Да, да, Яреш, да, пойдем, пойдем, если Мацюсь угощает, то нужно идти, то не отказывают.
Где Каролина? Каролина, Бернат. Ты ее видел? Видел ту девку? Видел? Марек?
Нет, не видел, отпусти.
Я видел, говорит этот дьябло-бандито, она и правда классная телочка, эта твоя телочка, уважаю, дрочерукий.
Свежий воздух и даже чуть холодно, и я вдыхаю, и это хорошо, потому что я думал, что у меня мозги расхреначатся, слишком уж их вскипятило.
Давайте, говорит Мацюсь. Давайте.
Что оно.
Ладно, сука, без херни, ладно, из Голландии привезли.
Давай, а то меня ухреначит.
Тебе башку сорвет, дрочерукий, отлетишь на раз. Ты тоже отлетишь, Бернат.
ВОТ СУКААА, Я КОРОЛЬ-ЯЩЕЕЕР!
Король, король. Давай.
Эти его спиды, не знаю, откуда они у этого Мацюся, но они желтые и липкие, как сопли, их нельзя вдохнуть, их нужно втирать в десны, так смердят, но так лупят, о, матерь, чувствую, каковы на вкус мои собственные зубы, словно я сунул себе в рот винт, такой, сука, десятку, и теперь сосал его как конфету.
Уже чувствуется, как от него отлетаешь, чувствуется во вкусе. Чувствуется во вкусе.
Мы идем к Психозу, говорит Бернат, пойдем, пройдемся. На хер Психоз, говорит Мацюсь. Пошли прогуляемся. Я тоже немножко этого въебу, говорит Бернат. А и въеби, говорит Мацюсь. А и въебу, говорит Бернат, вот только запить нечем, а, нет, есть «бровар», у меня бровар в кармане. Так давай, дай мне еще немного, говорю я ему.
Дай еще немного, ну.
Без ну, Яреш, ты своим уже закинулся. Еще дуба врежешь.
Дай немного. Дай, ну. Ты свин. Свинья ты.
Ну ладно, погоди.
Не годи, не годи, просто давай, это для короля-ящера. Дай это.
(горькое, вкусное такое, палец в рот, не десна)
У тебя сейчас глаза выскочат, Яреш.
У тебя тоже выскочат.
Нет, у тебя сильнее выскочат. Вот сука, вот вставило. Ничего не вижу. Даже тебя не вижу, ну. У меня, наверное, глаза лопнули. Вот реально.
Пойдем, сходим еще за «броваром», Яреш. Походим маленько.
Где, сука, Каролина, найду ее и зубы выбью. Где мы, а.
Где-то под замком.
Знаю, что где-то под замком. От члена моего отказалась, Бернат.
Яреш, да найдем мы Каролину. Найдем. Сейчас.
О, ну тогда классно. Классно, что меня она отставила. Я после того половину борделя трахаю. Сучки плачут от моего хуя.
О Боже, щас отлечу. Отлечу.
Ты же артист, дрочерукий. Какой ты уже день вставляешься? Скажи. Потому что, как на глазок, так тридцатый.
Отлетаю-у-у-у.
Тридцатый день, сука.
В пасти безумия, в поисках неведомого Кадата. Раскрашенная птица. Это фаза. Маленькая черная птица. Белое липкое бабье лето. Книжки, которые я читал, не могу на них сосредоточиться, но когда сосредотачиваюсь, то они как черное солнце.
Дрочерукий, что ты там говоришь?
Он артист, Мацюсь.
Дай хлебну. Дай «бровара», что там у тебя. Дай. У меня черепуха лопнет. Не знаю, понимаешь ли ты, Бернат. Черепуха у меня лопнет. Нет, нету амфи, чувак. Мир сносит мне черепуху. Люди сносят мне черепуху. Я никому еще не говорил об этом. Иду утром по улице, и люди, что идут на работу и в магазины, и ходят с такими сетками, ну, сука, эти люди ходят и идут, и ходят, и идут, и они слепые. Бер, глянь на них, они слепые, ничего не видят, они мертвые, от них просто несет смертью. Кое-что спою тебе, Бер. Спою, чтобы ты понял.
Нет. Нет, старик, не будешь петь.
Кое-что тебе спою.
Пусть, сука, поет, он в этом дока, Бернат, что ты его тормозишь, нахуй. Пусть поет, он же певец. Дрочерукий.
Ебать Зыборк. ЕБАТЬ ЗЫБОРК!
Не ори так. Пойдем, пойдем.
Идем, ладно, идем. Мы идем. Я тебе кое-что спою. Убийца проснулся с рассветом. Слушай, Бур. Слушай. Надел сапоги и пошел под древнюю, сука, римскую арку.
О, привет!
Ты кому кричишь, Бер?
Привет, привет.
Ты кому кричишь, Бер, тебя вставляет.
Там Дарья.
Где.
Ну, там, смотри. Там Дарья. Одна. Сидит.
Дарья.
Ну, Дарья, глянь. Привет, Дарья. А что ты так плачешь. Что ты так плачешь.
Какая Дарья.
Ну Дарья, привет, Дарья, привет. Что с тобой. Что с тобой, Дарья.
(этот голос был как плохая музыка из совершенно иного мира)
– Привет, Ярецкий.
Погоди. Погоди, где я. Деревья. Стена. Замок. Ночь. Концерт. «Врата». После концерта. Теперь. Здесь. Ночь. Дарья.
Что, правда, в Рождество навернутся все компьютеры?
Дарья.
– Вы что, под наркотой?
Лучше быть под наркотой, чем в печали.
– Бернат, что ты от меня хотел?
Ничего. Посмотреть на тебя.
Не понимаю до конца, где он стоит. Он раз в одном, раз в другом месте.
Добрый вечер, девушка.
– Добрый вечер.
Знаешь Мацюся, Дарья?
– Я знаю, кто он.
А я не знаю, кто ты, куколка, ну, давай без этих соплей.
А эта девушка ничего так. Ничего так девушка. Я ее помню. Теперь я ее помню, тихая вода, но дамбы рвет, холодная вода, Каролина меня когда-то разозлила, и после концерта у меня в комнате я сделал с ней это, не помню, отчего она там была и откуда пришла, и откуда она вообще, но я показал ей, кто тут настоящий король-ящер, хочешь, я возьму тебя на поездку под луной, и говорю, иди, иди ко мне, не бойся, она ничего так, даже умненькая, клевая, в Зыборке есть пара клевых, я никогда этого не делала, сказала, а я сказал, что теперь сделаешь, она кончила, действительно кончила, охерительно сильно, глаза у нее закатывались, когда мы трахались, боже, мы кончили вместе, сперва раскурили косячок от Быля, а потом не касались мы земли, сука, это жуть, какая дурость у Каролины в башке. Я слышу всю эту дурость, которую Каролина говорит в моей голове. Скрипит, словно кота ножом режут. Не могу ее отключить. Нужно было бы выйти из своего уха наружу, но сейчас я не могу.
Каролина, перестань, у меня сейчас голова лопнет. Мне сейчас крышу сорвет. Крышу, крышу, крышу, крышу.
Лучше быть под наркотой, что ты тут делаешь, Дарья, отчего плачешь. Не плачь. Хочешь амфи? Пойдем за пивасиком?
Что ты тут делаешь, одна на лавке. Одна на лавке под замком. Там же столько людей, там же так хорошо. Что ты тут делаешь одна на лавке. Глянь, Ярецкий, глянь, она не может так плакать. Ты из-за того хера плачешь, из-за Гловацкого. Глянь.
Какого Гловацкого.
Твоего парня, нет?
– Нет, Бернат, не из-за него, это вообще не твое дело.
Красивая эта куколка, правда, красивая, это говорит тот вор.
Красивая эта куколка, сука.
Красивая ты.
– Нет, спасибо.
Ты и правда самая красивая.
Клевая эта Дарья, а, Мацюсь?
Клевая. Клевей не бывает.
Теперь этот голос. Снова. Это голос Каролины. Голос какой-то бабы. О боже. Этот голос, все громче. Голос кричит у меня в голове, очень отчетливо, ты несчастен, Ярецкий, ты безнадежен, ты ноль, думаешь, что ты шаман рока, но ты просто чмо из Зыборка, который притворяется, что он учит полонистику и сидит в ольштынской общаге, и там еще пятьдесят таких же чуваков, с кассетами Doors и в беретах, и в потертых вельветах, и вы думаете, что вы шаманы, но на самом деле вы сидите в этих вельветах и пьете теплую водку, и едите хлеб с джемом, и думаете, что если закурите косячок, то заметки для коллоквиума сами пролезут вам в память, ты несчастный, сука, ты вялый, через три года будешь вкалывать на заправочной станции, вот и все твое шаманство, наркоша.
СУКА, ЗАТКНЕШЬ ТЫ ХАЙЛО ИЛИ НЕТ.
Успокойся, успокойся. Ты. Чего орешь. А ты не бойся, Дарья, говорит Бернат.
– Я не боюсь.
Не боится, куколка.
Мне сейчас член разорвет. О боже. Каролина, все говорят, что она такая сексуальная, супертелочка, богиня секса, если бы они только знали, что она ничего не умеет, ничего не хочет, только херню нести и умеет, кидаться с когтями, и ничего не сечет, не знает, ничего ей не объяснишь, и только болтает, и болтает, и несет по кругу эту хрень, фигачит ее и фигачет, и теперь снова начинает.
– Я, наверное, уже пойду, Бернат. Поговорим завтра, как вас попустит.
Нет, ну, останься. Останься, поторчи с нами.
– Мне нужно идти.
Останься, я хочу быть вежливым.
Куколка, не уходи никуда.
– Если хочешь быть вежливым, то отпусти меня.
Все вежливые.
Ты, дрянь такая, даже петь не умеешь, не умеешь писать тексты, не умеешь ничего делать, у тебя маленький член, самый маленький хуек, какой я только видела, а видела я их у половины Зыборка, ты ничего не умеешь, ты ноль, эта твоя группа – самые херовые дрочеруки в воеводстве, и ни один порядочный вокалист или басист на вас даже не взглянул, не высрался бы даже на вас, ты, сельская сопля.
ЗАТКНИСЬ И ВАЛИ НАХЕР ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ.
Где Каролина, где эта дрянь, Каролина.
Останься, Дарья, ну что ты, останься с нами, он сейчас успокоится и будет классно. Успокойся, Яреш.
– Зачем бы мне оставаться?
Ну, знаешь, может быть клево.
– Эй, Бернат, не трогай меня.
Куколка, а я тебя не трогаю, останешься со мной? Я старше и умнее этих парней.
– Не сомневаюсь.
Пойдем, поедем куда-нибудь на моей машине, пойдем. Только я и ты. Оставим этих двоих тут.
– Нет, спасибо.
Останься. Останься, куколка. Я, кажется, в тебя влюбился, знаешь?
– А я в тебя – нет.
По кругу одно и то же каждый день, сделай что-то с собой, сделай что-то, сука, сделай, возьми себя в руки и спустись на землю, и займись чем-то разумным, все, Каролина, бабушка, мать, все каждый день, бабка, вали из моей головы, это говорит какая-то баба с тремя головами, одна баба с десятью головами, папа, я тебя убью, мама, я тебя трахну, так сказал убийца, который проснулся на рассвете.
ЗАТКНИСЬ, СТОП.
– А Каролина наверняка с моим бывшим парнем. Где-то.
Что?
Эй, ладно, хуй с ней, с Каролиной, все может быть классно. Может быть по-настоящему классно, Дарья. Дарья, смотри. Смотри, как классно.
– Эй, Бернат, не прикасайся ко мне, я сказала.
Ну Дарья, давай, расслабься. Расслабься, милая. Нет смысла плакать. Нет смысла плакать на лавке под за`мком.