Ага, какие-то у меня «брачные ночи», совершенно от слова «брак»…
Отчаянно грызя ручку — неистребимая привычка, оставшаяся с первого класса и на всю жизнь — собирал разлетающиеся мысли и умещал их на бумагу, выстраивая ровными пунктами.
Всего получилось десять пунктов, которые, как железобетонной стеной, окружали будущий тир, загоняя его под нашу ответственность.
Утром я созвонюсь с шефом, переговорю с Анной и уже с тяжелой артиллерией пойдем на прием к президенту — «отжимать недвижимость», как сказала Марша, перед тем, как пойти за кофе.
Голова была тяжелая и мысли в ней, после второй ночи укладывания не вовремя, катались чугунными шариками, колотясь в виски, стукаясь о стенки черепа и бильярдными шарами встречаясь друг с другом.
Давненько я так не работал — даже соскучился, если говорить правду.
В нашем отделе, принято было все писать ручками — клавиатуры и прочий эрзац признавался только при подготовке пакета для дирекции.
Оставив папку на столе, смылся на работу, как всегда — без завтрака, что приводит Маршу в холодное негодование, но вариантов нет — я не сдаюсь!
В восемь утра, в апреле еще холодно, но на нашей детской площадке, десяток «малолетних» уже чем-то старательно занимался. Присмотревшись, выругался — двое, постарше, выкручивали из качелей болты и передавая часть приятелям, распихивали их по карманам.
Прислушавшись — выругался еще раз.
Детки решили поиграть в «Сталкера».
А болты нужны — правильно — для аномалий…
Бедные дети…
Ведь я в «Сталкера» играл…
Первые крики с детской площадки достигли моих ушей праздничной симфонией.
Пусть теперь пройдут первый квест, моего «Сталкера»!
А там, глядишь, я и еще, подкину…
В моем отравленном недосыпом мозгу роились страшные мысли.
Дети попали… В аномалию!
День промелькнул суетно и нестандартно — часть старших отлавливала младших, учила тех, кто постарше и любовалась теми, кто так и не смог выбраться из «аномалии». Преподы и воспитатели, утешали «заблудших», давали советы, но рискнуть и влезть не получалось ни у кого — аномалия всех, кто не в ней «пропускала насквозь», не давая зацепиться.
В кабинете президента, куда мы попали в обед, мы провели пару минут — ознакомившись с моими выкладками, президент схватился за них с видом утопающего и попросил «ускориться в проведении работ, иначе младшие ученики совершенно распоясаются и будет совсем плохо».
Что и требовалось доказать — все любят правильную аргументацию, подкрепленную наглядным примером!
Зараза Усян, заявившийся в тир, не дал нам с Маршей вволю нацеловаться, сразу накинувшись на работу.
Под его умелым руководством, «конструкты», уже давно отработанные и проверенные в нашем, «Фемидовском» отделе по проведению хозработ, заботливо паковали проложенные «дорожки», укладывали шкафчики и используя проходы, переносили их в на новое место. Пока — без установки.
На всякий случай, Усян оставил две дорожки — вдруг появятся любители пострелять…
Дети разрывались: «аномалия» вокруг разобранной качели притягивала к себе внимания ничуть не меньше, чем переезжающий тир.
Воспитатели подбадривали зареванных «Сталкеров» и грозили страшными карами, тому, кто заварил всю эту кашу.
Генерал от медицины, прохаживался и с умным видом и пытал детишек, подозревая, что «аномалию» породили они сами — детская фантазия такая буйная…
А взрослые — такие скучные!
Я наблюдал за всеми собравшимися и мысленно, поражался недалекости и зашоренности, педагогического коллектива. Прямолинейное движение, плоское мышление и ни намека — на фантазию!
Ау, вы куда смотрите — все болты, после броска, возвращаются к качели!
Дав себе зарок, что если к четырем часам, никто не догадается — подкину эту идею… Кому-нибудь из своей группы. Например, Эрике Ляйне, «унику», чьи «конструкты» уже дважды занимали первые места академических соревнований. И все время — не за ее авторством!
— Сайд! — Легка на помине, госпожа Ляйне. — Почему… Почему Вы, никогда, не ругаете власть?
Только что, своим вопросом, девочка заслужила высший бал моего одобрения.
Еще бы знать, как можно ответить… Без матов и очень спокойно.
Группа внимательно уставилась на меня, ожидая моего ответа. Я внимательно смотрел на их заинтересованные лица и радовался — эти обещают вырасти чуточку иными. Чуть лучше, чуть терпеливее, чуть совершенней.
Надеюсь, годика через три, кое-кто будет работать у нас и может быть, даже со мной.
— Для начала… Я ругаю власть. — Признался я, вызывая улыбки на их лицах. — Только так, там и при тех, кто, услышав мою ругань, может меня выслушать и предпринять хоть что-то, для изменения ситуации. Во всех остальных случаях… Приходится изменять ситуацию самому. А когда делаешь что-то сам, то и ругать приходится самого себя.
— Хочешь сделать «хорошо» — делай сам. — Мрачно констатировал Уран. — Так я и знал!
— Или найди того, кто сделает еще лучше. — Подмигнула ему Аша и показала язык — одновременно.
Вот, как их, таких, не любить? Хоть и напрашиваются на порку, а мозгами ворочают…
— Сайд. А правда, что все школы с подобными нам (в академии был не принят термин «мертвые»), комплектуются складами с вооружением? На всякий случай?
— Да. Правда. — За эти два слова, меня можно было подвести сразу под десяток статей и упечь в такие дали, что упоминание Макара, негра и прочих иже с ними, описывало бы лишь начальный этап моего «упекания».
— Но… Зачем? — Изумлению их не было пределов.
— Каждый из Вас, — я обвел взглядом своих учащихся и снова сел на стол, приготовившись к долгой беседе. — Каждый из вас — угроза. Угроза обычным людям. Угроза чиновникам. Угроза государствам. На мгновение, задумайтесь, что Вы можете уже прямо сейчас.
— Но мы находимся под защитой надгосударственной организации! — Пискнула Нэт и прикрыла ротик, словно испугавшись своего выкрика с места.
— А еще, под надзором «Фемиды», «Интерпола», некоторых религиозных, организаций. — Усмехнулся я. — Представляете, сколько на вас уже накрутили? В вас вложили средства. А средства, которые не защищены — по человеческой сущности — становятся нужны сразу всем. Кто-то из Вас, уже рассматривал предложения от вербовщиков? Во всех предложениях — гарантированная защита Вас и Ваших родных. Там, за стенами академии, реальный мир. Мир, наполненный людьми, которыми управляют и манипулируют десятилетиями. Начнись сейчас Ваша травля, они будут считать, что Вы — демоны. Скажут им, что Вы ангелы — будут просить у Вас благословения.
Снова и снова, звонок с урока спасает меня от срыва. От открывания тайн, за которыми только тьма бездны.
Собрав работы и забросив их в стол, подошел к окну.
Малолетние сталкеры обступили качель и что-то с ней делали, сморкаясь и шмыгая носами.
Через десять минут, детали качели сложились в замысловатую конструкцию, ничего общего с качелью не имеющую.
Рассматривая произведение искусства, тихо смеялся — «не взлетит — тяги не хватит!»
Не смотрите на меня, как на извращенца, ибо я — Изверг!
А, лучше всего доходит до человека через…
Работу руками.
До четырех оставалось пятнадцать минут. Мои занятия окончены. Впереди у меня еще месяц с моей группой, за который надо так много им сказать.
Конструкция оторвалась от земли на полметра и рассыпалась на запчасти — «аномалия» сама реагирует на поведение. Задана ей в качестве ключа сборка объекта, хоть тресни, но объект собери!
Все остальное — всего лишь неверное решение.
Четверо сталкеров, встретив задницами почву, снова сердито насупились.
Время слез прошло. Наступило время голода.
Если они, за девять часов не догадались, что надо сделать…
Я — пас.
А вот то, что такое простое решение не пришло в голову взрослым, говорит для меня о многом.
Мы дали нашим деткам очень много прав, забывая спрашивать с них обязанности.
Ведь это так просто: намусорил — убери. Сломал — почини!
Если 12-ти летние детеныши смогли раздобыть инструмент и разобрать качель, то наверняка смогут ее собрать…
Словно прочтя мои мысли, кто-то из воспитателей, уже сорванным за девять часов постоянного говорения, голосом, потребовал собрать качель.
В половине пятого, когда мы с Маршей топали подручку домой, последний болт оказался на своем месте и квест сложился.
«Аномалия», отыграв несколько тактов из «Электроника», трижды вспыхнула зеленым светом и с тихим звоном лопнула, выпуская героев.
— Бедные дети! — Вздохнула Марша, умиленно разглядывая «сталкеров», принимаемых в теплые объятия воспитателей. — Глядя на них, сердце кровью обливалось…
«Оно облилось бы еще больше, если бы ты знала, куда они хотели залезть»! — Я не вовремя «хрюкнул», представляя, что бы стало со всеми, залезь эти четыре орла снова в подвал нашего, пока еще будущего, тира…
— Сайд! — Насторожилась Марша, что-то почувствовав. — Поклянись, что ты здесь ни при чем!
— Я здесь ни при чем! — Честно признался я, ни на йоту не соврав: она же не уточнила, при чем именно я «здесь»…
14
Тесть «отчалил» по-английски, пока мы были на работе.
Свадебный подарок, для нас обоих, он оставил на столе, на кухне.
Кажется, моя «шутка» испугала его… Иначе, с чего он так стремительно поменял билет?
Через пару дней, Марша связалась с ним и поблагодарила — старинные кольца, которые в ее семье переходили из поколения в поколение, были чудо как хороши.
Золотое — женское и серебряное — мужское, тяжелые и дышащие теплом и заботой уже не первого брачного союза, крепкого и надежного, как скала.
Я одел свое всего один раз — полюбоваться. Ну не могу таскать я безделушки — мешаются.
Марша свое кольцо одела и со вздохом сняла — велико…
В результате, мы пришли к компромиссу — на выходных съездили в город и купили две цепочки, на которые и повесили кольца.
И не видит никто, и не мешает, и всегда рядом.