– Есть еще кое-кто, кто желает встречи с тобой, – проговорил Джеймс, склонившись губами к его уху. – Посмотри, кто будет наливать тебе вино.
И в самом деле – к столу подошел виночерпий в светлом наряде, с серебряным черпаком в руках. Это был не фаэ – человек! Мистер Мирт много слышал о том, что виночерпиями при дворе фаэ становились люди, награжденные за особые заслуги. Должность эта была почетной, она возводила виночерпия почти что на уровень королевской четы.
Свет свечей слепил глаза, и Габриэль видел сначала лишь силуэт – высокий и тонкий, вьющиеся волосы, струящиеся по плечам, и серебряный черпак, опрокидывающий в кубок пряное вино.
Но принимая кубок из рук виночерпия, он чуть качнулся – так, чтобы свет не мешал разглядеть человека, – и едва не вскрикнул.
Он глядел в свое собственное лицо.
– Какая неожиданная встреча, правда, братец? – ядовито произнес Джеймс из-за плеча Габриэля. – Позволь мне побыть галантным и представить тебе Этельстана, виночерпия фаэ. Сына короля Чарльза и королевы Элизы. Отданного в Холмы взамен подменыша фаэ!
Для мистера Мирта эти слова прозвучали точно гром среди ясного неба.
Конечно, ему много раз приходила в голову мысль о своем близнеце, который остался где-то в Холмах, – но он и помыслить не мог о том, чтобы встретиться с ним лицом к лицу! Даже зная о том, что ему предстоит посетить Холмы, Габриэль не думал о такой вероятности.
По правде говоря, он вообще не был уверен в том, что договор между Блюбеллами и Двором фаэ это допускал.
Подменыш и его смертный не должны видеться.
В конце концов, это нарушало законы… Какие-то законы. И правила. Весь быт Холмов был построен на правилах, а теперь человек, судьбу которого он проживал вместо него, смотрел ему прямо в глаза.
– Я правда рад этой встрече, – наконец разорвал затянувшуюся паузу Этельстан. – Мне хотелось посмотреть на того фаэ, с которым меня поменяли. Моя королева всегда с нежностью говорила о королевском дворе и решение уйти приняла со скорбью и сожалением. Возможно, сложись все иначе, и наши судьбы сплелись бы намного раньше.
Пока Габриэль искал слова, чтобы ответить на такое приветствие, Этельстан продолжил:
– Я должен угостить вином всех гостей за этим столом, а потом у меня будет время, чтобы вдоволь побеседовать.
С этими словами он взял серебряный черпак и вернулся к своим обязанностям. Мистер Мирт повернулся к Джеймсу:
– Ты ничего не хочешь мне объяснить?
– О, дорогой брат, у нас еще будет время поговорить наедине, – усмехнулся тот. – А пока ешь и пей, ибо когда еще тебе придется вкусить угощений фаэ и ничем за это не заплатить?
– Предполагаю, что мне как раз ничего не грозит, – кротко ответил мистер Мирт и принялся за еду. – Скажи мне одно – этот Двор получил свое название с твоим приходом, или?..
– Задолго до, – ответил Джеймс, и его голос смягчился. – Еще много поколений назад Блюбеллы избрали мирт и колокольчик своим гербом, и фаэ тоже приняли этот символ для своего Двора. Пусть теперь его значение и утеряно…
– Не утеряно, пока мы дышим, брат, – чуть рассеянно сказал мистер Мирт.
Он перевел взгляд на мисс Амелию, нерешительно рассматривающую блюда на столе. Казалось, что она растерялась от обилия и не знала, с чего начать.
Мистер Мирт потянулся через стол поухаживать за ней и тут же столкнулся локтями с Джеймсом. Они переглянулись – на этот раз оба с досадой.
Мисс Амелия только улыбнулась:
– Благодарю вас, джентльмены. Мне было бы приятно, если бы Габриэль передал мне вон ту закуску с правого края. А Джеймс – фрукты с левого.
– Правильно, так с ними и надо, – подмигнула Фенелла, проходя мимо кресла мисс Амелии.
Однако мистера Уотерса она ни о чем не просила – наоборот, сама предложила ему какое-то мясное блюдо и села рядом, всем своим видом показывая заинтересованность.
Теперь, когда она держалась ко всем лицом, можно было разглядеть серебряную цепочку, обвивающую ее шею и спускающуюся глубоко в вырез платья.
Мистер Уотерс покраснел и занялся едой.
Мисс Амелия тоже осталась довольна – и проследила, чтобы «джентльмены» не обидели и сами себя.
А когда к пирующим присоединился Этельстан – напомнивший, что остается виночерпием до конца вечера, а потому в любой момент готов прийти на помощь гостям, у которых опустеют кубки, – завелась неспешная беседа.
Король Альберих и королева Идберга тоже присоединились к ужину и разговору – всем было интересно, что такое придумал мистер Мирт в таком отрыве от прогрессивных технологий фаэ, как смог поднять свой аппарат в воздух и каким образом произошло крушение.
Мистер Мирт с помощью мисс Амелии (и время от времени прерываемый выкриками мистера Уотерса) рассказал, как было дело, не забыв упомянуть о досадных неурядицах вроде поджога и карикатур.
– Какой ужас! – Джеймс вовсе не выглядел ужасающимся. – Кто-то и впрямь сильно невзлюбил тебя, Габриэль! Кто бы это мог быть!
– Подозреваю, что лорд Дарроу, – спокойно ответил мистер Мирт. – Если не ошибаюсь, ты был свидетелем его горячего протеста во время Ежегодной выставки достижений.
– Гордыня, – обронил король Альберих. – Вот что губит смертных из века в век. Гордыня привела к тому, что натворил король Блюбелл. Я вижу, что у него выросли достойные сыновья – однако сам он допустил множество бед. За нарушенными обещаниями и черными делами всегда стоит гордыня…
Мистер Мирт заметил, как Джеймс сжал кулаки и незаметно коснулся его предплечья, успокаивая, – в словах короля Альбериха не было слышно осуждения, лишь печаль и грусть.
– Так произошло и с тем человеком, что ополчился на тебя, мальчик мой, – король обратил на Габриэля золотой древний взгляд. – Его сердце не смогло открыться новому, принять перемены в мире. Потому он предпочел скорее разрушить то, что ведет к ним, чем увидеть себя в мире, где ему уже нет места…
– Вы хотите сказать, что мой отец поступил так, как поступил, из тех же соображений? – не выдержав, вспылил Джеймс.
Королева Идберга мягко улыбнулась ему:
– Вступая в сделку со смертными, мы готовы к тому, что они нарушат правила, забудут про данное ранее слово или обманут. Такова их природа.
– Ваше величество, вы не ответили…
– Джеймс!..
– Да какая разница-то теперь! – звонкий голос мисс Амелии разлетелся над столом и эхом отразился от стен.
Взгляды всех за столом устремились к ней.
– Прошлое – это важно! Наши легенды, истории, опыт… Но они имеют значение только тогда, когда мы можем посмотреть на них со стороны и выучить урок. Зачем увязать в прошлом, если надо думать о будущем? К чему поиски источника бед, когда надо искать способ их исцелить? Если прорвало дамбу и вода затопила поле пшеницы, никто не будет искать причину, по которой произошел прорыв, тем более философствовать о них за столом! Будут дружно чинить пробой и осушать поля, потому что от этого зависит будущее людей!
– Амелия, вы умная женщина, но речь идет о моей семье! – почти прорычал Джеймс.
– Король Чарльз был так же горяч, как и ты, и это принесло немало бед, – сказал король Альберих. – Многие столетия мы наблюдаем за людьми. Многие столетия приносим им инструменты для созидания. Но человек снова и снова выбирает путь разрушения. И рассказ Габриэля, увы, только подтверждает мои слова.
– Разве ты сам не намеревался последовать этому пути? – вдруг спросил доселе молчащий Этельстан.
Джеймс нахмурился:
– Прошу не путать право на месть и…
– И желание уничтожить то, что продолжает жить и двигаться в будущее? – возмутился Габриэль. – Джеймс, я остался совсем один – и я все сделал для того, чтобы Парламент нормально функционировал, а жители города были снабжены всем необходимым. Большая часть патентов, зарегистрированных по всем Бриттским островам, принадлежит мне! Ты же едва не стал причиной войны, и ты уверяешь, что это не одно и то же?
– Прошу вас, хватит! – мисс Амелия повысила голос. – Если мне не изменяет память, у вас уже было трогательное свидание на крыше горящего паровоза. Вам было мало? Желаете повторить дуэль? Без меня, пожалуйста!
– Пожалуй, я соглашусь с юной леди, – строго сказал король Альберих. – Я обещал, что никому не причинят вреда. Это относится и к тебе, Джеймс!
– Я бы предложил вам двоим прогуляться и поговорить, – Этельстан обнял Габриэля и Джеймса за плечи. – Но сначала напомнил бы, что прогулка подразумевает под собой неспешную ходьбу, а разговор – мягкий и вежливый тон.
– Золотые слова, господин Этельстан, – вздохнула мисс Амелия.
– Просто Этельстан. Ни к чему титулы, – улыбнулся он и поспешил наполнить вином ее опустевший кубок.
Пир затянулся до самого вечера – в свете свечей и разговорах (фаэ было интересно узнать о человеческой жизни за минувшие пятнадцать лет и о том, как мистер Мирт пытался сгладить пустоту от отсутствия магии фаэ) легко было забыть о времени.
Мистер Уотерс начал откровенно скучать, к тому же его клонило в сон. Темы для разговора выбирались не особо ему интересные, и он начинал терять нить беседы.
Фенелла, заметив это, склонилась к нему и предложила отвести в покои.
– Покои? Слово-то какое… – пробормотал мистер Уотерс, но он так устал, что только согласно кивнул.
Фенелла бросила вопросительный взгляд на королеву Идбергу и, дождавшись ее кивка, увела мистера Уотерса из пиршественной залы. В руках она несла подсвечник с одной свечой, освещающей темные коридоры дворца.
– Мистер Уотерс, ваши покои в этом коридоре. Здесь рядом выход в сад, где вы наверняка захотите отдохнуть и освежиться.
– Эван, – пробормотал репортер. – Называйте меня Эван…
Фенелла чарующе улыбнулась.
– Как скажете, Эван, – произнесла она, и от звука ее голоса на сердце Эвана разлилось тепло.
– Я чувствую себя здесь лишним, – признался он. – А этот человек… Это же Джеймс Блюбелл, да? Говорили, он упал со скалы… Что Мирт застрелил его, беспощадный тип…