— Как вариант — перечитать «Понедельник…», «Град…» и, боюсь, придется захватить «Хищные вещи…» — Сдал я с потрохами свою тайну добывания вариантов, предположений и ловли Музы, на живца. — Да еще, как бы не пришлось «Спектр», прихватить…
— А почему — «Безобраз»? — Якоб и бровью не повел, на мои перечисления книг, но вот живо заинтересовался моим названием существа.
Не существа — человека!
В этом я был уверен. Человека, с хорошей фантазией, начитанного, гениального и авантюриста, до самого последнего кончика волос…
Вывалив свои ощущения на голову Якоба, я заслужил хмурый взгляд и требование пройти в лабораторию, немедленно.
Зараза шеф, требование поддержал, вывернувшись, словно из-под земли.
«Ага», как любит говорить Якоб, а спать я буду на пересдаче?!
Пришлось топать за этими двумя и зевать.
Провешав свой знаменитый проход, шеф подхватил Якоба под руку и повел вперед.
Я опешил — Якоб оказался — «Живым»! Без единого следа сил или возможностей! Да он, даже «прохода» не видел-то!
Вот теперь я точно от них не отстану!
Из прохода вывалился в помещении, заполненном книгами, здоровенной маркерной доской, исчерканной формулами трех разных цветов, графиком, уходящим в бесконечность, камином, в котором уже догорали дрова, столом, ломящимся от книг и бумажек и журнальным столиком, на котором лежала пачка сигарет, зажигалка и поднос с графинчиком, наполненным коричневой жидкостью и пятком бокалов.
На свободной стене, висело оружие и веселый рог, украшенный драгоценностями, а окно выходило на зеленую поляну, на которой сидело тесным кружком больше десятка детишек, внимательно слушающих высокую светловолосую женщину, читающую им книгу.
Почувствовав мой взгляд, женщина подняла голову, кивнула, здороваясь, и вернулась к детям.
— Моя супруга — Алиция. — В голосе Якоба послышалось восхищение и искренняя любовь. — Она учитель!
Алиция, судя по тому, что я видел — была из «нас».
Очень и очень мощная. Просто сияющая аура. Такого человека ни в коем случае нельзя привлекать к оперативной работе — сгорит. А вот дети — Да! Это то, что ей нужно.
— Сайд. — Шеф ткнул меня в ребра. — Не так громко. Она — слышит!
— А я что? Я — восхищаюсь! — Отмазался я и женщина подняла вверх большой палец, давая понять, что она действительно все слышит.
Интересно, это появление Марши, в моей жизни, стало привлекать и знакомить меня со столь интересными людьми?
Или это откровенное предупреждение, что меня ждет полная жопа?
В любом раскладе, решил познакомить Маршу и Алицию. Да и общение с Якобом, думаю, будет весьма результативным…
Шеф фыркнул, а Алиция вновь подняла большой палец.
— Устраивайтесь, господа. — Пригласил Якоб, подкатывая столик к камину и подбрасывая дрова. — В ногах правды нет.
— В жопе — тоже. — Автоматически ответил я и, не смотря на то, что сказал я это по-русски, меня прекрасно поняли.
Даже Алиция, погрозила мне пальцем и покачала головой.
— Да. Там тоже правды нет. — Согласился Якоб. — Но, через то место, правда, быстрее добирается до головы…
Отодвинув кресло, плюхнулся прямо на пол, оставив камин по левую руку.
Якоб удивленно вскинул бровь, а шеф устало махнул рукой.
Рука потянулась к сигаретам и замерла.
Прислушался к себе и понял — накурился.
— Сайд. — Шеф снова, в нарушении всех правил, материализовал кофе, в этот раз в здоровенном, литра на два, серебряном кофейнике. С печатью ресторана «Аллига — тор», который — я точно знал! — на вынос кофе не делает. — Расскажи профессору о своих встречах с Сапфирром. Только подробно и не торопливо.
Чашка на пол-литра, заполненная до самого верха горячим кофе, поплыла в мою сторону.
«Да… Сон — отменяется»! — Я сделал первый глоток и принялся соображать, с чего мне начать рассказ.
— Не торопливо… — Буркнул я и сделал еще глоток.
Кофе был очень и очень не плох — в меру крепкий, в меру горячий и — бездушный, как почти вся общепитовская жральня. И не надо на меня давить, мол, ты не едал в первоклассных ресторанах!
Господа, а вы пробовали венгерский гуяш, с пылу, с жару, с костра?
Нет?
Тогда сидите и не гавкайте!
В годы моего детства, попалась мне книжечка…
Впрочем, это рассказ другого времени, поверьте мне, я его вам еще расскажу.
Так, прокручивая в голове все, что бы я мог сказать и рассказать, прихлебывая кофеек и не прикасаясь к тлеющей в пепельнице сигарете, рассказывал.
— Камень, на анализ, дадите? Кусочек? — Якоб наклонился вперед, как хищник, ожидающий движения жертвы. — Да и в мир, ваш, прогуляться бы не мешало?
— Камень? — Я усмехнулся. — Ну, зайдите, вечерком, попробуйте отломить «кусочек». Пока — ни у кого не получилось. А в мир… Это, как Шеф разрешит. Он у нас, парадом командует!
Я решился подпустить шпильку в сторону шефа, за все хорошее.
— Хам. — Устало констатировал факт шеф. — Хам и мальчишка, не поротый. Возомнил о себе, понимаете ли…
Да. Я возомнил.
Перечитывая дела, наткнулся на интересный факт — шеф единственный, кто был против моей вербовки, в 03 году. Был против и бился до упора, что бы не отпустить на оперативную работу. Благодаря его решению, я просидел на наблюдении десять лет. Что на десять лет больше, чем мне бы хотелось.
Виталий Борисович, у которого ко мне претензий было намного больше, вел себя на порядок честнее.
И предпочитал бить морду. Пусть и на тренировке, но — Сам! Не гнушался и объяснял, за что бил морду и как этого избежать в дальнейшем. Сам так поступал и меня приучил — не врать и не юлить.
Может быть, оттого нас обоих и распихали по учебным заведениям?
Не хочется в это верить, но может быть и «Фемида» начала гнить?
— Ты, кстати, стволы — сдай. — Потребовал шеф, скрипнув креслом.
— Ага. Вот спешу и подпрыгиваю. А в воздухе — в попку целую! За мои деньги куплено, да и как сотрудник организации — имею право на хранение и даже — ношение! Так что — облезете и неровно обрастете! — Все еще будучи в задумчивости, честно ответил я.
— Ага. — Якоб рассмеялся и хлопнул себя по коленям. — Что, совсем молодежь от рук отбилась?
Шеф сердито засопел, обещая мне все кары господни.
Пусть пойдет и вздернется, седая зараза.
Год его донимал просьбами вернуть мои стволы!
Вот пусть теперь и сидит, обтекает. Сделать мне он ничего не сможет — по закону я в своем праве. А отозвать меня из академии — кишка у него тонка. Надоели мне все эти начальники, хуже кровавых мозолей!
Шеф дернулся и исчез, рассыпавшись ворохом разноцветных искр.
Прикольный «конструкт», насколько я успел рассмотреть — явный самопал, даже не улучшенный. Но — впечатляет, не скрою.
Профессор лишь покачал головой, укоризненно.
Я развел руками — всегда неприятно узнавать, что тобой манипулируют.
Ох уж мне эта «дозированность информации»!
10
Пересдачу я провел на «пять с плюсом».
Честно накачался боевым коктейлем и выдержал шесть часов нескончаемого бреда и нытья. Выдержал бы и больше, но красавица из группы Альбы, убила меня своей простотой, вложив откровенные фото в зачетку.
И ладно бы — свои… Фейк и в Африке фейк. Особенно если учитывать, что на фото она странным образом подросла сантиметров на десять и отрастила грудь пятого номера.
Пришлось ломать голову, толи ржать в полный голос, толи звать Альбу, толи показать фото ее одногруппникам и на живом примере объяснить, где милашка прокололась!
Победила моя вежливость.
На обороте фото описал все технические огрехи и вернул зачетку, выгнав студентку вон.
Альба прискакала через десять минут и дизелем пыхтела под дверью, пока последний из ее группы не получил честно заслуженную пятерку и не вывалился в коридор весь сияющий и довольный.
Пылая праведным гневом, наша блонди открыла рот и закрыла его.
Раскрасневшаяся, она, сама того не понимая, скопировала позу фотомодели так точно, что у меня закралась шальная мысль, а не… Впрочем, не пойман — ну и катись, пока не поймали!
Усевшись напротив меня, Альба сморщила нос и потребовала объяснений.
Мне даже стало интересно, неужели это только мои студентики, такие умные, что не побегут жаловаться на препода? Тем более, обвиняя его в приставаниях.
Протянув Альбе руку, позволил считать события с фотографией.
Своих студентов я сразу и очень просто предупредил, что в академии все очень просто — любой преподаватель может быть вызван на «ковер» и опрошен. Врать нам смысла нет — работаем все вместе и даже если и грыземся, то грыземся по-спортивному, честно.
Альба, своих, видимо не предупредила.
— Сдашь дурочку? — Альба уставилась на меня так, словно готовилась вцепиться в волосы.
— Нет. Проведи с ней беседу и закроем тему. — Пожал я плечами. — Пересдаст, после каникул, делов то… Я ж не зверь…
Альба вздохнула и улыбнулась потерянно и мило. Впервые за все время, что я ее знаю, за «блонди» проявилось лицо обычного человека. Уставшего и замотанного, как все учителя. Одинокого, как и любой из толпы. Не всем так повезло, как мне.
Белая блузка, бардовая юбка и бардовый пиджак, золотое кольцо и золотой же листок винограда, на золотой цепочке.
Альба очень любит золото.
Но носит его очень осторожно, с чувством и достоинством.
Есть у нашей «блонди» вкус — не отнимешь.
— Не зверь… — Альба смотрела на меня с грустной усмешкой. — Ты не зверь — это точно. Манипулятор. Факир, который кладет в цилиндр кролика, а достает — ворох цветных лент. Кто ты — не скажешь? Не скажешь… Никому не скажешь и не признаешься — себе. «Как и почему» — вопросы, на которые ты никому не дашь ответа. Может быть, объяснишь, зачем ты здесь? Нет? Тоже — нет. Ты окружаешь себя людьми, чей срок уже закончился. Ненавидишь тех — кто тебе дорог. Издеваешься над теми — кого любишь. Забываешь то, что помнишь. Играешь? Не наигрался за эти годы? Сколько на тебе? Сотни? Или — тысячи?