Вхожу в палату и вижу женщину примерно пятидесяти лет. Она облачена в белоснежный халат, её светлые волосы с проседью собраны в высокий пучок, в данный момент она натягивает перчатки и оборачивается ко мне.
— Полагаю, ты Амели? — высокомерно спрашивает врач.
— Да. — бросаю взгляд на кресло, на которое скорее всего я должна буду залезть, и говорю — Полагаю, вы гинеколог.
— Всё верно. — натянув перчатки говорит доктор. — Снимай штаны и забирайся.
— Нет! — тут же вырывается из меня. Несмотря на хриплый посаженный голос, слово прозвучало громко и ясно.
— Что прости? — недоуменно переспрашивает женщина.
— Я сказала нет. — чувствую, как паника невидимой веревкой обвивается вокруг горла. — Я не полезу сегодня на кресло.
— Но ты должна. — с нажимом говорит врач.
— Я никому ничего не должна.
Женщина закатывает глаза и с усталостью говорит:
— Послушай меня, Боа хочет, чтобы именно я осмотрела тебя и именно сегодня. Если ты не захочешь сделать это по доброй воле, то тебе просто вколют успокоительное, и я буду осматривать тебя во сне. Или же ты можешь сделать это по своей воле и…
— Нет! — говорю я и разворачиваюсь. Не могу я сейчас сделать это, хотя прекрасно понимаю, что врач — это просто врач. Не успеваю и шага сделать, как чувствую укол в шею. Разворачиваюсь, отталкиваю женщину и выхожу из кабинета. В эту же секунду меня начинает шатать, хватаюсь за ручку двери и пытаюсь устоять на ногах. Что она вколола? В голове вата, перед глазами всё плывет. Ищу глазами сопровождающего.
— Лукас. — говорю я и начинаю оседать на пол.
Темнота. Я ничего не чувствую, но где-то на подсознании ощущаю, что с моим телом снова что-то делают без моего разрешения. Я снова не отстояла себя. Очередное поражение.
**************
Свет. Яркий свет отражается от белых стен. Осматриваюсь по сторонам. Я до сих пор в больнице. Перед глазами прыгают темные блики, пытаюсь проморгаться, но должного результата это не приносит. Лежу на кушетке. В штанах. Уверена, что доктор осмотрела меня, чувствую тянущую боль между ног. Боль и до этого была, но сейчас она немного изменилась, стала более притупленной. Приподнимаю голову и смотрю на своё тело. Я точно одета, следовательно, меня кто-то раздевал и одевал. Роняю голову назад и опускаю веки. Хочу пить. Меня подташнивает. Слышу хлопок двери, следом какое-то шарканье, потом шаги, направляющиеся в мою сторону, открываю глаза и вижу доктора.
— Я предупреждала. — говорит она. — Но сейчас не об этом. У тебя небольшой разрыв, мне пришлось зашить его. — показывает на бутылек. — Это мазь, которую нужно наносить на ночь. В остальном ты абсолютно здорова и сможешь принести наследника Боа.
Откуда она это знает? Про наследника. Они точно все сговорились.
— Вы слишком осведомлены. — тихо произношу я.
— Конечно. Я мама Майи, она мне всё рассказывает, а так же именно она посоветовала меня Боа в качестве твоего врача. Меня зовут Миранда, и видеться теперь мы с тобой будем очень часто.
Смотрю на женщину, которая мне кажется свихнувшейся. Её дочь спит с чудовищем, а она рада.
— Вы знаете, что ваша дочь спит с моим мужем? — напрямую спрашиваю я.
— Да. И это счастье для нашей семьи.
Роняю голову на кушетку:
— Вы чокнутая.
— Нет, я реалистка. У меня пятеро детей и только Майя выбилась в люди. Ей уже семнадцать лет, и она может жить с мужчиной. Тем более если этот мужчина обеспеченный и щедрый.
— Это дело вашей странной семейки, не моё. — меня передергивает от этой женщины. Её взгляд совершенно осознанный, и это печально. Она, по сути, продала свою дочь за материальные блага… так же как дядя продал меня.
— Ты должна быть мне благодарна. — говорит Миранда.
— За что?
— Сегодня Боа придет ко мне, и я укажу ему всего лишь на один день в месяце, когда оплодотворение наиболее велико. И тебе придется терпеть это не каждый день.
Смотрю на женщину и понимаю, что за это я ей действительно благодарна, несмотря на то, что второго раза никогда не будет.
— Зачем вы это делаете?
— Для Майи, конечно, ей неприятно, что у её возлюбленного появилась жена, и она попросила меня, чтобы я сократила ваши интимные встречи до минимума.
— И когда следующая встреча?
— Через месяц.
У меня есть месяц на то, чтобы придумать, как избежать дальнейших "встреч", а также у меня есть месяц на обучение самообороне, изучение местности и людей живущих здесь.
— Я могу идти?
— Да.
Встаю с кушетки, беру мазь и выхожу в коридор. Лукас ждет меня, но я не обращаю на него никакого внимания. Дорога обратно заняла куда больше времени, меня постоянно штормило, а боль между ног не давала делать быстрые и большие шаги.
Захожу в дом, поднимаюсь по ступеням, и каждый мой шаг приносит саднящую боль. Заношу банку в комнату и снова смотрю на кровать. Подхожу к ней, в голове тут же всплывают образы, от которых мне никогда не избавиться. Взгляд цепляется за блеск металла на кровати, это ключ. Беру в руки так называемый подарок на свадьбу, обычный металлический предмет, но мне от него, мягко говоря, не по себе. Убираю ключ в карман.
На черных простынях виднеется засохшая кровь. Не могу больше видеть эту кровать. Выхожу из комнаты и максимально быстро (как это возможно) спускаюсь вниз, бреду на кухню, беру бутылку какого-то алкоголя и спички. Лукас как всегда рядом, но на удивление он ничего не говорит, а просто тенью следует за мной. Возвращаюсь в комнату, с наслаждением выливаю практически всю жидкость на постель. Меня снова начинает трясти от мерзких воспоминаний. Смотрю на бутылку в моих руках. Внутри осталось пара глотков, опрокидываю огненную жидкость в себя. Ого, а это отрезвляет.
Чиркаю спичками, сера шипит, а маленький огонек плавно бежит по маленькой деревяшке. Присаживаюсь у края кровати. Тут находились мои ноги, стоящие на коленях. Подношу спичку к простыне, и она начинает быстро гореть, а как только в дело вступает алкоголь, то огонь взмывает вверх. Спичка в руках догорела и немного обожгла пальцы, но я этого не почувствовала.
Смотрю на огонь и начинаю кашлять от дыма, который темными клубами взмывает вверх и расходится по комнате. Отхожу на шаг от кровати, и улыбка безумия появляется на губах. Опускаю взгляд на подножие кровати — нож. Спасение, которое сбежало от меня. В комнате уже нечем дышать, огонь обуял всю кровать за считанные секунды. Вот только дым не дает насладиться зрелищем в полной мере.
— Идем! — кричит откуда-то взявшийся Лукас. Он вытаскивает меня из комнаты, пустая бутылка выпадает из рук и разбивается, но я не могу оторвать взгляд от горящей кровати. Когда-нибудь я так же спалю и её хозяина.
Наблюдаю, как служанки забегают в комнату и, наверное, тушат "случайно" возникший пожар. Я же оборачиваюсь к Лукасу и говорю:
— Мне нужно на воздух.
Он молча кивает, и мы выходим из дома. Я могу точно сказать, что сейчас я испытываю удовлетворение. Всю мою жизнь за меня решали, говорили, что делать и как поступать. И горящая кровать — это, по сути, первое моё действие, которое я довела до конца. Надеюсь, что не последние.
Мне больше не на кого рассчитывать и полагаться. У меня есть только я и больше никого.
До самого заката мы бесцельно ходили по улицам моего нового города. Я много думала. Слишком много. Первое, что я должна сделать, так это поговорить с дядей, он должен меня забрать. А если нет, то я сама найду выход. И начну это делать прямо с этого момента.
— Лукас?
— Да, миссис…
— Просто Амели. — я не хочу, чтобы он называл меня так. — Ты хорошо стреляешь?
— Да.
Останавливаюсь и оборачиваюсь к нему:
— Научи меня. — жду, что он откажет, но Лукас лишь бросает мимолетный взгляд на рассечённую губу и молча кивает. Удивительно, но снаружи по мне и не скажешь, что со мной что-то не так. Единственное внешнее свидетельство вчерашней ночи — небольшая трещина на нижней губе. На лице не осталось ни одного синяка или ссадины, хотя чувствую, как под кожей болит щека и подбородок.
Бросаю взгляд на небо. Оно темное, но звезды отчетливо видны.
— Начнем завтра на рассвете. — говорю ему я, разворачиваюсь и иду в сторону дома.
Ночь полностью вступила в свои права, я немного замерзла и тут же вспомнила огонь в комнате. Это снова вызывает у меня ухмылку.
Вхожу в спальню, прикрываю за собой дверь и вижу новую кровать. Вокруг всё чисто, но запах гари никуда не делся. Ножа нет.
Боа, нет и это отлично. Нащупываю в кармане ключ и достаю его, почему-то я знаю, что он от той странной двери. Подхожу к ней и вставляю ключ в скважину. Поворот, второй. Щелчок. Поворачиваю ручку и на выдохе распахиваю дверь.
Боа, больной ублюдок. Осматриваю небольшую светлую комнату, в которой есть всё для рисования. Мольберты, куча карандашей, бумаги и краски. Вхожу внутрь и прохожу мимо всего этого, но не могу даже прикоснуться.
Он знает, что я люблю рисовать, и подготовил эту комнату заранее, ударял меня по лицу, насиловал, танцевал со мной, защищал в лесу. Что он за человек? Не хочу думать о нем и принимать его подарки. Подхожу к выходу, нажимаю на выключатель, и комната погружается во мрак.
Покидаю это место, запираю дверь, подхожу к окну, открываю его и выкидываю ключ прочь. Думала, что от этого мне станет немного легче, но не стало. Выхожу из комнаты и спрашиваю у Лукаса:
— Ты знаешь где мой супруг?
— Его не будет в городе неделю.
Пожалуй, это лучшая новость в моей жизни.
— Спокойной ночи, Лукас.
— Спокойной ночи, Амели.
Возвращаюсь к себе, запираюсь, включаю ночник, который дежурит у входа, в одежде забираюсь на кровать и спустя пару часов проваливаюсь в беспокойный сон.
19. Зерна нет
Амели.
В течении недели, пока моего супруга не было в городе, я смогла выдохнуть спокойно (если это можно так назвать, я по-прежнему вздрагиваю от каждого шороха или постороннего звука). Темное время суток стало для меня своего рода маленьким адом, все семь ночей я просыпалась с криками, либо в слезах. Сразу же уходила в душ и стояла под горячей водой, пыталась смыть с себя то, что невозможно смыть. Долго приходила в себя, успокаивалась и возвращалась в комнату, садилась и рисовала всё, что взбредет в голову. Людей из города, которых видела в течении дня, дома, деревья, но всё это неизменно заканчивалось рисунком с изображением голубоглазого блондина, который изменил моё представление о людях и Морах.