еское поведение было негде, кроме как в гостиницах, поездах, на саундчеках, но этого вполне хватало.
Вот некоторые примеры той нехитрой, но важной работы. Песня «Вечером на лавочке» предполагала, что нужно заранее понимать, кто именно и с каких сторон вынесет стулья, чтобы Юра и Таня показали свой мини-спектакль. Под «Ядрену вошь» надо было делать синхронные прыжки. Когда дело доходило до «Мента» – всеобщий марш. «На «Яве» Юра изображал, что накручивает «ручку газа» под соответствующий звук мотора, но мотоцикл глох. Алексей Ушаков констатировал: «Юр, не заводится…» На что Хой отвечал: «А ты подсоси!» И начиналась песня. Ира, тебе-то папа в каком образе больше нравился? В разухабисто-джинсовом или каким он позже стал – строгим, опрятным, в рубашке?
Ирина Клинских. Я не могу выделить какой-то один стиль, в каждом из них что-то есть. Это же было становление человека, а потом – его развитие. Папа рос, развивался, менялся, в том числе и внешне. Мне нравилось и джинсовое рванье, бунтарство, но и более поздний образ тоже. Есть же разница между молодым анархистом и зрелым мужчиной? Во второй половине девяностых папа посерьезнел, начал выступать в брюках, шелковых рубашках. Вот это мне не сильно близко. Мне нравится что-то среднее между официальным и раздолбайским стилями.
Роман Богословский. Я понял. Нечто среднее – это когда он в 1996 году в «Горбушке» выступал. Обычный такой вид, согласен. Сейчас самое время вернуться к началу нашей книги, где говорится о конферансах, вступлениях, декламациях. Если Аркадий Северный притащил этот жанр из живого концерта в студийную запись, то Юра поступил ровно наоборот – на записях он использовал «телеги», шутки-прибаутки постоянно, а вот в концертах пришел к межпесенным байкам не сразу. И все благодаря своей застенчивости. А когда «воткнулся в тему», стал все чаще рассказывать разные истории и анекдоты между песнями. Публика принимала, улюлюкала, свистела – Юре это нравилось. И разговорам между песнями он стал уделять все большее внимание. А еще Хой все больше симпатизировал пению на несколько голосов. В одном из городов вступление к песне «Як на хуторе» пели аж вчетвером – Хой, Ушаков, Лобанов и Фатеева.
Поначалу Юре было трудно петь целый концерт день за днем – он же не был профессиональным опытным певцом, связки быстро садились. В такие моменты подключался Алексей Ушаков и подпевал Юре – где-то на октаву ниже, где-то в терцию. Но по мере увеличения количества концертов Хой научился экономно расходовать свои силы. И в итоге нашел именно ту позицию в гортани, которая позволяла петь долго и без последствий для связок.
Здравствуй, Gala. Как хорошо с тобою стало!
Роман Богословский. Это сегодня толпы молодых дарований бегают за продюсерами и идут на самые экстравагантные уступки, лишь бы петь на сцене и получать за это деньги, желательно как можно дольше и больше. А в предательски уже далеком 1991 году директор отдела артистов и репертуара первого в России частного звукозаписывающего лейбла Gala Records Сергей Кузнецов нашел Юру сам. Они созвонились, договорились встретиться в студии. Пообщались, все детально обсудили. Результатом переговоров стали контракт на выпуск пяти альбомов «Сектора» на Gala Records и устные договоренности о частичной перезаписи прежнего материала группы с новым звучанием и качеством. Двумя годами позже Gala Records станет официальным представителем компании EMI Group в России. По иронии судьбы, Юриных кумиров группу Sex Pistols в EMI в свое время отшили – уж очень много было связано с ними скандалов. А вот Юра Клинских из Воронежа, который всего-то год назад еще работал грузчиком, только что положил к себе в карман контракт на пять альбомов с «дочкой» EMI в России! Спустя восемь лет после смерти Юры Сергей Кузнецов рассказал ресурсу OpenSpace о том, что на бэк-каталоге «Сектора Газа» компания до сих пор хорошо зарабатывает. И на вопрос: «Как вы думаете, почему?» – ответил: «Это надо спросить у народа». Еще один важнейший вклад Кузнецова в группу «Сектор Газа» был в виде знакомства Юры со студийным гитаристом Gala Игорем (Егором) Жирновым. Егор и Юра обретут абсолютное взаимопонимание, новый гитарист будет схватывать идеи и задумки Хоя на лету. Все гитарные партии на всех альбомах «Сектора», начиная с «Колхозного панка», записаны именно Жирновым. Впрочем, пусть он сам расскажет нам обо всем.
– О «Секторе Газа» в 1990 году я прочитал в каком-то журнале, но что они лабают, не слышал. И где-то через год я уже на Gala работал сессионным гитаристом, мне говорят, мол, тут пацаны из Воронежа приехали, попробуй с ними поиграть, позаписывать музыку. «Сектор Газа» называются. Ну я и вспомнил, что читал о них. Короче, согласился – интересно же. Вот с записи «Колхозного панка» как раз и начали. Выпили вместе пару раз, порассуждали, пообсуждали – в общем, сошлись, как надо. Пару раз Хой у меня жил в Москве, я у него в Воронеже тусовался. Помню, меня поразила его домашняя коллекция видеокассет с ужасами. Это ж надо так в тему врубаться!
Альбом «Колхозный панк» мне реально понравился, клёвая музыка. Пусть до этого я играл совсем другое – группы «Джокер», «Черный обелиск», «Э. С. Т.», много попсы переиграл – с Николаевым, Королевой, Булановой сотрудничал. Но тут реально вставило, цепануло. Было в Юрином музле что-то особенное – дерзкое, веселое, забористое.
Я же в «Рондо» у Иванова давно и плотно работаю, но на гастролях мы с Юркой никогда не пересекались. «Газ» приезжает в город, а мы уезжаем. Или они уже отчалили, а мы только приехали. Так я ни разу и не побывал на выступлении «Сектора». И никого из его концертных гитарюг я лично не знал. Но стопроцентно скажу, что Кущ обалденный гитарист. Году в 1994-м я услышал первые альбомы «Газа», где он играл. «Ява», «Голубь», «Ночь перед Рождеством»… Круто!
У всех рокеров тогда было мало концертов, работали за копейки, в большинстве случаев на дерьмовом аппарате. Дело доходило до того, что в «Рондо» мы играли несколько песен из репертуара «Круиза», чтобы как-то поддержать их певца Сашку Монина, брали его с собой на гастроли. Вертелись тогда, кто как мог. А у Юрца концертов валом, график был расписан на месяцы вперед. Но у нас с ним никогда не шла речь, чтобы я играл на сцене. Мы работали только в студии, а воронежские пацаны мотались с ним по городам и весям.
На Gala в девяностых писалась почти вся российская попса. Но именно Юрец их «материально поддерживал» все девять лет. Его не узнавали в лицо на улицах, но он реально создавал базу, «латал экономку» этой конторы. Потому так крепко они за него и держались.
Весь секрет нашего с Юркой сотрудничества в том, что мы быстро поняли друг друга. Так продолжалось все годы работы. Я его слышал, а он меня – вот и все. Не могу сказать, что мы стали друзьями, скорее приятелями, но в работе проблем вообще не было. Он ко всему подходил серьезно, любительство отсутствовало напрочь. Ну и я работал с полным погружением.
Мы много придумывали вместе, прямо на ходу. Причем Юрка, не будучи профессиональным гитаристом, бывало, подсказывал мне, как сыграть в том или ином месте. Он, к примеру, видит, что я сижу и думаю, какой штрих выбрать. И говорит мне: «Мочи вот так, тут так нужно!» – и показывает руками, ногами, всем телом, как надо играть. Или говорил: «Руби грязнее, жестче!» У себя в голове он четко слышал конечный результат. И отклонений вправо-влево не допускал.
Сто пудов даю – то, что мы так хорошо сошлись, произошло на фоне того инцидента в «Зеленом театре». Мы тогда только познакомились, а уже вместе попали в замес… Это сразу сблизило нас, расположило друг к другу. Музыкантам для работы важно полное доверие. Вот именно оно и родилось между нами в тот момент, когда байкеры нас метелили. Юрок понял, что я свой. А я тогда распознал в нем эту черноземную брутальную энергию.
Юрец был меломаном-профи. На «Горбушке» он покупал столько дисков, сколько мог унести с собой. Это и иностранная попса, и тяжелый рэп, и альтернатива, и классический металл, и death-metal типа всяких Carcass`oв – этих страшных рычащих групп. Кстати, Хой был первым, кто включил мне Red Hot Chili Peppers. Печально, что он рано ушел. Но зато интересно наблюдать за процессом, как год за годом Юрка превращается в легенду. Бронзовеет Юрок всем на радость.
В августе 1991 года коммунистический режим и политический строй, против которого протестовало все советское подполье и диссидентство, перестали существовать. Но «секторовскую» тусовку это мало волновало – ребята молодые, счастливые, уже знаменитые, с тремя альбомами за плечами и с контрактом еще на пять. Но огорчения все же случались. Если вы помните, книга началась с вступления, в котором говорится об избиении Юры Хоя байкерами на концерте в «Зеленом театре». Эта история имела вполне стандартное для того времени продолжение – разборки. К людям, которые били Юру, поехал директор Савин. В ходе долгих и тяжелых переговоров с пистолетами и угрозами стороны решили, что никто никому ничего не должен – и разошлись. Вопреки различным слухам и домыслам никакого серьезного вреда здоровью Юры то избиение не причинило. Небольшие раны и ссадины быстро зажили – и тот эпизод благополучно забылся.
Мотивы поведения Фиделя Симонова в той ситуации вполне понятны. Во-первых, как сотрудник разинской поп-фабрики «Ласковый май», в «левых» концертах он видел только плюсы: ведь чем в большем количестве городов за один день выступит одна и та же группа, тем больше денег это принесет. И ничего, что исполнители на сцене липовые – запись-то звучит одна и та же, инструменты в руках есть, пусть и не подключенные к усилителям, да и артистов в лицо никто особенно не знает. Разин и сам открыто рассказывал в различных телешоу, что сколотил на этом подходе целое состояние. Ясно, что в 1991 году Юру Хоя в лицо мало кто знал. Поэтому создать «левый» «Сектор Газа» не составляло труда, чем и занялся Фидель, когда Юра порвал с ним отношения. Надо помнить, что он имел двойные мотивы насолить «Сектору» – обогатиться и отомстить Хою за уход под крыло Савина.