— Спасибо. — говорю я. Арчибальд ведь даже не представляет, насколько я ему благодарна.
— Благодарность тут не уместна.
— Мне неважно. Спасибо вам.
Арчибальд долго разглядывает меня печальным взглядом и тихо спрашивает:
— Амели, ты знаешь, что ждет меня за убийство правителя города?
— Нет. — честно отвечаю я.
— Смерть. Меня ждет смерть.
— Но вы защищали меня.
— Это никого не волнует. Но в честь своей благодарности, ты даруешь мне прощение и оставишь должность при мне.
О чем он говорит? Не понимаю.
— Что? Как я могу вам что-то дать или забрать?
— Теперь ты будешь главой города Флэнтон.
Мне хочется рассмеяться на его заявление. Абсурд — точное определение того, что он сказал. Оборачиваюсь к Лукасу и спрашиваю:
— Это шутка?
— Нет. — совершенно серьезно говорит Лукас.
— Я не хочу.
Арчибальд прокашливается и слегка наклоняется вперед:
— Амели, послушай меня, есть, так называемые, заповеди, которые ввел отец Боа и Лукаса. И первая из них гласит, что правителем города может являться только прямой наследник. Как неудивительно, но люди чтят эти законы, в своё время, предыдущий глава Флэнтона кровью и болью заставил всех следовать им… они подчиняются его слову по сей день.
— Но прямой наследник — Лукас. — поправляю Арчибальда.
— Нет, там четко прописано, что бастард не может претендовать на эту должность, его прерогатива — служение правителю и не больше.
— Но какое отношение… — меня осеняет. — Ребенок. — в защитном жесте прикрываю живот.
— Да. Всё дело в ребенке, рождения которого ждет весь Флэнтон. Ты будешь кем-то вроде регента. Несмотря на то, что ты не вела общественную жизнь, в городе тебя любят и уважают.
Паника надвигается на меня словно ураган.
— Я не знаю, как править городом. Я ничего не умею. Как мы объясним людям смерть Боа? И как я могу прийти к власти и сразу же нарушить закон, который эти люди чтят? Как я могу помиловать вас? — это крошечная доля моих вопросов, но я замолкаю, так как Арчибальд поднимает вверх руки и говорит.
— Мы пойдем на маленькую хитрость, о которой больше никто никогда не узнает.
Наступает глухая тишина. Бросаю взгляд на Лукаса, он кивает головой. Смотрю на свои руки, которые до сих пор прикрывают живот. Я не хочу, чтобы моим ребенком пользовались, также как и мной. Он ещё не родился, а его уже ждет опасная жизнь, интриги власти.
— А что, если я не соглашусь?
Арчибальд делает грустное лицо, кривит губы и говорит:
— Тогда мне придется затеять переворот, прямо здесь и сейчас. Половина людей, которые идут с нами, это мои воины и подчиняются они только мне. Остальная половина, это люди покойного Боа, но неизвестно, как они поведут себя, узнав о смерти своего суверена. Сбегут, перейдут на другую сторону или станут сражаться, так или иначе, люди пострадают, и в связи с этим действием мы можем опоздать на большую встречу. Сплошные недоразумения.
Я вновь раздумываю, хотя думать тут не о чем. Возможно, это и к лучшему?
— Какова ваша выгода? — спрашиваю я.
— Вот это уже деловой разговор. Из всего совета ты будешь прислушиваться только ко мне. Остальные никогда не узнают о нашей договоренности и будут думать, что являются полноправными членами совета.
— Но вы можете совершить переворот.
— К чему это? Я целый год продумывал свержение Боа, но так или иначе одна треть Флэнтона погибла бы, в том числе дети и старики, которых не так уж и много. От этого город ослабнет и его сможет захватить любой пятилетний ребенок. Я не хочу власти, я мечтал освободить город от тирана, который подвешивал людей и снимал с них кожу, который насиловал и убивал ради забавы, который медленно закапывал людей Флэнтона в нищету и голод. Нам с трудом удалось убедить его посетить встречу с Королевой, Морами и людьми…
— Хорошо, я поняла. Но где гарантия того, что вы не решите свергнуть меня? — я что всерьез подумала о его предложении?
— Ее нет. Гарантия — это просто иллюзия. В этой жизни никто ничего не может гарантировать, а если кто-нибудь когда-нибудь попытается дать её тебе, знай — это ложь.
Кажется, до меня только сейчас дошло, насколько всё это серьезно и опасно. Но я уверена в своём решении. Смотрю на Арчибальда и уверенно спрашиваю:
— Что за маленькая хитрость, о которой никто не узнает?
И он начинает рассказывать дальнейший план действий. Как я поняла, Арчибальд и Лукас всё уже решили, но без меня их план неосуществим. Так же мне стало ясно, что Арчибальд всегда был серым кардиналом и никогда не высовывал носа. Он желает, чтобы так осталось и впредь.
Лукас и мой спаситель, подробно рассказали мне, что и как я должна делать. Повторив всё это три раза, я поднялась со стула, пожала руку Арчибальду, послала Лукасу испуганный взгляд, поймала в ответ его уверенный и покинула палатку.
Да начнется спектакль.
32. Спектакль
Амели.
Вышла из палатки Арчибальда, и как можно тише пробралась в свою. Тело Боа по-прежнему лежит в том же положении, что и прежде. Не хочу подходить к нему, но приходится. Шаг, второй, ещё два и ещё один. Нахожусь к нему так близко, что подошва ботинок утопает в крови мертвеца. Ну всё, начинаю.
Акт первый.
Мысленно считаю до трех, набираю в легкие как можно больше воздуха и что есть мочи кричу. Из-за недавнего удушения, голос быстро хрипнет, а больное горло раздирает на части. Но я вновь наполняю легкие кислородом. Кричу, кричу и кричу. Первым в палатку вбегает какой-то парень, за ним ещё двое мужчин, потом Аннабель с растрепанными волосами, следом за ней совет. А я продолжаю кричать и плакать. Как только зрительный зал заполняется до отказа, я обессиленная падаю на колени у тела Боа и трясущимися руками, сквозь подступающую тошноту беру его безжизненную ладонь.
Пришедшие задают кучу вопросов, некоторые адресованы мне, но я делала вид, что ничего не слышу. Я скорблю, и я напугана. Страх мне даже не пришлось играть, ведь в жизни я очень часто боялась и этот навык помогает мне, как только может. А плакала я от воспоминаний о поступках Боа, то, что он делал со мной, до сих пор приносит боль и слезы. В этих кристальных каплях утекает вся моя ненависть и злоба. Его больше нет, следовательно копить в душе этот ужас не имеет смысла.
— Амели, что произошло? — голос Арчибальда заставляет меня поднять к нему заплаканные глаза.
Рядом с нами, словно черт из табакерки появляется Аннабель и протягивает мне очередное пойло, на этот раз молочного цвета.
— Вот, держи, это поможет тебе. — с переживанием в голосе говорит доктор.
Даже не смотрю на неё. Мне некогда.
Акт второй.
Превозмогая отвращение падаю на тело Боа, обнимаю его, как самую дорогую ценность в моей жизни и сквозь слезы кричу:
— Мне уже ничего не поможет!
Не переиграть бы. Гул голосов настолько громкий, что я уже не могу разобрать, что именно этот гул от меня хочет.
От тела Боа меня буквально отрывают, хватаюсь за любимого до последнего, но проигрываю эту битву. За одну руку держит Арчибальд, а за вторую Аннабель, уводят меня в самую большую палатку, где ранее собирался совет. Усаживают на какие-то шкуры, вставляют в руки кружку с водой. Кто-то из совета выпроваживает Аннабель из палатки и велит ей быть поблизости.
Пока всё происходит в точности, как сказал Арчибальд, совет увел меня подальше от толпы и сейчас начнет пытаться разобраться в ситуации. А остальные свидетели, тем временем будут осознавать то, что главы города больше нет. Потом они впадут в ступор от непонимания происходящего и мутности дальнейшего расклада, а потом мы дадим им новую цель и надежду.
Акт третий.
Пятеро взрослых мужчин стоят напротив меня, ожидая моего рассказа, который полностью сфабрикован, в нем нет ни капли правды, он насквозь пропитан ложью. Ещё какое-то время сижу и раскачиваюсь из стороны в сторону, случайно роняю кружку, в пятый раз вытираю слезы и начинаю рассказ, надорванным трясущимся голосом:
— Их было четверо. — всхлип. — Они ворвались в палатку и напали на нас. Мой муж… мой любимый Боа, встал на защиту меня и ребенка… и погиб. — всхлип. — Всё происходило молниеносно. Потом появился мой телохранитель Лукас, но было уже поздно, один из подонков воткнул нож, — немного слез. — Лукас просто спугнул их. Они убежали. Он погнался за убийцами. А я… — повышаю голос до надрыва. — Я пыталась спасти Боа, но уже ничего нельзя было сделать. Он погиб как герой… защищая своё наследие.
Я обязательно должна была сделать акцент на ребенке. Арчибальд сказал, что таким образом они неосознанно будут думать о малыше, как о наследнике. Я сложила руки на животе и тихо заплакала, но прекрасно слышала тихий разговор мужчин. Не обращая внимания на рыдающую вдову, они обсуждали, строили догадки по поводу людей, которые решились на такой опрометчивый шаг, ведь тем самым они подписали себе смертный приговор.
Через пять минут в палатку входит Лукас, его руки в крови, а грудная клетка быстро поднимается и опадает. Бросаю на него мимолетный взгляд, ловлю ответный и отворачиваюсь. Задача Лукаса была вернуться к тем, кто на него напал и убедиться, что вся четверка, посланная Боа мертва.
— Лукас, что произошло? — спрашивает один из совета.
Телохранитель проходит глубже в палатку, берет кружку воды со стола, выпивает её залпом и начинает говорить:
— Было совершено нападение, кто-то хотел убить всю наследную семью. Их было четверо, я догнал нападавших только через пол километра от лагеря. В живых никто не остался.
И происходит взрыв голосов. Советники, один перебивая другого, начинают спорить, предлагать идеи. Арчибальд стоит немного в отдалении и слегка кивает мне головой. Смотрю на него и понимаю, насколько Арчибальд умен и коварен. В данный момент он практически ничего не делает, а вся ситуация поворачивается к нему лицом. Всё, как он хотел и предполагал.
Акт четвертый.