Молодой человек с пергаментной коричневой морщинистой кожей вокруг черепа вдруг подскочил к ней, рот приоткрыт, черные десна заполнены гнилыми зубами. Она вонзила ему в нож в глотку. И проткнула мертвяка насквозь.
Лилли ударом отправила мужчину к двум женщинам, и бывшие леди зашатались на своих неуклюжих ногах и упали. Лилли еще раз толкнула мужчину – у него во рту все еще торчал нож, как у рыбы на крючке – теперь в другую сторону, и он упал на двух тварей, пытающихся добраться до нее. Упал и увлек за собой остальных.
Но затем все изменилось к худшему, потому что нож полностью разрезал гнилые ноздри существа, и его череп раскололся, как кокос, на две половинки, и каждый из фрагментов упал на пол. Из черепа ходячего выбился гейзер смоляной жидкости, это переизбыток кровяного давления, который принуждает кровь не сочиться, а литься потоком, и все равно на какую-то ужасную секунду безголовое существо осталось стоять прямо.
– СДОХНИ УЖЕ!
Лилли разрубила воздух ножом перед безголовой тварью, и та осела на пол. Другие мгновенно заняли ее место. Лилли продолжала вопить и рубить и медленно отодвигалась глубже в лабиринт.
Дэвида Штерна всегда занимал процесс придумывания названий для боковых тоннелей, и тот, в который теперь уходила Лилли, назывался «Боковой Б» – узкий проход из спрессованной земли, которая соединяла более глубокий лабиринт цинковых шахт с городской канализацией. Лилли понимала, что, если она доберется до соединительного барьера, ведущего ко входу в люк, и если ей удастся все-таки открыть его, она спасена.
Появилось еще больше зомби – микс разных возрастов и полов, большинство из них заплесневели либо выгорели на солнце, и их слишком много для борьбы врукопашную. Лилли за короткий промежуток времени выстрелила еще шесть раз. Мозги брызгали и стекали на стены тоннеля вокруг нее, тела обрушивались на пол, одно за другим, оставляя мокрые пятна.
Лилли почти год тренировалась, с тех пор как Джош Гамильтон научил ее, как быстро целиться и стрелять по движущейся цели, и у нее всегда это хорошо получалось, лучше, чем что-либо еще, но сейчас она видела дальний конец тоннеля – самодельный медпункт и гостиную с мокрыми от мочи чучелами, и столовую со сломанными вилками и ложками, и склад – все запружено монстрами. Они шли локоть к локтю, занимая каждый квадратный метр пространства, прижимаясь к стенам, лица их касались друг друга, и это чудовищным образом напоминало толпу людей в метро в час пик.
Ужасный вид так сильно давил на Лилли, что она не замечала следующей волны противников, наступающих на нее, пока не стало слишком поздно. Бывшая женщина, страдающая ожирением – теперь лохмотья вялой плоти свисали с нее, как лишняя ткань на платье, – оторвала рукой со скрюченным ногтем кусок от свитера Лилли. Та отступила и выстрелила. Пуля вообще не попала в голову леди и улетела в потолок. Ходячих становилось все больше. Лилли выстрелила. Вдруг пистолет издал щелчок – затвор опустел.
– ЧЕРТ, ЧЕРТ, ЧЕРТ, ЧЕРТ, ЧЕРТ, ЧЕРТ, ЧЕРТ, ЧЕРТ, ЧЕРТ!
Неловко нащупав новые патроны, она перезарядила пистолет липкими от пота руками, пока существа все наступали на нее, убрала оставшиеся заряды в карман, а мертвенно-ледяные пальцы все приближались, зубы клацали в нескольких дюймах от нее, от ее беззащитного тела, рук и ладоней… и она совершила тактическую ошибку. Это честная ошибка. Никто не застрахован от такого.
Она бросила быстрый взгляд через плечо, чтобы посмотреть, близко ли вход в боковой тоннель.
Изменения центра тяжести уже достаточно для потери равновесия, и она споткнулась. Лилли почувствовала, что падает. Она изо всех сил попыталась уцепиться за стену руками, за перила, ступеньку или что угодно, что-нибудь, что не даст ей свалиться, и в этот момент оружие выскользнуло у нее из рук.
Она упала на спину, а пистолет откатился в сторону.
Глава девятнадцатая
Все вокруг сразу замедлилось, и звон в ушах Лилли заглушил остальные звуки, а боль охватила позвоночник и распространилась на руки и ноги. Она пыталась избежать атаки, но теперь на нее надвигался огромный мужчина. Мертвый фермер в окровавленных рабочих штанах, в рубашке, разорванной пополам и оголившей перекошенную грудную клетку цвета дождевых червей, набросился на ее ноги.
Лилли извивалась под грузом его мертвого тела, пытаясь добраться до своего ножа, но она была прижата к полу, и пятнистое лицо существа раскрывалось как грейдерный ковш, обнажая ряды грязных гнилых трухлявых передних зубов, которыми оно клацало и скрежетало по мере приближения к горлу Лилли.
Лилли удалось сжать ладонями его голову.
Какое-то мгновение она держала тварь на расстоянии вытянутых рук, не давая себя укусить.
В это страшное мгновение, пока она держала будто скользкую голову кусачей каймановой черепахи, окруженная запахом этого адского зверя – смесью гниющего мяса с неповторимой ноткой вкрадчивого зловония чумы, – Лилли смотрела в глаза мертвеца. Всего на долю секунды она заметила, как что-то блестело за мертвыми мутными, словно у акулы, глазами. Жестокость? Безумие? Ярость? Агония? Может быть, все вместе мерцало во взгляде существа, пока оно смотрело на человека-еду. Но потом что-то выдернуло Лилли из состояния транса.
Щекой женщина почувствовала легкое дуновение ветра, влажного и зловонного, и поняла, что лежит совсем рядом с ограждением из металлической сетки, натянутой перед входом в тоннель.
Тело над ней рычало и пускало слюни, все больше приближаясь к шее. Ее силы таяли. Лилли бросила последний, скорбящий взгляд в узкий тоннель за ограждением. Она видела проход, уходящий в темную пустоту, островок желтого света от одинокого фонаря, свисающего с потолка, и понимала, что проход мог быть и на расстоянии миллиона миль. Она понимала, что у нее больше не было вариантов. Не было больше тузов в рукаве.
Она чувствовала, что ее силы на исходе.
Впервые в жизни она понимала, что пора сдаваться.
Приближалось все больше тварей. Со всех сторон подбирались по крайней мере с десяток мертвецов: в основном мужчины, еще несколько голодных тел, бывших когда-то пожилыми женщинами, один жуткий ребенок, у которого обнажились хрящи и зубы из-за наполовину разорванной кожи лица. Она чувствовала, как дрожащая, скользкая от слюны, дергающаяся голова начинала выскальзывать из захвата.
Эйнштейн говорил, что время относительно, и тот, кому не повезло быть съеденным этими адскими тварями, знает про тонкую связь между течением секунд и человеческим разумом во время сильного стресса. Люди во время автокатастрофы подмечают все детали за мгновение до удара. Солдаты на поле битвы рассказывали, что видели, как пули, усадившие их в инвалидные коляски, летели, будто мотыльки в воздухе, перед ранением. Лилли испытывала нечто подобное в тот замерший миг, прежде чем первые зубы погрузились в мягкую плоть ее шеи.
Она закрыла глаза, и какая-то часть ее ждала, что вся жизнь промелькнет на мысленном экране в необычном калейдоскопе – в стиле Сесила Демилля[28]: сначала детство, может быть, серия смутных образов, начиная от детской комнаты, маленькой и душной, с обшивкой из некрашеных сосновых досок, расположенной в задней части дома на улице Олтон. Оттуда мы переходим к картинке ее первого класса в Хастингс-Парк, расположенном вниз по реке, ее парней, каких-то других вех в памяти и, возможно, даже к воспоминанию об окончании средней школы, когда ее отец, Эверетт, гордо, словно Нобелевскую премию, нес ее шапочку выпускника и ее маленький диплом.
Часть ее жаждала, чтобы книга ее жизни завершилась подобным образом, но ничего, конечно, перед мысленным взором не появилось, и теперь она видела только маленькие красные угольки в центре глаз монстра, уставившихся в ее зрачки, плывущих в темноте на грани ее зрения, по мере наполнения воздуха адским шумом искаженного рычания, и она чувствовала холодное дыхание нападающего, когда его голова наконец выскользнула из потных пальцев. Лилли задержала дыхание, ожидая момента, когда зубы вонзятся в нее, как вдруг она услышала громкий хлопок.
Ее глаза открылись именно в тот момент, когда голова над ней взорвалась.
Для тренированного уха выстрел «Магнума-357», особенно в пределах узкого подземного тоннеля, звучит вполне определенным образом. Глубже и более громоподобный, чем шум, производимый небольшими огнестрелами, достаточно громкий, чтобы повредить барабанные перепонки, звуковой удар слышится так, будто гигантская груша для сноса зданий ударила в стену где-то над Лилли. В сопровождении эха от выстрела какие-то жидкости и содержимое мозга мертвеца разлетелись во всех направлениях. Лилли вздрогнула, когда брызги крови попали ей на лицо, в то время как остатки черепа и мерзкое мозговое вещество отлетели вбок, оставив кляксу на противоположной стене.
Тело на мгновение застыло, прежде чем упасть поверх Лилли, безжизненный вес придавил ее так сильно, что выдавил воздух из ее легких. Она судорожно оглядывалась, пытаясь понять, что случилось, но кровь из мертвой глыбы хлестала на нее, она не могла дышать, но все же заметила что-то за пределами видимости.
Во тьме тоннеля сверкнула еще серия из трех вспышек – будто искры от вспыхнувшего магния в темноте, искры от взрывателя.
Еще трое ходячих подошли к Лилли, пока она пыталась вывернуться из-под тяжести массивного трупа, давящего на нее; еще три головы разорвало на куски крупнокалиберными пулями, распыляя мозговой туман на противоположную стену и отправляя тело за телом разваливаться на пол. Какими-то отдаленными частями травмированного мозга Лилли осознала тот факт, что только разрывные пули могли создавать повреждения такого вида: пуля расширялась при ударе, посылая импульс в омертвевшие мозги.
И еще более глубоким участком мозга Лилли понимала, что здесь есть только один человек, про которого она знала, что он использует подобные пули.
Вдруг периферийным зрением она заметила две вещи, которые заставили ее встать и начать двигаться: тень человека слева от нее, за ограждением из сетки, ползущего сюда, и ее пистолет, «ругер» двадцать второго калибра, с полным магазином из десяти патронов, лежащий в десяти футах на полу тоннеля. Она быстро двинулась, прежде чем следующая волна ходячих не окружила ее, и устремилась через тоннель. Схватила пистолет и подняла затвор, развернулась и сделала четыре быстрых выстрела в головы приближающихся ходячих.