Каждое утро, каждого чертового дня я заставляла себя вставать с кровати, умываться, что-то есть и уходить с Лукасом на стрельбище. Я не понимаю, почему он согласился меня тренировать, но и спрашивать не собираюсь (вдруг передумает). Он учил меня стрелять из разного оружия. С этим возникали проблемы, стоило мне взять в руки огнестрельное оружие, как перед глазами тут же возникает образ Тони на краю пропасти. Каждый раз отбрасываю мысли о нем прочь, они мне совершенно не помогают. Он мертв, а я пока нет и, как бы это эгоистично не звучало, я должна отомстить за себя. А для этого требуются хотя бы минимальные навыки самообороны. Кстати, о самообороне, по этому поводу я так же обратилась к Лукасу, и он снова согласился. И тут мы столкнулись с очередной странностью, я не могла позволить Лукасу даже прикоснуться к себе, у меня тут же возникал ком в горле, а сердце отбивало чечетку. Мне была ненавистна мысль, что кто-то будет трогать меня, тело ещё слишком хорошо помнит то, что с ним сделали, а мозг постоянно напоминает ему об этом. И я поняла, что последней, кто ко мне как-то прикасался, была доктор, и то без моего ведома. Стоило только Лукасу делать шаг в мою сторону, я тут же начинала трястись и пятиться назад. Через два дня я всё же взяла себя в руки, и на первом же занятии у меня разошлись швы, и пока данные мероприятия пришлось отложить.
Помимо моих занятий по стрельбе, я безустанно ходила по городу и просто запоминала улицы, повороты, вышки. Если дядя не заберет меня, то я сбегу. Я больше не буду терпеть над собой насилие. Ни в каком виде, ни в моральном, ни в физическом. Так же я расспрашивала Лукаса и служанок об Аномальных и их тропах, об охране города и дома. Всё это я записывала в свой блокнот, в страхе что-то забыть или упустить.
Прошла неделя, и вернулся Боа. Об этом с недовольной физиономией сообщила Майя, так же она сказала о том, что мой супруг попросил накрыть стол в столовой на втором этаже, а я должна быть там через час, одетой подобающе. Смотря на Майю, не могла не отметить, что эта глупышка, видимо, действительно любит чудовище. А я в её глазах соперница.
Меня снова сковывает страх, мне придется идти на ужин с монстром, посмотреть в его глаза, слушать его голос. Я вынуждена снова остаться с Боа один на один, но слова Миранды дают одну сотую гарантии того, что сегодня он не тронет меня.
Надела платье в пол, собрала волосы в пучок и пошла в столовую. Всего несколько шагов, но мне кажется, что их слишком мало, я готова идти туда вечность. Но всего минута, и я на месте, руки нервно сжимаются в кулаки, дыхание сбивается, а на лбу выступает испарина. Бросаю взгляд на Лукаса, который находится в фойе, я словно ищу у него поддержки. Он бросает на меня ответный взгляд и поджимает губы. Даже если бы он и хотел как-то помочь, не смог бы. Отворачиваюсь, набираю полные легкие воздуха и открываю дверь.
Воздух резко покидает меня. Боа уже в столовой, его взгляд оценивающе пробегает по мне. От этого тошнота подступает к горлу. Переступаю порог только из-за того, что он там не один. В столовой находятся дядя и Дюк. При виде последнего что-то похожее на улыбку появляется на моём лице. Они приехали. Они всё же приехали ко мне, как дядя и обещал.
— Милая, как же я рад тебя видеть. — говорит дядя, сидя на стуле, и рукой подзывает меня к себе. Подхожу к нему, наклоняюсь для семейных объятий и шепчу на ухо:
— Нам нужно поговорить наедине.
Он еле уловимо кивает головой и странно смотрит на меня, нахмурив брови.
— Дюк, здравствуй. — обращаюсь я к здоровяку.
— Привет. Ты как? — искренне интересуется он.
— Отлично. — говорю я и улыбаюсь, но я уверена, что эта улыбка не касается моих глаз.
— Амели, не хочешь поприветствовать супруга? — спрашивает Боа и поднимается с места.
Не подумав, отступаю назад. Мурашки отвращения пробегают по рукам, мне мерзко даже смотреть на него, но я так же понимаю, что должна усыпить его бдительность, чтобы в дальнейшем у меня появилась возможность переговорить с дядей наедине.
— Ну же, любовь моя. — говорит Боа, и в эту секунду входит Майя с подносом еды. Она бросает на меня недобрый взгляд, у меня тут же в голове срастается картинка, которая поможет мне буквально через три недели. Подхожу к Боа и сквозь тошноту целую его в щеку, максимально быстро отстраняюсь и говорю:
— Я так скучала.
— Я тоже, дорогая. — говорит лжец и нежно сжимает мои пальцы в своей липкой ладони.
Мы рассаживаемся, и начинается разговор ни о чем. Погода, поставка продовольствия из моего нового дома в старый, военные, оружие. Я не принимаю участия в разговоре, но с нетерпением жду момента, когда дядя решит поговорить со мной. Слабый огонек надежды ещё тлеет в моём подсознании. Примерно через час дядя культурно просит Боа оставить нас наедине, так как он очень соскучился по племяннице.
Наблюдаю за сомнениями Боа и молюсь про себя, чтобы он ушел. Мне нужно понять, одна ли я в своей войне, или же есть тот, кто поможет мне.
Боа уходит, бросив на меня предупреждающий взгляд, который я игнорирую. Дюк тоже покинул гостиную. Смотрю на дядю и не знаю, как это можно сказать. Он выжидательно смотрит на меня и говорит:
— Что ты хотела мне сказать? — спрашивает он и берет стакан в руку.
— Я… не знаю… как это сообщить. — и я действительно не знаю, но интерес дяди к нашему разговору отчетливо виден, и от этого надежда распускает свои лепестки ещё сильнее.
— Говори, как есть. Ты нашла какую-то ценную для меня информацию?
Что? О чем это он?
— Нет. — говорю я, и интерес дяди тут же пропадает.
— Тогда не понимаю, что ещё мы можем обсуждать наедине. Брак удался…
— Он надругался надо мной! — слишком громко говорю я и чувствую, как краска стыда заполняет мои щеки. Стоило произнести это вслух, как я вновь почувствовала себя до невозможности униженной и грязной.
Дядя молчит. Я тоже молчу, но внутри у меня происходит ужасающая буря. Надежду сносит ураганом дядиного равнодушия. По его взгляду понимаю, что не должна была ему этого говорить. Он не на моей стороне.
— Надругался как? — спрашивает он.
— Как только мужчина может надругаться над… женщиной.
Дядя фыркает и бросает салфетку на стол.
— Муж не может изнасиловать жену. Ты просто неопытна и могла всё не так понять.
Что он несет?! Боже, да как такое возможно? Слабый огонек надежды безвозвратно растоптан. Его слова до такой степени злят меня, что я поднимаюсь на ноги и громким шепотом говорю:
— Может. Поверьте мне… может! И это вы продали меня ему как породистую кобылу! Я думала… надеялась, что вы поможете мне.
— В чем? Он теперь твой муж и имеет все права проводить с тобой ночи.
— Нет, ночи он проводит с любовницей! — я разговариваю с дядей так, как никогда не говорила. Повышаю голос, и вообще меня преследует желание взять его за грудки и встряхнуть.
— Значит, тебе просто нужно научиться искусству любви, и тогда Боа будет проводить ночи с тобой.
Он меня вообще не понимает.
— Но я этого не хочу. — смотрю на человека, который вырастил меня, и задаю вопрос, который появился в моём сознании только сейчас: — Вам очень нужен союз с ним?
Дядя оглядывается на дверь и, видя, что она по-прежнему закрыта, говорит:
— Люди в Скале голодают, последние два сезона дамба не выдерживает напора и весь урожай затапливает. У нас пустые склады. Зерна нет…
— Зерна нет. — повторяю я в шоке. — Ну ради зерна, можно отдать единственную племянницу в лапы монстра. — он молчит, и горькая улыбка появляется на моём лице. — До свидания, Максвелл.
Я больше никогда не назову его дядей. Отныне этот человек мне никто. Покидаю столовую и ловлю взглядом Дюка, который стоит недалеко от двери и с шокированным лицом провожает меня взглядом. Он услышал? Да какая разница, им ведь нужно зерно.
Впервые в жизни хочу стать зерном, которое увезут из этого города и отдадут людям Скалы.
Я рада, что этот ужин состоялся, теперь отчетливо понимаю, что это только моя война. Последняя надежда не оправдалась. Значит, буду выбираться сама.
Вскоре дядя и Дюк покинули город, об этом мне сообщила бессменная Майя. Она зашла в комнату, сказала это и ушла. В голове начал складываться план побега и мести. Но для этого мне нужно кое-что сделать.
Этим же вечером я снова увидела Боа, он вошел в комнату и с порога сказал:
— Больше никаких пожаров, никаких ножей в комнате. Я поговорил с Мирандой. — сердце замирает. — Она сказала, что ты пока не готова. Так что завтра ты снова пойдешь к ней на прием.
Сегодня он не тронет меня. Но я все же отступаю от него подальше и в итоге упираюсь в стену.
— Где ты будешь ночевать? — спрашиваю я и надеюсь, что на другом краю света, а ещё лучше в котле ада.
— Если ты попросишь, то с тобой. — самодовольно говорит он.
— Нет.
Его смех разносится по комнате.
— У меня не один дом, если ты об этом, но, возможно, я буду по соседству. Если что-то понадобится, то Лукас у двери.
— Хорошо.
Моя жизнь превратилась в спектакль. Когда я и Боа выходим на сцену, то мы моментально становимся примером для подражания. Он всегда обходительный, добрый, нежный. Я же в свою очередь кроткая и уважающая своего супруга женщина. Но стоит нам скрыться за кулисами, и начинается взаимная ненависть и злоба.
Три недели пролетели как три дня. Всё это время я тренировалась с Лукасом и приводила свой план в действие. За два дня до окончания месяца я сама искала встречи с Боа. Как только вышла от Миранды, то отправилась на поиски супруга и сообщила ему новость, которую он жаждал услышать.
Наткнулась на него, когда он покидал свой кабинет с пресловутой черной папкой. Стоя рядом с кроватью, без предисловий сказала:
— Я беременна.
20. Почему темно?
Амели.
Прошло ещё три недели, и всё это время я готовилась к побегу. Каждый прожитый день был посвящен одной и той же цели — как можно скорее выбраться отсюда. Я исправно ходила на стрельбище и с трудом, но всё же стащила оттуда два пистолета, не знаю, воспользуюсь ли ими, но полностью безоружной не выйду из этого города. Теоретически, я знаю, что ждет меня снаружи, Аномальные, голодные животные, скитальцы (л