– Напрасно смотришь в угол братьев, нет, не достигнешь ты его! Тот, чьих ногтей ты, трус, не стоишь, хохочет как назло!
Флоси в перерывах между строками действительно хохотал. Предчувствуя смерть противника, он делал то же, что и предшественник из племени датов, но только его смех был другим. Это был не безумный хохот берсеркера, а момент хладнокровного триумфа оскорблённого поэта.
– Так с ним сказитель говорил, а бедный Ваги, весь дрожа, скользил по краю скользкой бездны, как кровь по обуху ножа!
Сейчас Ваги был действительно обречён. Кровь, стекая по обуху ножа, очень скоро падает на землю – смерть Острослова была неминуема.
А ведь когда поединок возобновился, казалось, что победа Флоси под вопросом.
Немного походив вокруг друг друга, Чёрный брат и бродячий скальд устремились в обоюдную атаку с такой яростью, словно это был первый щит хольмганга. Ваги чаще бил, чем колол, а его противник в равных долях чередовал уколы с мощными круговыми ударами. Ваги был моложе, поэтому часто атаковал в прыжке, а его противник был опытнее, поэтому не позволял Острослову схватиться за край плаща или намотать на копьё, и использовал этот предмет одежды не только, чтобы скрыть движения ног. По ходу поединка Флоси не раз пытался резким хлёстом плаща отвлечь внимание от направления основного удара.
Когда позволяло расстояние, оба поединщика пытались провести пинок сапогом либо в голень, либо в пах или тычок тупой стороной древка. Но каждый раз эти удары проваливался в пустоту. Ни Ваги Острослов, ни его враг не отличались силой вепря и потому избегали ближнего боя, как жрецы Мессии портовых таверн.
И Чёрный брат, и бродячий скальд, оставшись один на один, в защите применяли древко столь же редко, сколь и свилю. Ваги чаще принимал удары на спину, где у него висел щит, а Флоси на щит, что держал в левой руке.
Они сражались столь яростно, что всем стало ясно: дело идёт к перерыву. И снова молодость стала брать верх. Флоси начал тяжело дышать, когда Ваги ещё и не думал задыхаться.
У бродячего скальда на левой руке висел последний щит и последнее право на перерыв он уже бездарно, с точки зрения простых викингов, использовал. Чаша весов снова склонилась в пользу Ваги Острослова.
Поединщики сражались молча. У Флоси не хватало дыхания на разговоры, а у Ваги отняли голос северные ветры. Зрители тоже молчали, даже те, кому было плохо видно бойцов из-за того, что бой шёл на стороне тьеснура, противоположной их драккарам. Они старались не пропустить, когда крик судьи возвестит о поражении того или иного участника.
Зрителям на драккарах был слышен лишь шум моря и крики чаек. Те же, кто ждал очереди пролить кровь, услышали больше. И треск сталкивающихся копий, и гул поражаемых щитов, и – когда поединщики прошли, осыпая друг друга ударами, в двух шагах мимо одного, потом другого угла, – шелест плаща и тяжёлое дыхание Флоси Среброголосого.
У бродячего скальда оставалось две возможности остаться в живых: или обагрить Гордый Остров кровью из несмертельной раны, или вступить за ореховый колышек третий раз за щит и… взять на себя клеймо трижды труса?!.. Не такое позорное, как клеймо труса вечного, подлого нитинга, но для человека, каждую песню призывающего других к отчаянной смелости. Олаф вспомнил всё, что знал о характере Флоси, и уменьшил количество его шансов вдвое.
Викинги ничего не понимали. Почему не действует знамение? Почему каждый шаг избранника Одина приближает его не к победе, а к хослуру? Почему конунг асов, буквально только что доказав, что он ещё бывает в Срединном Мире, так резко перестал принимать участие в судьбе бродячего скальда?..
Чувствуя, что проигрывает, Флоси решился на отчаянный шаг. Его бросок щита был столь умел и быстр, что менее опытный викинг, наверняка бы рухнул на землю с проломленным черепом. Но с Ваги Острословом этот приём не прошёл. Щит Флоси рассёк воздух над головой злоязыкого викинга и полетел в направлении моря.
И тут скальд сделал то, чего от него никто не ожидал. Он побежал. Побежал не вдоль границ хослура, а в хослур. К своему второму плащу, расстеленному на земле и прибитому ореховым колышком.
Вступить в хослур, а не за хослур – значит стать не подлым нитингом, а всего лишь трижды трусом. Клеймо, которое можно смыть кровью в трёх сражениях. Но для человека, клеймящего любую трусость в каждой песне.
И только Олаф решил, что ошибся в характере бродячего скальда, как события приняли совсем другой оборот.
Ваги погубила его ненависть. После всего того, что он услышал от Флоси, Чёрный брат жаждал его смерти не меньше, чем он его. Живой, хоть и с клеймом трижды труса, бродячий скальд ему был не нужен.
Ваги мог попытаться догнать Флоси и сделал бы это легко, учитывая, насколько сильнее тот устал. Но страх оставить врага в живых скомандовал его руке прежде, чем проснулся разум, который только в крайних случаях велит викингу прибегать к броскам основного оружия.
Никто из зрителей, кроме придирчиво изучающего свои доспехи Гуннара, не смог сдержать крика изумления, когда Флоси, резко обернувшись, сумел поймать копьё.
Да, бродячий скальд всё заранее рассчитал. Зная, что Ваги, движимый нечеловеческой ненавистью, метнёт оружие, мог бы просто увернуться, тем более что развевающийся плащ сбивал прицел. Но Флоси было важно доказать зрителям, что хоть ему уже перевалило за полвека, но он ещё не стар, чего бы ни болтал Ваги про его возраст. Ему было нужно, чтобы зрители не сомневались: он ещё владеет древним приёмом, который знают только викинги и их соседи-словены. Умением перехватывать на лету дротики, копья и даже стрелы, встретившись с которым, не раз и не два воины туманного Рейнланда и страны Шарлеманя, мадьярских степей и Империи басилевса, южной и речной Булгарии бросали оружие и в панике бежали перед детьми фиордов, явившимися за серебром и женщинами, или перед их миролюбивыми соседями из страны лесов, вставшими на защиту родной земли.
Олаф-рус не видел лица Ваги Острослова, но по позе мог понять, что Чёрный брат поражён в самое сердце. Победа ускользнула у него из-под носа, причём по его же вине. Есть от чего упасть духом.
Скальд неторопливо показал всем сжатое в левой руке древко, затем шёпотом попросил у Змеи Горя прощения за то, что будет сражаться ей против бывшего хозяина. В двух словах объяснил, какой Ваги негодяй и почему Флоси Среброголосый более достойный владелец.
Всё это время он не спускал глаз с Ваги. Но Ваги ничего не предпринял. Когда Флоси закончил под ликующие крики викингов разговор с новым оружием, его противник наконец отошёл от потрясения и знаками показал, что берёт перерыв в сорок вдохов и сорок выдохов.
Во время перерыва он с пустым лицом и потухшими глазами слушал младших братьев, которые, забыв, что перед ними их семейный тактик, наперебой давали советы, как попытаться одолеть человека с двумя копьями воину с одним щитом. Олаф не слышал их разговора, но был уверен: напоследок Торальф шепнул, что всё-таки лучше будет, если он как можно быстрее истратит все перерывы и вступит в хослур трижды трусом, но живым.
Но Флоси за этот поединок возненавидел Ваги не меньше, чем он его. Вот только хладнокровия у него в силу возраста было гораздо больше, и поэтому до того, чтобы «подарить» противнику оружие, скальд не дошёл.
Флоси Среброголосый не дал Ваги Острослову возможности закончить поединок трижды трусом. Израсходовав все щиты и все перерывы, Ваги не сумел достичь ни угла младших братьев, ни расстеленного на земле плаща. Флоси оттеснил его и от первого, и от второго спасительного куска земли.
Брошенный нож ничего не принёс стороне Чёрных братьев, а бросок щита был жестом отчаяния.
Громкий хохот одного поединщика возвестил тем викингам, кому было плохо видно, что второй остался совершенно безоружным.
– Молодец, скальд, ты справился, – шепнул старик без имени, и злобная радость пустила его тонкие губы в пляс.
Охваченный ужасом Ваги пытался обойти Флоси то с одной, то с другой стороны, но его враг словно летал над тьеснуром. Плащ сказителя развевался как крылья дракона, а жестокий смех гасил надежды на несмертельный исход. Куда бы ни направлял бег безоружный викинг, всюду в его грудь упирались наконечники двух копий.
– Он вепрем загнанным носился по полю ратному тьеснура! Он проклял день, когда родился! Он проклял ночь, он проклял утро!
Флоси был в ударе. Стихи сыпались из него, как серебро из прохудившегося мешка. Серебро?.. Да, от долгих разговоров на холодном ветру голос Среброголосого на время перестал быть серебристым. Он закалил горло песнями на открытом воздухе, но в перебранке с Ваги Острословом даже эта закалка не помогла. В том хрипе, каким общался сейчас Флоси, совершенно невозможно было узнать тот волшебный голос, каким восхищались от Страны Льдов до границ земли свейнов. Скальду нужно было как можно быстрее замолчать, чтобы не потерять прозвище «Среброголосый» навсегда, но ненависть оказалась сильнее.
– Что ж ты не внял советам брата? Того, чьё имя Человек-гора. Того, кто мир уже покинул, изрубленный в куски, которым нет числа!
Викинги хохотали. Даже ауги, не смотря на то, что Ваги был их соплеменником, никогда не любили его, а потому не могли не оценить удачной шутки бродячего скальда. Популярность Флоси выросла в несколько раз, когда он догадался надеть на Змею Горя так кстати подвернувшуюся голову Марви Человека-горы, точнее то, что от неё осталось, и стал тыкать этой головой в лицо Острослова.
Ваги пятился назад, спотыкаясь о камни и останки брата. Боковым зрением он видел разбросанные по тьеснуру кровавые куски, в которые превратил тело Марви берсеркер, а прямо перед ним прыгала на копье громадная изуродованная ударами Надежды Дата голова.
А Флоси от стихов перешёл к нормальной речи.
– За неё! За неё-о-о! – передразнивая манеру Марви общаться, хрипел скальд. – Он сражался за неё, а ты как посмел биться так, как бился, против того, кто разговаривает с Одином и Браги?! Разве Флоси Среброголосый, человек, чьих ногтей не стоит твоя душа, оскорблял твою купленную за серебро жену?! Нет, он всего лишь послал тебе вызов! Разве твоя смуглая мать и грязный отец не учили тебя, что когда человек с даром сказителя бросает тебе смертельный вызов, это не значит, что он тебя до смерти ненавидит?!.. Учили?.. Тогда почему ты не сражался молча?! Зачем оскорблял поэта, которого почитали от Страны Льдов до границ земли свейнов тогда, когда ты даже до колена покойному брату не доставал?! Спроси у него! Спроси, он ведь был старше! Он должен был тебя предупредить, как кончают те, кто оскорбляют сказителей! – и снова передразнивая Марви, скальд стал сильнее тыкать его лицом в лицо перепуганного Ваги. – Глупец! Глупе-е-ец!