Получив пример, каждый из преподавателей, в меру своих сил, разумеется, заставил студентов работать.
Получившиеся «конструкты», технарь отлавливал и препарировал с такой скоростью, что мне даже мечтать не приходилось!
Закидали мы все, конечно, с нарушениями, но воду и отопление дали, а это уже — «ого-го-го»!
Технарь, почесав затылок, внедрил, таки, термопары. Больше для собственного спокойствия, чем по необходимости — система хоть и на последнем издыхании, но держалась.
Расползаясь по домам — преподы и по общагам — студенты, почти не разговаривали, устав от неожиданных сюрпризов, получившихся совершенно случайно.
Ведь, как всегда — все хотели как лучше!
Шесть вечера в феврале это темно, холодно и страшно.
Стелла, наша чудо — декан, предложила всех развести, но… По такому гололеду и без того всех развезло…
Жаль, коньки я так и не освоил!
А провесить проход — сил уже не было.
И Марша куда-то пропала, солнышко мое рыжее! Телефон молчит молчком, у кого не спрашиваю — тишина.
Самое время начать волноваться…
На этих печальных мыслях, мои ноги выписывают замысловатую фигуру, земля с угрожающей скоростью приближается к моему затылку, а небо, соответственно, удаляется, и дальше меня накрывает тьма.
Хорошо, плотно так накрывает, словно живое и разумное существо…
Приходить в себя, после такого, очень не интересно — голова кружится, люди вокруг тебя пытаются достучаться до твоего сознания дурацкими вопросами, типа: «Сколько пальцев» и «Вы помните, как вас зовут»…
А теперь, навалилась чертова апатия и ни взад, ни вперед…
Это так утомительно, особенно когда тебя до сих пор подташнивает после сотрясения мозга, а смеяться ты не можешь от того, что швы будут снимать только через две недели и вообще — с Маршей пора поговорить серьезно, надоели эти тихие движения. Решила уйти — пусть идет, жаль, но задерживать не буду. И сам не сдохну — такое уже было, плавал, знаю.
Проведя неделю в больнице, под чутким присмотром нашего медфака, без допуска к моей тушке — видимо в наказание за грехи — Марши.
Наш генерал все опасался воспаления легких — провалялся я на льду больше получаса, а осложнения потому и называются осложнениями, что все так сложно и без них…
Обошлось.
Сегодня меня выписали, а идти домой совершенно не хочется — понимаю, что я снова сам себе напридумывал… Но идти и ставить точки над «ё» — нет сил.
Так что, можно я постою вот здесь, в уголочке и покурю, хорошо?
Иногда так приятно почувствовать себя одиноким и позабытым-позаброшенным…
За неделю, проведенную на больничной койке, с невестой разговаривал каждый день и каждый день, чувство, что мы расходимся, как в море корабли только становилось все острее и острее.
Вот и всё, шутки в сторону
Нам с тобой — было здорово
Только жаль мне, что поровну
Не разделишь любовь
Ничего не получится
Ни к чему было мучиться
И теперь — дело случая
Что мы свидимся вновь…
«Что такое не судьба? Не судьба это просто… Не судьба!» — Шутка с бородой в полсотни лет. И песня эта, с чего вдруг вспомнилась? Неужели действительно — все?
— Сайд!
— Стелла… Вот только тебя, мне не хватало… — Скривился я. — Что еще?
— Долго Ты еще намереваешься мучить свою невесту?!
— Так… Во-первых, какого… Ты здесь делаешь? А во-вторых, кто кого мучает, это еще тот вопрос! — Блин, генерал же говорил — не дергаться!
— Сайд. — Стелла чуть сбавила обороты. — Ты что, совсем — идиот?
— Спасибо, госпожа декан! — Поклонился я. — Надеюсь это только Ваше мнение, или, уже всего женского коллектива?
— Точно — идиот… — Стелла вздохнула и подхватила меня под локоть. — Пошли. Буду тебе мозги вправлять…
— Не надо. — Попросил я, как можно мягче. — Не надо, пожалуйста. Или я, уже завтра, здесь работать не буду…
— Как это по-мужски — свалить все на женщину и забиться в норку, закрыв лицо газетой! — Стелла кипела праведным гневом, смысла которого я совершенно не понимал.
— Стелла… Да что случилось — то? — Рявкнул от всей души я, прерывая обвинения. — Если что-то знаешь — говори. Не знаешь — не выкручивай мне мозг — он и так пострадал…
— Ничего я не знаю. — Быстро огрызнулась женщина. — Только чувствую. Да Альба — плешь проела, что у Вас как-то не так…
— Стелла… Наше «так или не так» — это не достояние всего коллектива! Это только мы. Мы сами решим, что у нас так или не так. Не вынося и не обсуждая. — Рука привычно потянулась к сигаретам. — Только мы сами можем принять решение. А ваша помощь — не понадобиться. Мне — точно.
В голове вертелось тысяча слов, которые хотелось вывалить на человека, выкричать и…
Осторожно освободив руку, развернулся и пошел в сторону «спасенного» магазинчика.
Чертовски сильно хотелось коньяку.
И плевать на сотрясение. Если Марша откажется пить — вылью ей на голову и пойду ночевать в лаборантскую, благо, ключ у меня в кармане.
Проблема академгородка — количество его жителей.
Продавщица, в курсе всех событий, новостей и местных сплетен, попыталась бутылку «армянского» у меня отжать, под предлогом, что после сотрясения, алкоголь, ну совершенно не полезен!
Обжегшись о мой красноречивый взгляд, пожала плечами, взяла деньги и завернула бутылку в бумажный пакет.
«А, ну да — десять утра. «Крепкое» не продают…» — Усмехнулся я еще одному идиотскому закону.
Сунув бутылку в карман, направил свои стопы в сторону дома.
Солнышко в феврале, когда без тучек, яркое и ослепительное, манящее и звонкое. Его лучики значительно разогнали мою хандру и остудили бурлящую после разговора со Стеллой, кровь.
«Интересно, Марша спит?» — Я тихонечко сунул ключ в замочную скважину и повернул его, стараясь не щелкнуть замком.
— … Нет, папа. — Услышал я голос своей невесты, доносящийся из спальни. — Пристрели его, пожалуйста. Ни видеть, ни слышать — сил моих нет! Сегодня. Да. Приезжай. Очень жду, пап!
Оставив куртку на вешалке, прошел в кухню и поставил бутылку на стол. В самый центр.
Достал свой бокал с Плуто и Дональдом и поставил его рядом. Скрутил крышку и налил полстакана.
Встал лицом к окну, да так и замер, с чашкой в руках.
«Буду помнить хорошее
Что ж — дело прошлое
На-на-на-на-на…»
Очень, оказывается, полезно стоять спиной к человеку и смотреть в окно.
— Привет. — Марша замерла на пороге с телефоном в одной руке и теплой вязаной шапочкой — в другой. — А я встречать собралась…
Рассматривая в окне ее отражение, я любовался — ничего не поделаешь, хороша!
— Сайд? — Марша обошла меня и замерла чуть сбоку. — Что-то случилось?
— Да. Случилось. — Я поднес к носу коньяк и передернул плечами — откровенная «паленка», мать их за все концы в разные стороны. — Марша, ответь мне только на один вопрос, пожалуйста… Какого ХРЕНА происходит?!
Марша забрала у меня из рук стакан и опрокинула его в себя, залпом.
Покраснела. На глазах выступили слезы. Рот открылся, силясь сделать вдох.
«Н-да… Избаловал я девочку, хорошими напитками…» — Попытался я спрятать улыбку за тактичным покашливанием.
Марша отдышалась, поставила чашку на стол и глядя вызывающе, уже блестящими от выпитого глазами, заявила: — Сайд… Мне страшно… Я не знаю, что мне делать. Я съездила к папе и встретила там… Бывшего… Воздыхателя. Сдуру, согласилась встретиться. Оказалось, что за эти десять лет мы так изменились, что… Вобщем, я стукнула его и пошла домой. Отцу ничего рассказывать не стала, до сегодняшнего дня… Так он, узнал у отца телефон и стал мне названивать сюда… Я уже его и в черный список, поставила…
Я слушал бессвязный лепет нетрезвой женщины и недоумевал. Недоумевал настолько, что, совершенно не задумываясь, задал вертящийся на языке вопрос.
— Марша… И это — всё?! Из-за одного… Бывшего! Ты канифолила мозги себе и мне больше двух недель?! Ты что, не могла сразу рассказать?! Ой, ё… Я же уже себе столько понапридумывал…
— Ик… — Ответила опешившая Марша, усаживаясь на табуретку. — Я попросила папу его пристрелить…
Устроившись на табуретке рядом, я обнял свою женщину, которую почему — то трясло.
Трясло и меня — от смеха.
Вот что бывает, когда два умника забывают основное правило семейной жизни — «Никогда не думай за другого!»
Сквозь смех, с трудом расслышал звонок ее телефона.
— Это опять он! — Марша взяла бутылку со стола и со словами — «сейчас я все ему скажу» — сделала большой глоток и ответила на звонок.
— Фред! Пошел в жопу! — Радостно заявила в трубку моя будущая супруга и, подумав, добавила — Только не вздумай оттуда вернуться!
Сбросив звонок, она пересела ко мне на колени и дохнув перегаром, укусила за шею, оставляя засос.
— Всё. Мой! — Добавила она, с гордостью рассматривая синяк. — Всех пошлю… Одна останусь!
Снова зазвонил телефон.
— Можно я отвечу? — Я взял со стола телефон и включил громкую связь. — Фред! Ведь ты — Фред, правильно?
Мужчина на другом конце волны, кажется, подавился и тишина, воцарившаяся на линии, была мне наградой.
— Фред! Слушай… Исчезни, с пользой для себя! Раз уж исчезнуть с пользой для нас, у тебя не получается! И не звони сюда…
— … А то придет папа и… — Я только и успел, что закрыть Марше рот поцелуем.
Это у нас, такие выкрики с места, пьяной женщины — ничего не стоят. В их «еропеяндиях» — вполне гарантированный иск. От штрафа и до тюремного заключения.
Оно нам надо?!
— Еще! — Потребовала Марша, когда я оторвался от приятного занятия, чтобы выключить мобилу.
Валяясь на постели с сопящей на моей груди Маршей, задумался о ее словах: «не знаю, что мне делать».
Все так и есть — когда женщине нечем заняться, она начинает делать, что попало.
Хорошо, хоть наконец-то рассказала, что случилось!
Подумать только, а я-то всегда считал себя идиотом!