В аудитории стало тихо.
Группа, услышав вопрос, замерла в ожидании.
— Да, Уран, задумал. — Признался я. — Через пару минут, с кабинет войдет человек, которому я обязан своей жизнью. Причем — неоднократно. За любое его оскорбление… Даже мысленное — догадаетесь, что я сделаю?
Я обвел своих детей самым внимательным и любящим своим взглядом.
— Отчисление? — Осторожно предположила Мэдди и передернула плечами, когда я, едва заметно, кивнул головой.
— Впрочем, в моей защите этот человек не нуждается — распустить вас на нитки, этот человек сможет минуты за полторы… — Я представил это вполне даже ярко и мне самому стало не по себе. — На вашем месте, дражайшие господа ученики, я бы вел себя тише воды, ниже травы… Ведь, возможно, это будет Ваш тренер… По рукомашествам и дрыгоножествам…
Знаю, что я зря так сгущаю краски и у моих, уже сейчас, начал просыпаться азарт, попробовать на зуб, неведомого им человека.
А когда у ребенка горит и чешется азарт — тушите свет и бегите за помощью.
Стук в дверь, заставил самых впечатлительных подпрыгнуть.
Я сделал себе отметочку — с этими надо работать в первую очередь и пошел открывать, с ядовитой улыбкой на губах.
В полной тишине, я открыл дверь, подмигнул входящему человеку и провел его к своему столу.
— Группа! — Мои замерли, пожирая человека глазами. — Позвольте представить Вам, Анну Кройц, «Интерпол».
Я горжусь своими студентами!
Впрочем, кажется, я об этом уже говорил, но повториться не грех.
Ни у одного, в голове не промелькнуло: «Отродье»!
— А сейчас, я оставляю вас, мальчики и девочки, для приватной беседы с этой прекрасной леди. — Меня занесло, что и было заметно по глазам Анны, но…
Поздняк метаться…
— Анна, надеюсь, эти красавцы и красавицы, тебя не разочаруют… А я… Буду ждать в курилке, окончания вашего разговора…
— Сайд… — Выдохнула Анна.
«Ну, ты и скотина!» — Читалось в ее взгляде.
— Здравствуйте! — Услышал я, уже двигаясь по проходу в сторону дверей. — Меня зовут Анна Кройц, я — гормональный модификант. Работаю на «Интерпол» уже два десятка лет. И, по мнению Вашего преподавателя, являюсь типичным представителем третьей новой расы, появившейся на планете земля за последние годы.
От неожиданного признания, я запнулся за порог и едва не разбил себе нос, вылетев за дверь.
Которая, тут же, за моей спиной, закрылась, и было слышно, как повернулся ключ, отрезая меня от группы.
То, что Анна знает о моем мнении — новость хорошая.
О том, что она с ним согласна — просто замечательная!
Но вот то, что теперь о существовании третьей расы знают мои…
Это — жопа!
Да, все новости не могут быть хорошими!
Запустив вытяжку, засмолил сигарету — «мысля появилась — придется думать».
В голову, кроме того, что все не так уж и плохо, других мыслей и не лезло — не откуда им взяться, в вымороченной голове.
И сигареты, эти, уже надоели… Может марку\сорт, поменять?!
Анна Кройц, на мой взгляд, действительно была представителем третьего вида. Вот бы скрестить «наш» и «их»! Жаль, Анна на это не подпишется, а ее супруг свернет мне верхний отросток, даже за одну мысль, об этом. Впрочем, думаю, Аннушка не так просто смылась по моему первому вызову — что-то у них в «Интерполе» не чисто. А если она еще и согласится поработать у нас в академии — вообще будет полный…
Сигарета кончилась, а мысли только начались.
Курилка, пустая во время занятий, благодарно гоняла воздух вытяжкой, ласково шумела вентилятором и приятно поскрипывала добротной лавочкой.
«Зря я сказал, что жду в курилке…» — Повинился я, любуясь снегу за окном.
Снег, огромные белые хлопья, словно перья, сыпались с неба, засыпая дорожки, газоны и машины, что нерадивые водители поленились загнать под навес.
Голые ветки деревьев лиственных и пробивающиеся через белую пелену — зеленые ветки деревьев хвойных, создавали композицию, еще не подсмотренную ни одним художником.
А жаль.
Что такое -37 при наших технологиях?
Лишь на пару миллиметров более толстая куртка, да лишняя батарейка на поясе в термобелье.
Шапка и перчатки — вот и все прелести да тяготы.
Толи дело — мое детство!
Шуба — Во! Варежки — Во! А о валенках я вообще молчу — в моем климате, зимой, самая первейшая обувь, между прочим!
Шапку завязать под подбородком и айда на улицу…
Что-то я забыл…
Шарф!
Специальный, «некусачий»!
Лопатка детская, металлическая и мордой в снег — рыть тоннели…
От воспоминаний аж мурашки по коже побежали, длинными вереницами трудолюбивых граждан.
Знаю, что в мои годы небо было выше, трава — зеленее, а вода — мокрее, но ничего с собой поделать не могу — детство, это всегда — детство!
Пока улыбаясь, как последний дебил, пялился в окошко, в курилке набилось полно народа…
Ага, правильно — моя группа.
Все восемнадцать парней, включая Георга — лаборанта бестолкового и абсолютно не нужного, в моем предмете…
Рассевшись вдоль стен, в полной тишине, группа смотрела друг на друга.
— Девчонки где? — Поинтересовался, развернувшись от окна. — Потеряли или выгнали?
— А правда, что… — Уран отмахнулся от Георга. — Вы — полевой агент, а не аналитик?
— Агентом я оказался, от слова — «никаким» — Признался я. — А вот аналитик… Давайте проверим… Судя по вашему пришибленному молчанию, госпожа Кройц выставила вас за дверь, пожелав пообщаться с девушками, тет-а-тет. То, что первый вопрос касался моей личности — она что-то рассказала обо мне. Скорее всего — с подробностями — как меня зашивала…
— Правда, на живую? — Марк Оганнэсс, веселый подросток, сейчас слегка бледный, смотрел мне в глаза, ожидая ответа.
— Я бы так не сказал… — Честно открестился я, не уточняя, что был ближе к состоянию «дохлого» куска мяса и говорить о том, что Анна зашивала меня на живую, было просто нелепо.
— И в лабораторию вы их не пустили?
Я почесал затылок — по моим воспоминаниям, ничего подобного не было.
— А, трейлер?!
— Правда, моя работа! — В этом я признался с чистой совестью — обнаружить колесящий по дорогам «домик на колесах», действительно удалось мне, без вариантов.
— И что, правда, прямо с вертолета, на крышу? — Глаза моего ученика стали квадратными.
Надеюсь от восхищения…
— Так, группа… — Я понял, что Анна рассказала «байку» и путаться во вранье… Да еще и чужом…
— За основу примем тот факт, что я уже много не помню — раз. — Начал выкручиваться я. — Подписку я тоже давал — два. Да и хвастаться не хорошо — три! Так что — услышали? И не болтайте!
Самому себе я пообещал пообщаться с госпожой Кройц, как можно скорее — иначе меня ждал позор…
Студенты, получив мой ответ, переглянулись и вновь, молчком, засопели носами.
— Сайд… А правда… — Уран развернул плечи и оттолкнул руку, останавливающего его Георга. — Правда, что вы — азиат?
— Да. Из самой, что ни на есть — Средней Азии. «Среднее» — только камень на полигоне.
— Я же говорил! — Выпалил Марк и получив под ребра, охнул.
Да.
Европа продолжает бояться Азии.
Я, из «странного» человека, превратился в «страшного».
Сколько «Фемида» не борется с этим бредом, он растет, ширится и захватывает все новые и новые территории и проникает в «умы» граждан.
— Марк. Объясни мне, как так получилось, что вы бросили своих одногруппниц — одних? — Поинтересовался я.
— Госпожа Кройц попросила оставить их… — Пожал плечами Георг.
— Ага. И восемнадцать парней, ретировались в курилку, под крылышко своего учителя, бросив девчонок? Что-то я не понял… Или так и было?
Парни, переглянувшись, синхронно кивнули головами.
Потом еще раз и замерли.
Я по глазам видел, как начала работать мысль, со скрипом, скрежетом и звоном, разгоняя мозги и пинками поторапливая извилины.
— Госпожа Кройц — в вашем случае — частное лицо. — Начал я, подстегивая мыслительный процесс отстающих. — А вы…
— А мы — олухи! — Хлопнул себя по колену, Жан, точнее — Евгений Жан. — Мы покинули кабинет, во время занятий. Без разрешения преподавателя.
— Но… Госпожа Кройц… — Георг еще не понял, что Анна их развела.
— Госпожа Кройц — очень красивая женщина. — Со вздохом, подписал себе «смертный приговор» Игорь Воронин. — А мы — дети против них…
— Анна Кройц — мало того что женщина — специально обученный оперативник, сопротивляться которому, могут считанные единицы. — Я растер лицо руками, достал сигарету и принялся крутить ее в руках. — Вот вам и маленький пример, подтверждающий старую пословицу о том, что женщина, это шея, которая вертит головой — мужчиной, в любую сторону. Это была тема нашего прошлого урока, мальчики. Теперь, у кого-нибудь, есть возражения по оценкам, которые я вам поставил?
Группа притихла, переваривая, все с ними случившееся.
Еще на прошлом занятии они «рвали рубашки», что заставить их сделать нечто, против их воли…
Побежали, как миленькие, стоило Анне улыбнуться…
— Парни, а теперь Вам, вот еще о чем надо подумать… — Я ехидно улыбнулся и парни напряглись. — Представьте, о чем ОНИ сейчас могут разговаривать и как это отразится на ВАС! Это же, какой обмен опытом, то…
У меня в нагрудном кармане завибрировал телефон — обычный и не смарт вовсе. Без камеры и интернета. Обычная звонилка, что прошла со мной все передряги и осталась нежно любимой, исцарапанной «Сонечкой цмд джей 7», вызывающей у окружающих смешанные чувства.
— Сайд. Говорите. — По привычке бросил я в трубу, не глядя на номер звонившего.
— Мистер Сайд. Это по поводу Вашего автомобиля… — Мужской голос, на неплохом английском, попытался начать очередной развод.
— У меня нет автомобиля. — Отрезал я и со вздохом продолжил. — И не будет…
— Но… Ваш «Корвет-Стингрей», стоит на штрафстоянке… — Мужчина опешил и перешел на немецкий. — По закону, если вы не оплатите штраф, то в следующем месяце…
— Так! — Остановил я своего собеседника. — Сколько штраф. Где можно оплатить и где, эта самая, штрафстоянка?