— Я отлично себя чувствую, — проинформировал Уильям, болтаясь наверху.
Холли, задрав голову, посмотрел на него с явным неудовольствием.
— Нет, так совершенно неудобно разговаривать. Тэсса, сделай с этим что-нибудь, — потребовал он.
— Например что? — заинтересовалась она.
— Например, я могу потянуть его за ногу, а ты надавишь на плечи. Тогда он усидит в кресле хотя бы пять минут?
Тэсса, конечно, уже растеряла большую часть своих способностей, но все равно она всегда будет сильнее, чем все остальные люди, выносливее и внушительнее. Ярче будет видеть цвета, лучше слышать звуки и тоньше ощущать запахи.
— Ну допустим. И что изменится за пять минут?
— Кто знает. Может, вся его жизнь?
— Простите, — пробубнил Уильям. — Признаться, я не очень понял тему нашей беседы… Что-что мы должны обсудить?
Холли, не отвечая, вцепился в его ногу и дернул ее вниз. Тэсса, чувствуя себя членом вооруженной банды, послушно перехватила Уильяма возле дивана и налегла на его плечи.
— Прекрасно, — одобрил Холли, сбегал к своему этюднику и вернулся с маркером. — Позвольте вашу ногу, сэр Улетайка.
— А?
— Штанину, говорю, задирай.
Уильям беспомощно оглянулся на Тэссу, но что она могла сказать?
Можно быть мэром и шерифом сумасшедшей деревни, но представления не иметь, что происходит в голове одного гениального художника.
Поэтому она продолжала честно удерживать Уильяма на диване.
— Щекотно, — застенчиво признался он, когда Холли закатал его штанину.
— Терпи, — строго велел Холли.
Он зажал зубами колпачок маркера и принялся что-то рисовать на щиколотке Уильяма.
Вытянув шеи, Холли и Уильям наблюдали за тем, как он сначала нарисовал одну гирю на левой ноге, потом на правой. Подумал и добавил в кружочки надпись «500 фунтов».
— Этого же хватит? — сам себя спросил Холли, а потом закрыл маркер. — Тэсса, выпускай!
Она подняла ладони, и Уильям не взмыл к потолку, остался сидеть на диване. Потом он, изумленный сверх всякой меры, неуверенно встал и сделал несколько шагов.
Не по воздуху.
А по полу.
— Быть не может! — выдохнула Тэсса. — Это ведь всего лишь рисунок!
— Не «всего лишь рисунок», — передразнил Холли лукаво, — а мой рисунок.
— Я хожу! — закричал Уильям. — Я действительно хожу!
— Прекрасно, — Холли, казалось, нисколько не впечатлен. — Позже я сделаю ему татуировки, закажи мне для этого специальный аппарат.
— Ты еще и тату-мастер? — удивилась Тэсса.
— Пока нет, — ухмыльнулся он. — Да что там сложного! Поди дубина Фрэнки знает толк в наколках или чем они там в тюрьмах занимаются?
Тэсса ответила ему скептическим взглядом.
Холли замахал руками:
— Неважно, неважно, посмотрим обучающий ролик в интернете. Может, уже поговорим о деле, Уильям? Ну, как миллионер с миллионером?
— Конечно, — благодарный Уильям смотрел на него с благоговением. — Я согласен на всё.
— «Всё» у меня есть дома, — с гримаской парировал Холли. — А вы ответьте мне на один вопрос: Нью-Ньюлин — колыбель мира или его могила?
— Колыбель, — воодушевленный Уильям прямо сейчас повсюду видел только хорошее. — К черту могилы!
— Прекрасно. В таком случае, не будете ли вы столь любезны стать со мной соучредителем нью-ньюлинского приюта для особенных детей?
— Да блин, — простонала Тэсса, — это же сколько бумаг оформлять придется!
Уильям молчал, и Холли взялся за уговоры:
— Ну, подумай сам, старина. У нас есть пустой пансионат, в котором можно разместить школу. Есть пустырь вместо кладбища, где отлично разместится спортивная площадка. Есть подводный тентакль, который может найти и привлечь сюда учеников и учителей. Есть деньги. А главное — у нас есть я. Открою класс живописи, потому что плох тот гений, который не породил еще более гениального ученика! Кажется, я дорос до того, чтобы делиться своим мастерством с другими.
— Камила выставила свой дом на продажу, — припомнила Тэсса. — Уильям, вы можете переехать туда.
Он недолго колебался. Улыбнулся светлой и доброй улыбкой.
— По рукам, партнер, — произнес он.
— Так странно, — протянула Фанни, — я ведь ненавидела эту газету. Сколько расстройств было из-за нее. А теперь даже жалко, что Камила ее закрывает. Может, она все-таки передумает?
— Вроде как сейчас ее мало интересуют дела деревни, — ответила Тэсса. — Прежде она воевала со всеми нами, а теперь у нее более интересный соперник.
Они ужинали впятером в замке. При этом стоило Фанни и все еще совершенно невидимому Кевину войти внутрь, как Тэсса тут же его спросила:
— Ну и отчего ты так сияешь?
— Это секрет, — важно объявила Фэнни. — Фрэнк, даже не думай глядеть нам в глаза.
— Понял, — легко согласился тот и за целый вечер ни разу не забыл об этой просьбе, Холли специально следил. В том, как Фрэнк ловко избегал встречаться с кем-то взглядом, чувствовался большой опыт. Холли стало так грустно, что он прослушал бо́льшую часть беседы и очнулся только тогда, когда заговорили о Камиле и кладбищах.
Обычно его мало интересовали такие дела, но из-за этого кладбища Тэсса вернулась домой побитой, и у него вырос внушительный зуб на Управление. Надо будет как-то помочь Камиле, вдруг понадобится тяжелая артиллерия вроде общественного мнения.
— Газета, — продолжала Фанни, — это неотъемлемая часть нашей жизни. Кого мы теперь будем все дружно ненавидеть, если Камила тоже станет отшельником?
Тут — не иначе перст судьбы — в дверь заколотили.
Фрэнк ухмыльнулся и пошел открывать, а вернулся с Йеном Гастингсом.
Старикашка вышагивал так гордо, как будто совершил что-то хорошее.
— Тэсса Тарлтон, — официально объявил он, — я пришел предупредить, что подал на тебя жалобы сразу в несколько учреждений. Не люблю, знаешь ли, что-то делать исподтишка, поэтому будь готова к тому, что скоро тебя уволят.
— Поужинаете с нами, Йен? — приветливо предложила она. — Холли, достань еще одну тарелку. У нас тушеная говядина и горошек.
Гастингс уставился на нее с таким недоумением, будто она заговорила на валлийском.
— Вот неймется человеку, — пожаловался потолку Фрэнк.
— А все потому, что ему заняться нечем, — посетовал Холли, открывая шкаф. — Все глупости от безделья.
— В самом деле? — глаза у Тэссы азартно вспыхнули. Она вскочила, подошла к Йену и подхватила его под руку: — Ну что вы там стоите истуканом, дорогой профессор. Садитесь быстрее к нам. Наверное, у вас получились хорошие жалобы, правда?
— Что, простите? — переспросил он обескураженно, покорно опускаясь на стул.
— Любите, значит, заниматься бумагомарательством? — нежно спросила его Тэсса и плюхнула Йену на тарелку солидный кусок говядины. — Иначе с чего это вас так разобрало? Вы же и сами были против программы кладбищ Утешения, а теперь так сильно возмущены тем, что у нас больше нет такого кладбища.
— Потому что все должно быть по правилам, — приободрился профессор, ступив на знакомую стезю. — Нельзя делать все, что тебе в голову взбредет!
— Прекрасно, — Тэсса похлопала его по плечу. — Принимай, Фанни, нового редактора «Расследований Нью-Ньюлина», раз уж тебе так дорога эта газетенка.
— Хм, — Фанни критически осмотрела кандидата, прищурилась оценивающе. — Вот так сразу? Может, он хотя бы тестовое эссе напишет?
— Я профессор, — вознегодовал Йен, — мне не нужно писать никакого тестового эссе… То есть что вы хотите сказать? Кто тут редактор «Расследований Нью-Ньюлина»?
— А он не будет злоупотреблять нравоучительными трактатами? — спросил Кенни.
Йен подпрыгнул и уставился на пустое место за столом.
Потом пригляделся.
— Вижу-вижу, — пробормотал он, — некое неуловимое марево. Кевин Бенгли, я так понимаю?
— Немного нравоучительных трактатов вам всем не повредит, — вдруг сказал Холли. — Все вокруг такие распущенные, ужас. Так что, профессор, ни в чем себя не ограничивайте.
— Ни в чем себя не ограничивать — это в чем? — уточнил Йен.
— Властью, данной мне самой собой, советом графства Корнуолл и жителями деревни Нью-Ньюлин, — торжественно провозгласила Тэсса, — я передаю вам, профессор, великий цветной принтер Камилы Фрост и пост главного редактора «Расследований».
— Ну, не знаю, — Фанни все еще сомневалась.
— Может, хотя бы кляузничать будет меньше, — заметил Холли.
— А главное, — добавила Тэсса, — наконец-то поближе познакомится с местными жителями, потому что как писать о тех, про кого ничегошеньки не знаешь?
— Хм, — Йен переводил взгляд с одного собеседника на другого, — друзья мои, такая честь, такая ответственность… Я очень польщен. Гкхм. В самом деле. И склонен согласиться.
— Склонен согласиться — это «да» или «нет»? — не понял Фрэнк.
— Это типа «ах, поуговаривайте меня еще немного», — томно объяснил ему Холли.
— Нет-нет, — поспешно воскликнул Йен Гастингс, — я абсолютно точно, на сто процентов согласен!
— Вот и ладушки, — кивнула Тэсса. — А что у нас на десерт?
Глава 34
Сварливая Бренда и невыносимый Джон сидели на заборе и наблюдали за тем, как Джеймс и Одри вычесывают альпак.
Рыжие близняшки, Лагуна и Мэлоди, по очереди катались на пони.
Артур и Жасмин играли на расстеленном на траве одеяле.
— Это была хорошая идея с фермой, — признала Бренда. — Посмотри, солнце сияет в небе, а дети наконец-то разговаривают друг с другом.
— Слышала, что теперь задумала Тэсса? — проворчал Джон.
— Приют для особенных детей. Вот и настанет покой нашей спокойной жизни, точно тебе говорю. Они вытопчут все мои грядки и сожрут все мои помидоры.
— Будут носиться туда-сюда с дикими воплями.
— Кто-нибудь обязательно упадет в море, а кто-нибудь сломает ногу.
— Залезут во все щели.
— Житья нам всем не дадут.
Артур повернул голову, засмотревшись на дикую гортензию, а потом крупный голубой цветок оторвался от стебля и упал прямо перед Жасмин. Она сосредоточенно попыталась засунуть его в рот, но Артур, смеясь, отвел ее ладошку в сторону.