Специально для консервативного мистера Мирта, неуклонно соблюдающего традиции, на низеньком столике рядом с чайником стоял молочник. И каждый раз, когда мистер Мирт разбавлял контрабандный ханьский чай молоком, Цзиянь ощутимо вздрагивал, однако молчал и компенсировал тем, что заставлял Ортанса соблюдать все правила чайной церемонии дома. На Ортанса, в отличие от мистера Мирта, он влияние имел.
Мистер Мирт дождался, пока все рассядутся с чашками в руках, и, прокашлявшись, произнес:
– Друзья мои. Уже второй раз мы стоим перед лицом великого открытия. До нас ни один человек не смог преодолеть притяжение Эйкумены и подняться в воздух.
– Только человек? – педантично уточнил Цзиянь.
Мистер Мирт отставил чашку на столик и развел руками:
– Друг мой, я, равно как и вы, никогда не был в Холмах и лишен знаний о том, что нынче творится у фаэ. Они, может быть, в своих талантах до такого дошли. Но я всего лишь скромный изобретатель, потому отвечаю за возможности нашего человеческого мира.
– Ну какой же вы скромный изобретатель, Габриэль? – с нежностью спросила мисс Амелия. – Вы помогаете людям, даже Парламент видит в вас спасителя…
– А вот в этом, – тяжело вздохнул мистер Мирт, – и заключается наша нынешняя проблема.
Три пары глаз с одинаковым интересом уставились на него, и мистер Мирт почувствовал себя неуютно. В такой ситуации ему еще не доводилось оказываться. Ведь одно дело – вдохновлять команду на научные свершения (этим он занимался постоянно и его пламенные речи никогда не повторялись), и совсем другое – просить помощи в спасении жизни человека, никак к делу не относящегося.
И потом, связи Ортанса были по большей части весьма условно одобряемы законом, Цзиянь являлся иностранцем, а таковых на Бриттских островах особо не жаловали, тем более – ханьцев. А мисс Амелия своими громкими деяниями так и вовсе подрывала устои, что Парламентом осуждалось.
Однако мистер Мирт был уверен, что не справится один.
– Прошу вас, помогите мне если не делом, так советом. Я попал в весьма… щепетильную ситуацию. Вы же помните, что наш маршрут проходит над Эденесбурхом – там конечная точка, и обратно мы вернемся на паровой машине. И нам выдано задание проинспектировать вокзал. Так?
– Все так, – кивнула мисс Амелия. – Что-то изменилось?
– Что-то добавилось, – мистер Мирт снова вздохнул, еще тяжелее, чем в первый раз. – Недавно у меня была тайная аудиенция у мистера Чейсона Уолша.
– И вы не сказали! – воскликнул Ортанс.
– Это не моя тайна, – оправдываясь, воскликнул мистер Мирт. – И вы должны пообещать здесь и сейчас, что дальше этого ангара то, что я сейчас скажу, не выйдет.
– Вы можете быть уверены в нашем молчании, – проронил Цзиянь.
– Вы же знаете, Мирт, я – могила! – подмигнул Ортанс.
– Конечно, Габриэль, – мягко сказала Амелия.
Ее взгляд и голос словно пытались унять тревогу Габриэля, но даже этого сейчас было мало.
– Мистер Уолш серьезно болен, – понизив голос, начал мистер Мирт. – И он опасается, что болезнь заберет его раньше, чем он сумеет обучить себе преемника. Он руководит Парламентом всего седьмой год, Призыв Просвещения произошел не так давно. И еще эта история с Джеймсом… В общем, он озаботился тем, чтобы подготовить себе замену, слишком поздно. Если честно, я опасаюсь, что он не дотянет даже до Мабона…
– Я чувствую в этой истории какой-то подвох, – протянул Ортанс. – Итак, при чем здесь мы?
– Зная, что мы направляемся в Эденесбурх, мистер Уолш попросил меня об услуге.
Повисла тишина.
Все ждали, что мистер Мирт скажет дальше.
Собравшись с силами, он продолжил:
– Никто не знает, где расположены входы в Холмы фаэ, однако я, будучи сам фаэ, могу определить по знакам, где это место. Известно, что фаэ любят Каледонию и что множество входов когда-то располагалось там. Мистер Уолш решил, что я смогу попасть в Холмы и выпросить для него абаллахское яблоко.
– Постойте, Мирт, – брови Ортанса поднялись так высоко, что приподнялись гогглы на его лбу. – Это безумие.
– Габриэль, это слишком опасно! – в этот раз мисс Амелия была солидарна с Джоном. – Фаэ ушли, потому что смертные их оскорбили. Что они скажут, заявись вы туда? Мы не можем быть уверены, что вам будут рады только из-за магии в вашей крови!
– Я слышал много легенд о фаэ, – уронил Юй Цзиянь. – О тех временах, когда фаэ еще жили в мире с людьми. Об их шутках над смертными я тоже читал. Время в Холмах идет по-разному, и они бывают жестоки к человеку. Если они развлекались так, когда были в союзе с людьми, что будет теперь?
Мистер Мирт обхватил руками колено.
– Я все понимаю, – сказал он. – Но не могу отказать мистеру Уолшу. Это мой долг – заботиться об интересах Бриттской империи. Если он умрет и не назначит преемника, может начаться хаос. Второго бунта нам не хватало! Я пойду туда, это решено. Но я прошу о помощи.
– Какого рода помощи? – спросила мисс Амелия. – Поймите меня правильно, Габриэль, я очень плохо плету плащи из травы!
– Я хочу, чтобы вы меня подстраховали. Ждали. Я попробую обернуться быстро – найду ближайший вход, явлюсь в Холмы, попрошу яблоко и вернусь.
– Но они обязательно попросят что-то взамен, – заметил Цзиянь. – Дело даже не в их коварстве, а в банальных навыках дипломатии.
– Наш мистер Мирт особо ничего в обмен не просит, – возмутился Ортанс. – А ведь он самый настоящий фаэ!
– Я вырос среди людей и воспитан как человек, – педантично поправил мистер Мирт. – Технически я не фаэ. Просто… Немного более одаренный и способный человек, как вы все.
– И с самоубийственными наклонностями, – Ортанс покачал головой.
Мисс Амелия смотрела с тихим отчаянием.
– Габриэль, вы ведь уже все решили, да? – спросила она. – Мы не сможем вас отговорить?
Мистер Мирт печально кивнул.
– Тогда я с вами. Буду с вами, что бы вам ни понадобилось, – от этих слов мисс Амелии у мистера Мирта потеплело на сердце.
Ортанс выглядел задумчивым:
– Мирт, но как же… Мы же не летим?
– Не летите? – Мисс Эконит моргнула.
Габриэль торопливо сказал:
– Все в порядке, я не успел вам сказать. Цзиянь боится высоты, и Ортанс остается с ним. У меня возникла идея.
– Ммм? – Ортанс склонил голову к плечу.
– Вы с Цзиянем можете отправиться на паровой машине в Эденесбурх. Мы встретимся там, вместе проведем инспекцию вокзала, и дальше вы будете страховать меня в Холмах.
Ортанс и Цзиянь переглянулись.
– Неплохой расклад, – решительно кивнул Ортанс. – Договорились, Мирт. Так что это за яблоко?
– Не просто яблоко. Яблоко из Абаллаха, таинственного места, где время замерло и царит вечность. Место, легендарное даже для фаэ. Говорят, это яблоко способно исцелить любой недуг. Если оно спасет Уолша и покой Британии, – риск того стоит.
Мисс Амелия вздохнула:
– Это всего лишь легенда. Вы уверены?
– Уверен как никогда, моя дорогая. – Мистер Мирт оглядел собравшихся. – И помните, все, что здесь происходило, – огромная тайна. Если хоть что-то станет известно, быть беде.
– А как же журналист? – спросил Цзиянь.
– Журналист! – побледнел мистер Мирт. – Я совсем забыл о нем! Это все усложняет…
– Какой еще журналист? – Мисс Амелии казалось, что она окончательно потеряла нить беседы.
– Журналист «Вестей Тамессы», кажется, Уотерс. Напросился к нам в полет, и прогнать его нет никакой возможности. Поэтому все детали мы обговорим перед полетом – в дороге у нас не будет никакой возможности для личных бесед.
Сказав так, мистер Мирт с тоской взглянул на мисс Амелию – и ему показалось, что на одно мгновение он увидел в ее глазах отражение этой тоски.
Он моргнул, и наваждение пропало.
– Ну, за работу, господа! – Он вскочил на ноги и хлопнул в ладони: – У нас еще слишком много дел!
Проклинаю тот день, когда мистер Фэйгрис заставил меня ввязаться в это расследование! Хорошо ему – сидит в теплом офисе, а мне приходится ползать на коленях вокруг амбара в надежде что-то увидеть!
Мистер Мирт больше не пускает меня на порог. Сказал так решительно: «Вы увидите все в день запуска, я разрешаю вам отправиться с нами в полет, но только это!» Вы посмотрите, какой наглец! И как у него язык поворачивается!
Признаться, я обрадовался, увидев в «Панче» ту карикатуру. Это значило, что нашелся-таки смельчак, решивший щелкнуть по носу зазнавшегося Мирта!
Вот только до адресата, судя по всему, щелчок не дошел. Ишь какой гордый!
Я решил, что буду тщательно выписывать в свою записную книжку каждую мелочь, которая могла бы дискредитировать безупречного Габриэля Мирта и его летательный аппарат.
Нет, я ни в коем случае не могу спорить с тем, что он гений. Никто ведь не додумался до паровой машины? А он смог и был первым. И это уже вписало его в историю. Любой порядочный джентльмен на этом угомонил бы свои тщеславные порывы. Но гордыня мистера Мирта всеобъемлюща.
Решив покорить небо, он бросает вызов всему, что мы знали и во что верили.
И это будоражит публику.
Не скрою – меня тоже будоражит.
Но на борту дирижабля окажется самый строгий критик в мире.
Поберегись, Габриэль Мирт! Теперь о тебе будут говорить только правду – какой бы жестокой и неприглядной она ни была!
Глава 7. Нелегкая доля репортера
Мистер Уотерс сидел в любимом пабе на углу Чарльз-стрит и размышлял, почему эту проклятую детьми Даннан улицу до сих пор не переименовали во что-то приличное. Он всем сердцем поддерживал Парламент и был одним из первых, кто освещал Призыв Просвещения в «Вестях Тамессы». Призыв Просвещения обеспечил ему головокружительную карьеру от обозревателя фестивалей цветов до полноценного гласа города. Именно из-под пера мистера Уотерса выходили все самые остроумные, язвительные и честные