Как ни крути — проклятое мы поколение, рожденное в 77–79 — х годах… Все, что нам досталось — начальное образование. И — мечта.
Яркая, манящая и такая недоступная…
Восемьдесят девять тысяч «мертвых», на триста тысяч населения города…
В живых, на данный момент — тридцать две тысячи.
Самое страшное для нас, в тот год — мы поняли, как относятся к нам люди.
Мы теряли друзей, бродили по темным улицам, напивались и уходили.
Правда, страшно.
Слышать, как тебе говорят: «ты — самый-самый» и добавляют в уме: «большой чудак»!
Через букву «М».
Мы читали мысли, резали себе вены и открывали газ, слушали родных и шли топиться или вешаться, потому что быт во лжи — уже достал…
Во всех этих документах, виделась растерянность и недоумение — как помочь тем, кто помощи не просит? Кто упрямо лезет мыть окна на девятом этаже и разгоняется на свежекупленном авто…
Перелистывая документы, отсматривая файлы на своем старом стационарном компе, постоянно возвращался к тому, что я пропустил нечто важное.
Сигареты и кофе. Кофе и сигареты.
Как слова старой песни, чередовались и скрещивались у меня столе два этих «продукта».
За пару часов, что я вернулся домой и засел за работу, атмосфера в квартире превратилась в плотное дымное марево, отвратительно воняющее никотином. Даже аромат кофе уже не спасал дело.
Пришлось выползти на лестничную площадку, где Валентин, заботливо поставил пепельницу, оставив в квартире настежь открытые окна и балконную дверь.
Впервые, за всю свою «курительную» жизнь, я курил в квартире. Да и на лестничной площадке, если честно, я тоже не частый гость. Курю, по привычке, на балконе.
«Может, бросить, к чертовой матери?!» — Задавил я сигарету и закрыл пепельницу крышкой. — «Надоело…»
Закрыв окно, поежился — февраль крутил мороз, присыпал его снежком и раскручивал вьюгу, полируя поземкой каток и плохо вычищенные дороги. Фонари едва пробивались сквозь стену снега, блеклые, желтушные и мерзкие. Тротуары и дороги академии, еще час назад полные счастливых и молодых парней и девчонок — пустели. Погасли окна в аудиториях и только в библиотеке, светится окно ночного абонемента. В библиотеке и в деканате. Стелла снова мучается от бессонницы. Или ругается с Альбой.
Или устроила очередное совещание, на которое я, по своему обычаю, не пошел. Все что надо — скажут утром, в двух словах, а терпеть бесконечные переливание из пустого в порожнее… Поболтать я могу и с Маршей! Ладно бы хоть диалог вели… Так ведь нет — обличительные монологи и добровольное поднятие рук.
Только повращавшись в учебном коллективе, понял смысл сразу трех пословиц: восточной — «Только скудоумный берется учить ребенка»; Советской — «Те, кого обидят Боги — подавайтесь в педагоги» и свежей, не давно узнанной — «Не учите ребенка — учите себя!»
Самые лучшие результаты срезов показывали именно те группы, в которых педагоги не «учили», а «делились», знаниями.
Чем ярче был препод, тем быстрее находил общий язык с группой. И тем больше его пытались шпынять и нагружать — старички.
Правда, тут уже нашла коса на камень…
С появлением Анны, многие молодые преподаватели занялись собой — имея пример глазами, сложно остаться равнодушной. А когда беременность стала явной… А «яркость» не уменьшилась! Началось паломничество в кабинет нашего тренера по рукопашному бою.
Странные такие существа — люди…
Неужели нельзя понять раз и навсегда простую аксиому: «Если вы не хотите делиться радостью, тогда идите в жопу с вашей горестью!»
Анна, как никто другой, легко и быстро смогла донести ее сперва до молодняка, а затем и до части преподавательского состава.
Жить стало на порядок легче.
«Сайд, тебе будет интересно!» — Шеф, сегодня просто сама сестра таланта!
Сообщение и растворившееся окно провешенного прохода.
Как был, в домашнем, так и прошел. От приглашения шефа, отказывается лишь самоубийца! Себя к таковым я не причисляю — жизнь только начинается!
Короткий коридор, освещенный искрами разного размера, цвета и формы, чуть выше меня и чуть шире в плечах — «экономичненько» и «симпатичненько», не скрою, шеф умеет удивлять — вывел меня в конференц-зал, освещенный лишь экраном на котором разворачивались графики и столбцы и скрытая в тени фигура докладчика, посверкивающая линзами очков.
— … Действия Сапфирра укладываются в строгую систему холодного расчета математических переменных. Появление — не чаще одного раза в месяц, с вероятность плюс-минус два, максимум три, дня. Нанесение удара — по точкам, вызывающим наивысочайший резонанс, как политический, так и структурный. Чем больше сил тратит Сапфирр на удар, тем слабее удар в последующий месяц, либо отсутствие такового вообще. — Новый ворох формул и графиков на экране, из которых я смог понять, что периодичность появления Безобраза не зависит от физических или иных процессов. В это верилось с трудом. С дуру, я это я ляпнул…
Личность в очках печально вздохнула и предложила мне самому выявить, откуда взялась эта периодичность появления и как с этим бороться, раз уж я такой умный.
— Может быть… — Начал я, осторожно подбирая слова, боясь спугнуть странную мысль, бродящую по закоулкам и тыкающуюся по углам. — Может быть, закономерность зависит от скорости восстановления сил? Обращения или лунных фаз? Как один из гейзеров, что…
— Я уже понял! — Поднял руку докладчик, прерывая меня. — Представьтесь, пожалуйста, а то мне, с этого места, ни х… не видно!
— Сайд. — Я оторвал пятую точку от кресла на последнем ряду и помахал рукой.
— Ага. Завтра милости прошу ко мне, обсудим варианты. — Мужчина снял очки. — Думаю, часиков в 12, будет нормально?
— Нет! — Сразу открестился я. — Завтра у меня пересдача, и это затянется часов до трех…
— Ага. Препод. Странно. Нелинейное мышление. Может быть, для нашего образования не все и потеряно… — Докладчик замолчал, а мне «стукнули в лайн», пересылая номер телефона, для связи. — Жду звонка, как освободитесь!
— Энергетическое наполнение не соответствует психологическому… — Продолжил докладчик, словно мгновенно забыв обо мне и снова переходя к делу. — Затраты на уничтожение «Боинга», уничтожение подводной лодки — слишком масштабно и наиграно. Привлечение внимания. Игра на чувствах и эмоциях. Запугивание. Отсутствие системы. «Заигрывание» с террористическими и анархическими организациями — в самом начале и проведение столь мощных акций сейчас. Все говорит о каждодневно тренирующемся таланте. Возможно, подпитываемом…
«Шеф! А что за вещество было на оборудовании?» — Вспомнил я при словах о «подпитке».
«Завтра!» — Шеф оказался не в духе.
Бывает.
— Согласно утверждению пассажиров борта, носовая часть самолета оказалась отсечена неведомой силой. — Докладчик снова перешел от теории к делу. — Что совершенно не объясняет количество выживших — раз; скорость падения самолета — два; износ структур металлических конструкций самолета — три. Из всего вышеперечисленного, складывается неприятное ощущение, что наш Сапфирр использует в своих операциях фактор, нам пока не подвластный. А именно — Время. Свои выводы я уже передал комиссии, и буду настаивать на них. Так же, вынужден обратить внимание, что фактор использования времени, как аккумулятора сил, известен давно, но применяется в самом его «убогом» варианте — «подождем». Сапфирр демонстрирует уже более продвинутый — «используя» время в собственных целях. Пока мы еще можем считать себя в относительной безопасности — в качестве используемого, применяется короткий отрезок, не более пяти минут. При наращивании, мы рискуем потерять не только собственные жизни, но и все, что нас окружает.
Народ зашумел, переваривая услышанное.
С докладчиком я согласился сразу — время, это самое поганое, что могли придумать боги, чтобы наказать человечество. И его применение, в корыстных целях, чревато…
В голове крутился «Конец Вечности», в котором все хоть и закончилось красиво, только… Слишком много… Время не простит своего «использования», так что, боюсь, икнется и нам, и Безобразу.
Народ уже поплелся к выходу, как меня осенило — а если это и есть, та самая, пресловутая сила, что «вечно жаждет зла»?
«Теория заговора», как ни крути, тоже имеет право на существование!
Но время, время, время!
Все мои мысли крутились вокруг времени.
— Ага. — Замер напротив меня человек в очках, рассматривая в упор. — Решили задержаться? Есть вопросы?
Свет в конференц-зале уже горел во всю, заливая все уголки и суету техников, собирающих приборы.
— Да, какие, к чертям, вопросы! — Вырвалось у меня. — Тут, только ощущения, проклевываются… И разбиваются о время…
Покачавшись на сиденье откидного кресла, как в детстве, прислушался к легкому скрипу шарнира. — Вот, к вопросу о времени — когда зарегистрировано первое появление Безобраза? И, чего он ко мне, тогда, прицепился?
Смуглокожий человек, метис у которого от «перворасы» проявились только черные, курчавые волосы, теперь уже изрядно тронутые сединой, уселся рядом со мной, в коричнево-красное откидное кресло и достал из кармана сотку, углубляясь в поиски.
— Первое появление Сапфирра, Безобраза, как вы его называете, зарегистрировано три года назад. Но это — не точно. Экстраполяция. — Мужчина убрал телефон и протянул руку. — Якоб. Якоб Руби.
Я пожал протянутую руку и снова представился.
Пожатие у Якоба было будь здоров — хорошо, мама приучила не играть в эти игры, а дальнейшая жизнь подтвердила, что меряться пи… Силами, надо в другом месте… И желательно — силами мозгов. Которые, на данный момент вертелись лишь вокруг одного. Нет — двух, действий. Позвонить Марше и заставить ее возвращаться, как можно быстрее — желательно в течении этой недели. И, почему Безобраз, так напоминает мне шизоида? Причем, очень хорошо знакомого шизоида. Словно я его видел, слышал или даже был знаком!
— У вас есть… Предположения? Варианты? — Якоб своим вопросом вывел меня из задумчивости и заставил почесать затылок.