. На ее «ругере» имелся глушитель, но не хотелось тратить и так незначительный запас патронов. Она хотела бы остаться внутри здания, ну, или хотя бы под крышей, ибо до наступления ночи, судя по небу, оставалось совсем немного. Шум сверчков уже давно окружил их, а воздух стал выразительно промозглым, как это обычно бывает в поле на закате. Самая худшая часть происходящего, как бы там ни было, это запах смерти, доносимый ветром. Лилли могла распознать едкий, гнойный, тошнотворный смрад, исходящий от стада, за милю. Только от группы этих тварей могло так вонять, и эта вонь заставила спину Лилли надолго покрыться «гусиной кожей».
Они дошли до одинокого перекрестка и остановились. Лилли хотела было прошептать что-то парню, когда табак начал шелестеть и трястись. Женщина увидела фигуру внушительных размеров, направлявшуюся прямо к ним из-за стеблей, а шум рычащего дыхания заглушил светлячков. Она оттолкнула парня за себя и достала «ругер».
Из зарослей табака вылез огромных размеров мужчина в грязном рабочем комбинезоне, рыча с чувством бездонного голода, присущим монстру. Его мертвенно-бледное лицо было искажено, а глаза практически светились в сумерках.
У него была странная маленькая шляпа, которая смотрелась очень комично на огромной синюшной голове, а пахнул он, как кишащее личинками опарышей мясо и жженое дерьмо.
Лилли выстрелила один раз – звук был похож на то, как если бы она палила через мокрое одеяло. Прямо в голову твари. Задняя часть его головы взорвалась розовыми струйками, и мертвяк тотчас же упал.
Какое-то время Лилли и парень просто стояли там, смотря на упавшую тварь. Почему-то Лилли привлекла его одежда. Она наклонилась и присмотрелась. Шляпа, ранее нахлобученная на голову ходячего, упала набок, и Лилли подняла ее. Ткань в тонкую полоску, серебристый, покрытый въевшейся грязью козырек – все это выглядело очень знакомым. Но Лилли никак не могла определить… Она глядела на рабочий комбинезон, покрытый запекшейся кровью, серый, фабричный, в тонкую полоску, на пустой пояс для инструментов, прикрепленный к талии.
– Он был инженером. – Томми Дюпре удивленно указал на ботинки.
Лилли взглянула на парня.
– Да… Точно… Железнодорожник.
Она встала и посмотрела на север.
– Что означает… Я уверена, что где-то здесь должна быть станция, или сортировочная, или что-то вроде того.
Парень встал и вдохновенно поглядел на север, на темнеющий горизонт.
– Знаешь что? Я думаю, что-то должно быть там, с другой стороны фермы, – он указал пальцем. – Видишь водонапорную башню? Клянусь, там находится станция, о которой ты говоришь. Пойдем!
Он начал двигаться на север, в уставших ногах будто развернулись пружины.
– И кто тут «Тупой»? – нарушил тишину Боб. Голос отдался эхом в длинном, прямом стволе шахты.
Почти час они с Глорией прозябали в боковом тоннеле в поисках наблюдательного пункта горнодобывающей компании, а под ногами хрустела пыль и пепел. За это время они успели обсудить неизбежное возвращение в Вудбери. Боб был уверен, что поиски не напрасны: шахтеры, возможно, оставили здесь свои запасы, когда сворачивали лавочку много лет назад.
– О ком ты? – Глория шла прямо за Бобом с фонарем в одной руке, желтый свет освещал бесконечный тоннель из камня и пыльных, заросших паутиной опорных балок.
Около десяти минут назад они натолкнулись на провалившийся участок, который, скорее всего, был выработан, так как сюда стекала канализация, после чего прошли через узкий проход – точнее, пускай и с трудом, но пролезли. На другой стороне провала – старинная шахта, в которой стоял запах дизельного топлива и сухой гнили.
– Шляпа, – пояснил Боб, занося палец над плечом и указывая на бейсболку, которую носила Глория.
Кстати, казалось, что она таскала ее всегда, будто это талисман.
– Там написано, что ты с Тупым, так вот, я просто поинтересовался…
– А что, если это кто-то определенный? – Она улыбнулась сама себе.
– Так. Муж? Парень?
– Нет. Никого определенного, Боб. Я полагаю, можно сказать, что это любой человек, с которым я когда-либо встречалась.
– Ох. Все плохо, да?
– Ох, не надо тебе об этом знать.
– Жаль это слышать.
– Представь, я не знаток людей и не могу критиковать тебя за это.
– Ну, так или иначе, я надеюсь, что однажды удача повернется к тебе лицом.
– Спасибо, Боб. – Она смотрела ему в затылок, пока они шли друг за другом в узком тоннеле. – Вот почему хорошо встретить человека, похожего на меня саму, вроде как интеллектуала.
– Ничего об этом не знаю. – Он усмехнулся. – Меня много в чем обвиняют.
– Ты во многом напоминаешь мне моего отца.
– Без шуток.
– Нет, серьезно, он был интеллектуалом-самоучкой, читал все время. Большую часть жизни он водил фуру, слушал книги на кассетах.
– Он, наверное, был хорошим человеком.
– Он был, – Глория продолжала идти, но некоторое время молча, так как думала о своем старике. – Он был добрым, немного стеснительным, но он знал обо всем понемногу.
Он шли молча какое-то время, пока Боб не сказал:
– Твой отец… Он?..
– Он умер раньше, чем все покатилось к чертям. И слава Богу. Я единственный ребенок. Моя мама была в доме престарелых в Саванне, когда все случилось. Ее сердце не выдержало, когда все это пошло на юг. Я похоронила ее сама на кладбище для бедняков и бродяг в Хайнсвилле.
Она справилась с неожиданным приступом печали и скорби, пока шла.
– Не самый лучший момент в моей жизни, скажу я тебе.
– Жаль это слышать, Гло.
Она отмахнулась.
– Это чудо, что я добралась до Вудбери. Я сказала себе, что должна идти на запад, в горы, чтобы стать отшельником. – Она рассмеялась. – И точно могу тебе сказать, что автостоп – не лучший способ путешествовать.
Тишина ушла, под ботинками стоял хруст, слышался треск лампы.
– А как ты оказался здесь, Боб?
– Я путешествовал с… – Он опустил голову, поднял свой «коулман» и увидел что-то в темноте прямо перед ними. – Стой… Погоди.
Они резко остановились. Боб осторожно взял Глорию за руку. Она не двигалась. Где-то в пятидесяти футах впереди, блокируя проход, отсвечивая в лучах лампы, стояла маленькая вагонетка для угля. Они осторожно подошли к ней. Эта вагонетка была размером с детскую коляску, покрыта плесенью и паутиной, а деревянные колеса практически полностью окаменели от возраста. Чем ближе они подходили, тем яснее Глория понимала, что вагонетка покрыта кровью.
Боб остановился возле и решил посмотреть поближе. Глория наклонилась, высоко держа свою лампу.
– Это что, кровь?
Боб провел пальцем по поверхности вагонетки.
– Да. Точно. Старая.
– Насколько, как ты думаешь?
– Сложно сказать. Не древняя. Ей не десятилетия… Ну, может, год или два.